— Стойте! Стойте! Всем оставаться на своих местах!
Кортей выругался сквозь зубы — голос принадлежал Симону, который зачем-то вернулся и, задыхаясь, карабкался по лестнице.
— Стоять! — едва удалось выговорить ему. — Надо провести перекличку твоих людей.
— Зачем? — удивился Кортей. — Что случилось?
— В Тампле измена! Мишони оказался предателем. А тебе что надо?
Последние слова относились к де Бацу. Побледневший как смерть барон, все планы которого рухнули по вине этого убогого шпиона, потянулся за пистолетом. Кортей, сообразив, в чем дело, встал между ним и Симоном.
— Ему от тебя ничего не нужно. Просто Мишони его земляк. — Потом Кортей обратился к Жану: — Успокойся, парень. Должно быть, произошла ошибка. Все уладится…
— Меня бы это удивило, — проскрипел Симон. — Мишони должен немедленно явиться в ратушу и дать объяснения. Он наверху?
— Да, гражданин Мишони наверху, — спокойно ответил Кортей. Он сам сгорал от желания свернуть шею проклятому башмачнику, но в башне уже поднялась тревога. Если убить Симона, то дело кончится полной катастрофой.
— Отлично, я иду к нему. А ты проведи перекличку.
— Я не вижу для этого причины, но если тебе это доставит удовольствие…
Кортей спокойно провел перекличку, потому что принцессы еще не поменялись местами с гвардейцами. Никто не подал виду, и когда Кортей выкликнул: «Форже!» — де Бац спокойно ответил:
— Я!
Удовлетворенный Симон поднялся наверх вместе с четырьмя муниципалами. Чуть позже они вернулись, ведя с собой совершенно невозмутимого Мишони.
— Это какая-то чушь, — обратился он к Кортею. — Назвать меня предателем! Меня, который столько раз доказал свою верность революции!
— Это наверняка ошибка…
— Разумеется! Они обо мне еще услышат!
— А где Симон?
— Конечно же, наверху! Башмачник занял мое место… Уму непостижимо! Но клянусь тебе, он долго на нем не усидит!
Муниципалам, очевидно, показалось, что Мишони слишком много болтает, и они увели его. Кортей многозначительно взглянул на де Баца, призывая его к терпению и мужеству.
— Хорошо, инцидент исчерпан. Надо все же сменить наших товарищей наверху:
В этой фразе скрывался заметный только одному де Бацу вопрос — сможет ли он пробыть некоторое время наедине с Симоном и не убить его? Де Бац кивком головы дал понять, что все в порядке, он согласен, и снова пошел вверх по лестнице.
На четвертом этаже было все спокойно. Произошла смена караула, отстоявшие свою смену спустились вниз. Форже поставили у стеклянных дверей, перед которыми, словно тигр в клетке, вышагивал Симон.
Де Бац отлично понимал, какое отчаяние владеет сейчас тремя женщинами за этой стеклянной дверью. Какое ужасное разочарование! Он с отвращением смотрел на всклокоченного низкорослого человечка с толстыми губами и глазами навыкате. И все же надо было попытаться выяснить, что произошло.
— Какая удача, гражданин Симон, что тебе удалось разоблачить заговор, — заметил барон.
— Что ты сказал? — Башмачник был несколько глуховат и плохо понимал собеседника, если не смотрел ему в лицо.
— Что тебе по-настоящему повезло! Ты раскрыл заговор! — заорал де Бац гнусавым голосом, которым говорил всегда, когда изображал Форже.
Симон хмуро посмотрел на него, едва сдерживая гнев.
— Нет никакого везения. Просто люди знают: если они обращаются ко мне, то говорят с настоящим патриотом и порядочным человеком.
— Это точно! Но как же все вышло-то?
— Тебя это не касается! Стой на часах и перестань орать!; У меня от тебя голова трещит.
У де Баца чесались руки, так ему хотелось разделаться с мерзавцем, но он терпеливо отстоял положенные часы. В секцию Лепелетье солдаты вернулись на рассвете. Шли они уже не так дисциплинированно, горячо обсуждая ночное происшествие.
Де Бацу удалось подойти к Кортею:
— Что с нашими друзьями, которые ждали на улице? — негромко спросил он.
— Их предупредили. Я сделал обход с семью солдатами, в которых уверен, и убедился, что в квартале все тихо. Мы поделили обязанности, а потом вернулись.
Продолжая идти, де Бац обернулся на башню. В красных отблесках занимающейся зари, предвещавшей ветреный день, она показалась ему еще более зловещей, чем обычно.
— Не смотри, — прошептал Кортей. — От этого теряешь храбрость. И все-таки мне бы очень хотелось узнать, кто и каким образом предупредил Симона.
— Я этим займусь, — также шепотом ответил де Бац.
Жан знал, что не успокоится до тех пор, пока не узнает, что помешало осуществить столь хорошо продуманный план. Но в данный момент его больше всего волновала судьба Мишони. Де Бац пообещал себе, что обязательно зайдет в ратушу к Люлье, как только снимет с себя форму солдата Национальной гвардии. А потом вернется к себе в Шаронну, немного отдохнет и все обдумает. Барон не сомневался: те, кто ждал его дома, так же как и Лаура в своем домике на улице Монблан, уже знают, что заговор провалился. Не требовалось большого воображения, чтобы представить себе, насколько они разочарованы.
На этот раз Жан переоделся и снял грим на кухне в доме Кортея, где, к счастью, было несколько выходов. Друзья уже собирались подкрепиться кофе, хлебом и ветчиной, когда дверь распахнулась и на пороге появился сам Мишони, избавив барона от необходимости лишний раз рисковать. Управляющего тюрьмами встретили с радостью и облегчением.
— Мы уже думали, что тебя того и гляди повезут на эшафот! — воскликнул Кортей, наливая ему кофе.
— Я и сам в это было поверил. Но знаете, друзья мои, я защищался как лев. Когда меня привели в ратушу, я облил этого Симона грязью с головы до ног. Я сказал, что он напился, как всегда, и ему всюду мерещатся заговорщики. Он настолько отвратительный тип, что у него нигде нет друзей. А еще мне повезло, что мэр Паш слег в постель с тяжелейшей простудой.
— С кем же вы говорили? — спросил де Бац. Лицо Мишони расплылось в улыбке.
— Представьте себе, с гражданином прокурором-синдиком Люлье! — слащаво произнес он. — Очаровательный человек! Такой понимающий… И у меня не создалось впечатления, что он уважает Симона. Можно сказать, что ваша организация отлично работает, барон. Мои поздравления!
— Я не уверен, что заслужил их. В данном случае нам действительно просто повезло, что Люлье страдает бессонницей и предпочитает проводить в кабинете большую часть времени.
— А пока не мешало бы выяснить, почему наш башмачник вдруг стал ясновидящим…
— Не беспокойтесь, мы все скоро узнаем.
Как Люлье не покидал надолго свой кабинет, так и Симон почти никогда не выходил из башни Тампля и крайне редко появлялся у себя дома. Его завораживал недавно полученный им титул комиссара. После той ночи, когда он сыграл куда более важную роль, чем сам думал, Симон и вовсе переселился в Тампль. Все необходимое приносила ему Мари-Жанна — женщина, на которой он женился, поселившись в квартале Одеон. Лишь иногда Симон позволял себе выпить вина в одной из таверн: лето было в разгаре, и жара начала изводить Париж. Однако уходил он только после того, как тщательно проверял порядок в крепости.