— Прошу вас не извиняться, ваше преосвященство, — вежливо возразил Дилон, — это я сам приехал не вовремя. — Он взял с тарелки ломтик лимонного торта, приготовленного экономкой епископа, прежде чем она отправилась навестить родных.
Теперь гость и хозяин остались вдвоем в скромном с виду домике (некогда это был охотничий домик на землях короны).
Однако Дилон про себя отметил — фарфор здесь был фирмы «Спод», стол покрывала очень дорогая скатерть из тонкого ирландского льна, да и сам епископ одет был скорее для визита в оперу, чем для отдыха на юге Франции, о котором он говорил.
Но из всех богатств, имевшихся здесь, гостя интересовало лишь золотое кольцо с рубином на правом указательном пальце хозяина, хотя Дилон и не демонстрировал своего интереса. Оно было точно таким, каким запомнилось ему при их давней римской встрече, только тогда он не знал значения надписи на камне. Теперь он узнал его благодаря Дэвиду, а потом еще сверился со своим справочником.
Когда чаепитие закончилось и хозяин стал собирать посуду, Дилон предложил:
— Давайте, я помогу вам.
Он взял со стола тяжелый поднос и, следуя за епископом, пошел к мойке. Однако, поставив поднос, Дилон не стал возвращаться за остальной посудой, а схватил тяжелый чайник и нанес удар хозяину по затылку. Епископ повалился на кухонный пол.
Дилон чувствовал только брезгливость, когда, опустившись на колени, он попытался стащить кольцо с пальца старика. Оно не поддавалось, и он, найдя флакон с жидким мылом, накапал несколько капель на палец, после чего ему наконец удалось, хотя и не без труда, снять кольцо.
Теперь он смог разобрать надпись на камне: она гласила: «Рейвен».
Дилон надел кольцо с рубином на свой палец.
— Похоже, вы опоздали на самолет, ваше преосвященство, — заметил он. Вернувшись к столу, Дилон нагнулся и поднял конверт с авиабилетом, лежавший на саквояже епископа. — Надеюсь, вы не забыли оплатить страховку, — добавил он с усмешкой.
Через минуту, сев на взятый в аренду мопед, Дилон отправился обратно в аббатство. Там его ждал багаж. До его авиарейса оставалось меньше трех часов.
Глава 44
Раввин Кардоса подождал, пока Дэвид извлечет драгоценные камни из кармана брюк. Когда пришло время расставаться с ними, Дэвид вдруг почувствовал: ему не хочется их отдавать, хотя знал — он отдает их тем, кому они должны принадлежать. Он не без сожаления положил камни на ладонь раввина.
Раввин смотрел на два камня как на бесценный дар, полный искренней признательности к гостю.
— Куда вы их положите? — спросил Дэвид.
— В очень надежное место, — ответил раввин. — Они будут храниться вместе с другими камнями с наперсника верховного жреца. Мы будем молиться о том, чтобы их воссоединение и общая мощь изменили расстановку сил в этой битве.
Он положил камни в небольшой кошелек, который достал из кармана, и хотел что-то сказать, но тут зазвонил мобильный телефон Дэвида.
— Дэвид… О, Дэвид! — услышал он срывающийся голос Меридит.
Слушая ее, он почувствовал, что ему становится нехорошо, но старался говорить спокойно.
— В какой ты больнице? Ну, ну, успокойся, я сразу позвоню, как только что-то узнаю. Я верну ее, Меридит, обещаю тебе!
Он выключил телефон. Значит, Хатч убит, Меридит тяжело ранена, а Стаси…
Дэвид не сразу понял, что все присутствующие смотрят на него.
— Что там, Дэвид? — спросила побледневшая Йел.
— У него один глаз голубой, другой карий, — хрипло ответил он.
— У кого, Дэвид? О ком ты?
— У убийцы, укравшего Стаси, — с трудом произнес Дэвид.
Примерно через час раввин Кардоса заявил Дэвиду:
— Поверьте, я понимаю ваше состояние, понимаю, что ваши мысли заняты совсем другим, но все же нам необходимо действовать, пока это возможно. Готовы ли вы познать силу букв и чисел?
Дэвид мрачно подумал о том, что он сейчас все равно поделать ничего не может, ведь все авиарейсы пока отменены и он не сможет добраться до Лондона и разделаться с Криспином Мюллером.
— Я вас слушаю, — сказал он.
— Хорошо. — Раввин уселся на стул и предложил Дэвиду сесть напротив. — Мы здесь каждый день используем буквы и цифры для раскрытия тайн. Вы, может быть, помните — древнееврейский алфавит состоит из двадцати двух букв, и пять из них пишутся по-другому, когда стоят в конце слова.
— Да, этому меня учили в свое время, — кивнул Дэвид.
— Но возможно, вас не учили, что все буквы имеют особую мистическую силу, каждая — свою. И каждая буква имеет также численный эквивалент. — Он дал Дэвиду листочек с древнееврейским алфавитом. Затем начал выписывать на листе бумаги буквы алеф, бет, гиммель и другие и при этом нумеровать их. — Наша нумерология именуется гематрией. Первые десять букв соответствуют первой десятке цифр: алеф — 1, бет — 2 и так далее.
— А затем? — спросил Дэвид.
— Сейчас существует десятичная система, — неожиданно ответила Йел. — Подобной системой пользовались еще при Юлии Цезаре, который, будучи в Галлии, использовал числа как код для секретных посланий.
— Надеюсь, экзамена не будет? — пошутил Дэвид.
— Нет, — улыбнулся раввин. — У нас очень мало времени, и мы можем вас научить лишь самому необходимому.
И тут Дэвид вдруг схватил карточку с алфавитом и стал разглядывать один из значков.
— Я вижу, буква ламед равняется числу тридцать, а вов равняется числу шесть, — удивился он. — Значит, ламед вов — это тридцать шесть, число праведных. Вот почему вы называете их «Ламед вовникс»?
— Верно, — повернулась к нему Йел, сидевшая за соседним столом. — Таким образом мистики и применяют нумерологию. Так же поступают и каббалисты. Они верят, что, изучая эту связь между словами, можно открыть скрытый смысл.
— Скрытый смысл?
— Да. Более глубокий. Те знания, которые содержатся в Торе, иногда находятся на поверхности, а иногда так глубоко сокрыты, что мистики за несколько веков еще не смогли открыть их.
— Не одни иудеи пользуются нумерологией, — добавил раввин. — То же делают и арабы. Их суфии познают таким образом глубинный смысл Корана. Говорят, и ваши отцы-основоположники пользовались нумерологией, когда создавали национальный лозунг «Экс плюрибус — унум» — «Из многого — одно». Древнееврейское «экхад» — «один» имеет нумерологический смысл, соответствующий тринадцати. А США — одна страна, первоначально объединявшая тринадцать колоний.
— Удивительно, — покачал головой Дэвид, — мой отец был сенатором США, и ему бы понравилась эта идея.
Их разговор прервал легкий стук в дверь.