Она опускала глаза, следя над краем бокала. Коля помнил, чего нельзя делать, но вынужден был пропустить большой глоток.
— Откуда вы, кто вы? — спросила дама, положив обнаженную руку в опасной близости от его пятерни.
— Из Иркутска, приехал осмотреть столицу, — сказал Коля, стаскивая пальцы со стола. — Николя Гривцов… А вы?
— Зовите меня Искра.
Действительно, в зрачках ее словно искорка блеснула. Такая, что…
Коля медленно и лениво перевел дух.
— Чем занимаетесь в Иркутске, Николя?
— Скука, тоска. Негде весело время провести…
— У вас собственное дело? — Она повела плечами.
Миллион солнечных иголок вонзились ему в глаза, жар открытого лифа обдал щеки.
— Не то чтобы дело… — Коля оторвался от горячего зрелища, сохранив присутствие духа. — Так, бездельничаю, жду наследства… Надеюсь хоть в столице тысчонок десять просадить. У нас, поверьте, совершенно негде…
Искра наивно и чисто улыбнулась:
— Как это скучно ждать наследства, наверное. Есть ради чего тратить самые лучшие годы юности?
— Не так чтобы очень… Ну, рудники золотые в Манчжурии, заводики всякие, пароход на Ангаре, леса там разные кедровые, еще кое-какие угольные шахты, так — всего понемножку. Скукота…
— Деньги не должны мешать радоваться жизни.
— Что поделать, никуда не денешься, надо нести эту ношу. — Коля изобразил тяжкий вздох хронически богатого человека. Хорошо его матушка не видит.
— Вам надо познать счастье, — сказала Искра и протянула ладонь: — Дайте мне руку…
Коля подчинился. Она повернула его кисть к свету, что-то изучая на коже. При этом невольно сжала тонкими пальчиками его ладонь. Гривцов ощутил удар тока, словно его засунули в розетку.
— Никогда не видела таких удивительных линий, — сказала она в задумчивости. — Знаете, что вам суждено?
Коля в общих чертах представлял свою карьеру до чина тайного советника.
— Вам суждена безумная страстная любовь, которая перевернет всю вашу жизнь… — пояснили ему. — Я уже завидую этой счастливице!
Надо что-то делать, буквально спасаться из западни! Коля убрал руку и наполнил бокалы:
— Быть может, я нашел ее.
Искра посмотрела сквозь шампанское, как сквозь волшебное стекло:
— У вас в Сибири все такие горячие?
— Мы умеем оценить редкий брильянт с первого взгляда.
— Вот как? — Она звякнула о край Колиного бокала и сделала большой глоток. — Что ж, все в руках судьбы… У меня появилась идея. Хотите, покажу столицу такой, какой никогда не увидите?
— К вашим услугам.
— Тогда встретимся завтрашним вечером здесь.
— Как прикажете. Может, за вами заехать?
— Увидимся здесь…
— Но почему? Я взял выезд, поедем в любое место.
— Начнем здесь. Считайте это моим маленьким капризом.
— Ну, извольте… Хотя тут не очень-то…
— Дайте мне слово, что завтра встретимся здесь!
«Слово сыщика!» — чуть не ляпнул Коля, но вовремя исправил «сыщика» на «джентльмена».
— Ждите меня с нетерпением, мой славный Николя. — Искра поднялась, молниеносно коснулась его рта разгоряченно-мягкими губками и пропала в толчее. От нее остался след манящих искорок. Да и те растаяли в душной атмосфере.
Сгоняя легкое одурение, Коля потер виски.
Испытание потребовало значительно большего. Буквально мобилизации всех его сил. На такое он, признаться, не рассчитывал. Но обратно не повернуть. Главное сделано: рыбка заглотила наживку. Вот оно! Осталось подсечь. Лишь бы денег у Лебедева хватило. А не хватит — так он свои добавит. Ради такого дела ничего не жалко. Только бы не оплошать завтра, не испортить игру. Интересно, сколько его на веревочке будут водить? Хорошо бы дня два, не больше. Терпение ведь не железное, и так чуть было не проговорился.
Поразмыслив, Коля все же нашел, что держался молодцом и потому заслуживает маленькое поощрение. Наплевав на статус миллионера, он принялся за пирожные. В конце концов, наследник золотых рудников и не такое может себе позволить. Не пропадать же добру!
В трактире Горюнова, за два квартала отсюда, Аполлон Григорьевич терпеливо сносил загул ремесленников, сам же пил чай и трескал леденцы. Подмога держалась трезвой.
