Читать интересную книгу Легенды Арбата - Михаил Веллер

- К чему - к этому?

И Симон начинает пересказывать, к чему - «к этому», - и гадкие зябкие волны бегут по коже, когда он представляет, как сейчас сидит на проводе майор и слушает все его песни безумной сирены, летящие во враждебный мир капитализма.

- Значит, надо было поступить так раньше, - заключает дядя.

- Как - «так»? Ты что-то сделал? Что ты сделал?

- Я? Что я мог сделать? Я уже немолодой человек, я уже пенсионер. Я позвонил Шарлю.

- Какому Шарлю?

- Какому Шарлю я мог позвонить? Де Голлю.

Симон ясно увидел свое будущее: рукава смирительной рубашки завязаны на спине, и злые санитары вгоняют в зад огромные шприцы…

Он истерически хихикнул и спросил:

- Почему ты мне сразу не сказал, что шизофрения наш семейный диагноз?

- Тебя хотят принудительно лечить? - подхватывается дядя.

6. Офицеры и джентльмены

После предыдущего разговора с вьющимся от лжи и засыхающим от грусти племянником - дядя, исполненный недоверия, пожал плечами и набрал номер.

- Канцелярия президента Французской Республики, - с четким звоном обольщает женский голос.

- Передайте, пожалуйста, генералу де Голлю, что с ним хочет поговорить полковник Левин.

- Простите, мсье? Господин президент ждет вашего звонка?

- Наверное, нет. А то бы поинтересовался, почему я не звонил так долго.

- Я могу записать просьбу месье и передать ее для рассмотрения заместителю начальника канцелярии по внутренним контактам. Какое у вас дело?

- Деточка. Двадцать лет назад я бы тебе быстро объяснил, какое у меня к тебе дело. И знаешь? - тебе бы понравилось.

- Месье!

- Медам? Запиши: с генералом де Голлем хочет поговорить по срочному вопросу его фронтовой друг и начальник отдела штаба Вооруженных сил Свободной Франции полковник Левин! Исполнять!! И если он тебя взгреет - я тебя предупреждал! Ты все хорошо поняла?

- Ви, месье.

Левин мечтательно возводит глаза, достает из шкафа папку и начинает перебирать старые фотографии. Вечером звонит телефон:

- Мсье Левин? Вы готовы разговаривать? С вами будет говорить президент Франции.

И в трубке раздается:

- Эфраим, это ты? Что ты сказал Женевьев, что у нее глаза, будто ее любовник оказался эсэсовцем?

- Я сказал, что ты нравишься не только ей, но мне тоже. Шарль, у тебя найдется пара часов для старого друга? Или у президентов не бывает старых друзей?

- Оставь свою антигеббельсовскую пропаганду, Эф-раим, война уже кончилась. Я действительно иногда бываю занят. Приезжай ко мне во вторник… в одиннадцать утра.

- И что?

- Я угощу тебя кофе с булочкой. Часа тебе хватит?

- А куда приезжать?

- Пока еще в Елисейский дворец, - хмыкает де Голль.

И к одиннадцати утра во вторник Левин является в Елисейский дворец, и его проводят в кабинет де Голля, и длинный носатый де Голль обнимает маленького лысого Левина и сажает за стол. И лично наливает ему чашку кофе.

- А где же булочка? - спрашивает Левин. - Ты обещал угостить меня кофе с булочкой!

- Я их не ем, - говорит де Голль. - И тебе незачем. Вредно. От них толстеют и диабет.

- Жмот, - говорит Левин. - Ты всегда был жмотом. Приезжай ко мне в гости, в моем доме тебе не пожалеют булочек. И масла; и джема, и сливок.

- Ты стал брюзгой, - говорит де Голль.

- А ты управляй лучше, чтоб подданные не брюзжали.

- Кого ты видел из наших за последние годы? - спрашивает де Голль, и они весь час вспоминают войну, сороковой год, Дюнкерк, Северную Африку и высадку в Нормандии.

Старинные часы в углу хрипло отбивают полдень, и де Голль спрашивает:

- У тебя была ко мне просьба, Эфраим?

- Это мелочь, - машет Левин, - но мне она очень дорога. У меня нашелся племянник в Советском Союзе, это единственный мой родственник. Всех остальных немцы уничтожили. Я хотел, чтобы он приехал ко мне в гости.

- Если тебе нужно на это мое разрешение, - говорит де Голль, - то считай, что ты его получил. А если серьезно, то пока я ничего не понял.

- Его не выпускают, - говорит Левин.

- Откуда?

- Оттуда! Из-за железного занавеса. Из СССР!

- На каком основании?

- Прости, я не понял - кто из нас двоих президент Франции? Ты спрашиваешь меня, почему русские никого не выпускают за границу?

Де Голль начинает шевелить огромным породистым носом злобно, вроде подслеповатого разъяряющегося носорога.

- Значит, - переспрашивает он, - всех остальных боши во время войны убили?

Левин пожимает плечами.

- Он у тебя вообще кто? Левин рассказывает.

- Напиши-ка мне его основные данные.

Левин достает из кармана пиджака листок, разворачивает и кладет перед де Голлем.

- Соедините-ка меня с министром иностранных дел, - тяжело говорит де Голль. В трубке угадывается бесшумная суета. И через малую паузу он продолжает:

- Это говорит генерал де Голль. У меня сидит мой старый друг, герой Сопротивления, кавалер Почетного Легиона, начальник отдела штаба Вооруженных сил Франции полковник Левин. Запиши. В СССР, в городе Таллине, живет его племянник Симон Левин. Единственный родственник. Все данные у тебя сейчас будут. Его не выпускают в Париж к дяде. Безотлагательно разреши вопрос. На любом уровне. Нет, это не приказ президента. Это личная просьба генерала де Голля. Моя глубокая личная просьба. И сделай это быстро! И не позволяй русским садиться себе на голову!

- Иди, - говорит он Левину, жмет ему руку и провожает до двери. - Ты пересидел двадцать минут. Я помог тебе, чем мог. Будем надеяться, что подействует. Ну - посмотрим? - И подмигивает.

И Левин уходит с восторгом, подпорченным легким недоверием и неизвестностью.

7. Эмбриология мечты

А тем временем министр иностранных дел Франции звонит послу СССР в Париже. И заявляет жестко:

- Президент де Голль поручил мне поставить вас в известность об его личной просьбе. Он озабочен судьбой советского гражданина, являющегося единственным родственником героя Сопротивления, кавалера Почетного Легиона и его фронтового друга. Под надуманными предлогами его уже полтора года не выпускают навестить в Париже его больного дядю, кстати, большого друга Советского Союза. Да, все данные на этого молодого человека сейчас доставят в ваше посольство. Президент де Голль надеется, что этот неприятный инцидент не омрачит налаживающихся отношений между нашими странами. Да. Президент де Голль не сомневается, что этот инцидент будет исчерпан в самое ближайшее время. Президент де Голль не уверен, что при таком недоверии друг к другу дальнейшие шаги к сотрудничеству не замедлятся.

На дипломатическом языке это можно истолковывать как скандал, нашпигованный матом и угрозами.

Послу не каждый день звонит министр иностранных дел Франции. А просьбы президента он ему и вовсе пока не передавал. Посол выпивает коньяку, выпивает валерьянки; вызывает первого советника: курит нервно. И звонит министру иностранных дел СССР. Лично Андрею Андреевичу Громыко. Мистеру «Нет». Ибо случай экстраординарный.

Так и так, товарищ Громыко. Готов выполнить любое распоряжение. Но сам никакого решения принять не в силах. Личная просьба президента де Голля. Так точно! Подготовка к переговорам до настоящего момента шла успешно! В духе взаимопонимания и добрососедского сотрудничества! Никак нет, провокаций избегаем. Данные? Да, могу сию минуту диктовать секретарю. Никак нет! Слушаюсь! Виноват, Андрей Андреевич! Будет исполнено, товарищ министр!

- Соедини-ка меня с Семичастным, - приказывает Громыко секретарю. И своим ровным механическим голосом откусывает слова, как гильотина:

- Слушай, твои комитетчики совсем там охерели? Что? То, что они срывают наш договор с Францией! Как? А вот так!!! Мне сейчас мой посол передал из Парижа личную просьбу де Голля! Слышно хорошо? Личная просьба президента Франции де Голля к Советскому правительству: разобраться с мудаками Ваньки Семи-частного, которые не пускают какого-то козла из Таллина в гости к его единственному дяде. Что? А то, что этот дядя - друг де Голля и Герой Франции! А фамилия его Левин, так еще мировые сионистские круги наверняка это дело накрутили. Провокация? А ты не подставляйся под провокацию, не первый год замужем!

Короче: уйми, Ваня, своих опричников, и выпусти мне этого жиденка хоть в Париж, хоть на Луну. И больше не обсирай мне малину со своим государственным рвением! Да, будь любезен!

Семичастный кладет трубку, бьет кулаком по столу, материт всех, нашептывает угрозы непроизносимые и звонит в Таллин. Рвать в клочья заднепроходное отверстие председателю Эстонского КГБ.

- Бдишь, значит, - нежным голосом иезуита в пыточной камере начинает он. - Граница на замке, все просвечивается. Меры принимаются. Ну - готов? Можешь снимать свои штаны с лампасами и вставать раком! И вазелина тебе не будет! Сучий ты потрох, чтобы я из-за твоих мудаков получал втык от Политбюро! По Колыме тоскуешь? Ты, кретин, запоминай: у тебя там живет хрен с горы, которого з о в у т Симон Левин. Г д е живет?! А в о т найди и доложи!!! Чтобы он мигом - ты меня понял?! - мигом!!! - ехал у тебя в Париж! Летел! Мчался!!! Зачем? А вот разберись и доложи, зачем ему в Париж? Если есть Биробиджан?! И Магадан!!! Из-за тебя, идиота, по этому делу де Голль говорил с Громыкой, ты понял, блоха ты вонючая?! Не-ет, милый, это не высший уровень, это им высший, а для тебя этот уровень расстрельный! высшей меры!