со смертью и возможно сам не догадывался, как близко от нее был.
— Это все объясняет, — как истину, прошептала я.
Наш разговор, прервала доносившаяся из коридора, мелодия. Катя недовольно поднялась и направилась за телефоном. Вернувшись в комнату, подруга, не понимая смотрела на номер и не торопилась отвечать.
— Хм. Номер не знакомый!? — девушка пожала плечами и все — таки ответила. — Алло? Да. А, привет! Я думаю, чей это номер!? Вчера. Да. Моя подруга! С ней, все в порядке. Ну, хорошо… Не думаю… Не, а … Ладно, пока.
Катя отключила звонок.
— Легок на помине! Моего номера у него вроде не было!? Может Вадим дал? — сама с собой начала рассуждать Катя, а затем перевела взгляд на меня. — Игорь звонил. Интересовался твоим состоянием. Ишь, заботливый какой!
Я улыбнулась и опустила глаза в пол.
— И чего ты улыбаешься? — подруга подозрительно сощурилась. — Точно, хорошо себя чувствуешь?
— Да! Все нормально. Понимаешь, — я замолчала, обдумывая, стоит ли рассказывать о открытии. Но, переполняющие эмоции взяли верх. — Это ОН!
— Кто? Он! Анкита, ты такая странная, после … ну ты понимаешь!
— Парень-самоубийца из сна. Сама не могла поверить, как такое возможно. Но это точно Он, я уверена. И… ты сказала, что его несколько раз с того света доставали. Давно это было?
— Нет, — ошарашенная Катя уставилась на меня, почти не моргая.
— И, последний раз Игорь чуть не разбился на машине? — спросила я.
— Ну, да! А откуда? Капец! Нет, просто с ума сойти! — девушка отвела глаза и задумалась. Затем, опомнившись, добавила. — Подожди! Ты говорила, что чувствуешь его лучше других и … — подруга прикрыла рот рукой.
— Теперь ты понимаешь, — тихо произнесла я.
Катя еще долго не могла отойти. Ее вопросам не было конца. На многие, ответа я не знала, а могла лишь предполагать. Чем и поделилась. Хотя потихоньку, клубок скопившихся вопросов начинал распутываться. По крайней мере, в одном я не сомневалась: Игорь, и его якобы смерти, снились мне не зря, раз судьба всё-таки решила свести нас вместе.
Не задерживаясь, Катя ушла, а я продолжила размышлять. Звук и изображение на телевизоре служили лишь фоном. Я абсолютно не обращала внимания на то, что там показывают и говорят. Мысли летали где-то в прострации, сливаясь с воспоминаниями. Как давними, так и не очень.
После разговора, Бран стал держать ухо в остро. Он очень внимательно слушал наши с Катей разглагольствования. Иногда, сложно, было понять, толи он скалится, толи улыбается, а порой, в глазах пса вспыхивало пламя, но тут же гасло и взгляд становился таким ледяным и проникновенным, что казалось он, пытался залезть ко мне в голову и что-то там вынюхать.
Пусть начало лета и было немного омрачено, но я уже знала, что оно запомнится надолго, а возможно и навсегда. Я чувствовала. Судьба, снова сделала новый поворот. Пусть, я уже давно не маленькая девочка и привыкла заботиться о себе сама, но появилось совершенно незнакомое ранее чувство. Словно я нашла соломинку, которая поможет удержаться на плаву. Посох, способный выручить, следуя по ухабистому пути. Нашла свой маяк, освещающий дорогу в будущее.
Дни летели, как водоворот, затягивая повседневностью и внося новые коррективы в мою жизнь. Неделя прошла не заметно и спокойно, о чем с грустью, пришлось вспомнить в пятницу утром.
Очередной сон. И все бы ничего, но, когда умирают дети, это просто невыносимо. Невыносимо видеть, знать, чувствовать и сходить с ума от безысходности. Только в этот раз, смерть забрала ребенка жестоко и не справедливо. Вернее, не справедливо было то, что Бог дал дитя таким родителям.
Сердце обливалось кровью, и я готова была скулить, когда пьяная мать, по наставлению своего такого же далеко не трезвого мужа, просто вышвырнула трехлетнего ребенка, бившегося в лихорадке на балкон. Воспаление легких. Слишком затянутое, чтобы можно было помочь. А помогать, в общем-то, никто и не собирался. Маленькая, постоянно плачущая дочка, мешала папе с мамой допить бутылку дешевого вина. Вот они и решили, что ребенку для успокоения, нужен свежий воздух. Пьяная женщина, не смотря на просящие глаза не делать этого и прилипшие к стеклу ладошки, без зазрения совести закрыла защелку на балконной двери.
Девочка еще долго смотрела вглубь комнаты, надеясь на снисхождение папы с мамой, но родители уже забыли о ребенке, радостно смакуя новую порцию алкоголя. Горькие слезы текли по детским щекам, не только от плохого самочувствия и скрутившегося от голода желудка, но и потому, что маленькая душа не понимала: «Почему?»
Когда сил совсем не осталось. Внутри все горело и клокотало, а жар съедал все мысли и чувства, ребенок медленно осел на пол и, сложив ладошки под щекой, закрыл глаза. Тело содрогалось, толи от рыданий, толи от судорог. Ей уже не было больно. Страх прошел и, когда маленькое сердце, растерзанное болезнью, совершенно выбилось из сил, оно остановилось. Остановилось раз и навсегда, прерывая, такую короткую жизнь и спасая от будущих мучений.
Я не могла успокоиться. По щекам текли горячие слезы, а внутри все закипало от злости. Хотелось найти этих выродков и разорвать на куски. Скормить собакам, и чтобы от их мерзкого существования не осталось и следа.
Следуя на работу, я постоянно дергалась и оглядывалась, боясь пропустить появление маленькой мученицы. Дошла до библиотеки, взяла ключ от кабинета, поднялась на свой этаж и, когда начала открывать дверь, почувствовала присутствие. Резко обернулась и увидела ее.
Девочка, в коротеньком грязном платьице бледно-розового цвета, волосы светленькие, чуть завиваются, румяные щеки, даже слишком, и блестящие голубые глаза. Малышка, не понимая, вначале уставилась на меня, а затем стала озираться.
— Я умелла? — абсолютно спокойно и не по-детски спросил ребенок. Меня прямо передернуло, но я подтверждающее кивнула. — И ты тозэ? — теперь мой кивок был отрицательным. Ребенок на минуту задумался, а затем произнес: — Я хотю кусять.
Просьба огорошила. Я пригласила девочку пройти со мной и она, беспрекословно согласилась. Чем же ее накормить? Немедля достала из сумки бутерброд и протянула ребенку. Интересно, как же она будет есть, если она призрак. Девочка начала откусывать маленькими кусочками, не останавливаясь, пока не погладила по своему животику и положила … целый бутерброд на место.
— Сьпасибо, — она улыбнулась, а затем и вовсе ввела меня в ступор. — Ты хоросяя. Будь мойей мамой.
— Я не могу, — искренне ответила я.
— Ну, позалуста! — умоляющие глаза, налитые слезами, заставили согласиться.
— Хорошо, — погладила девочку по голове, и она отправилась рассматривать помещение.
Я не боялась, что ребенок может заблудиться в потемках между стеллажами. Просто знала,