* * *
4-й Казанский участок встречал утро в напряженной тишине. Не было привычной болтовни за чашкой чая, пристав не распекал городовых, даже участковый доктор Синельников не показывался из медицинской. Чиновники Редер и Матько боялись нос поднять от бумаг. А коллежский секретарь Кручинский всей головой нырнул в давно закрытое дело. Только шорох перьев да осторожный скрип сапог нарушали священную тишину. Такого старания участок не видел никогда. Хуже, чем перед приемом высокого начальства. Каждый так усердно старался заниматься хоть каким-то делом, чтобы не смотреть в дальний угол. И все равно, как назло подмывало. Нет-нет, да и покосятся: как там этот, недавно как покойный…
А этот словно не замечал, какой порядок воцарился в присутственном месте. Сидя за своим столом, оказавшимся вдруг таким уютным, если не сказать родным, Родион занимался делом, которое ненавидел от души, но поручить его было некому. Он писал запросы. Коллежскому секретарю Ванзарову требовалось получить сведения у паспортного стола: когда и где пребывали в столице барышни Кербель, Саблина и Лукина.
Закончив трудное дело и перемазав пальцы чернилами, Родион с ненавистью посмотрел на чистые бланки. Так отвык он от священной волокиты русского чиновничества. Как просто: спросил — получил ответ. Нет, надо, чтоб официальным образом, по почте или с курьером, да еще под грифом участка, да еще с печатью… О, какой ад! И всего-то надо узнать: не было ли в последнее время снято со счетов нескольких господ внезапно крупной суммы. Все они на службе государства, ныне или в отставке, и жалованья с пенсией хранились в соответствующем банке. Все на виду, так сказать.
Закончить столь интересное занятие было не суждено. В участок свежим ветром ворвался Лебедев, который грыз леденцы с веселым треском. Аполлон Григорьевич водрузил желтый чемоданчик прямо на бланки и озорно подмигнул:
— Как успехи, Орфей вы наш сыскной?
— Ищем, — кротко ответил Родион, безжалостно втыкая ручку в чернильницу.
— Ну конечно! Вы же у нас сыщик. Хоть и не любите это слово. Ищите, ищите…
— Удалось выполнить мою просьбу?
— Это какую? — спросил Лебедев, аппетитно хрустнув леденцом. — Ах да, страхи вздорных барышень… Нет, коллега, не успел, столько дел, руки пока не дошли. Но вы не переживайте, это не понадобится.
— Гривцов добился поразительных успехов?
— Что-то вроде того. Осталось совсем недолго, день или два.
Ванзаров вытащил из-под сундучка безнадежно смятый лист и тщательно расправил.
— Втравили романтического мальчишку в авантюру? — спросил он.
— Как могли такое подумать! Чтобы я?.. Чтобы втравил?.. Это вообще не мое дело, вы сыском занимаетесь. А мы так, тут ковырнем, там надрежем.
— Аполлон Григорьевич, прошу отнестись серьезно. Не вздумайте сделать из Гривцова наживку. Это плохо кончится.
Лебедев с досады выплюнул леденец, не заботясь о приличиях:
— С чего взяли?
— Это можно прочесть по вашим глазам, — ответил Родион.
— Ничего вы там читать не можете… И вообще я же сказал: все будет хорошо. Надо подождать.
— Повторю: копать в деле князя Юнусова — бесполезно. Там все кристально ясно.
— Не надо мне повторять, я еще не выжил из ума.
— Куда делся ваш перстень, позвольте узнать?
Криминалист выдержал удар с блеском, только закусил свежей конфеткой:
— Это, как его… Отдал ювелиру камень отшлифовать.
— А часы сегодня дома забыли? — спросил Родион.
— При чем тут часы? Ну, сломались, отдал в починку, через три дня вернут…
— Позвольте узнать: ваша заколка для галстука с брильянтом случайно не попала к антиквару?
— О, как замучил! Цела и невредима. Что мне ее, на службу надевать?!
— Не хочу вас обидеть…
— И так уже обидели, дальше некуда!
— …но не стоит играть жизнью почти еще ребенка.
— Никем я не играю! — крикнул Лебедев так, что чиновники пуще зарылись в бумаги. — Была бы охота грех на душу брать.
— Крайне признателен. Я вам верю… Надо опросить как можно больше ваших друзей. Кто еще, кроме господина Пигварского, может быть в этом списке?
— Всех не сосчитать… — Аполлон Григорьевич принялся загибать пальцы, бормоча под нос. — Человек пятнадцать наберется, не меньше.
— Вот и займитесь. Если, конечно, нет более важных дел.
Ванзарову погрозили пальцем:
— О, какая ехидна! Жулик, и есть жулик. Вот чего добились за вчерашний день без моей неоценимой помощи?
— Узнал возможного убийцу, — сказал Родион.
От неожиданности Лебедев перестал жевать: