Читать интересную книгу Величайшая подводная битва. «Волчьи стаи» в бою - Рафаэль Халхатов

И еще один неприятный сюрприз ожидал командование подводного флота. Союзники установили авиапатрулирование над Бискайским заливом, из баз которого германские подводные лодки выходили на просторы Атлантики. Вскоре после этого переход через залив превратился для немецких подводников в сложную и рискованную операцию. Спасали только ночи: под покровом темноты «у-боты» могли прорываться в океан в надводном положении, днем же угроза оказаться атакованными с воздуха значительно возросла, и лодки уходили под воду. И вот весной 1942 года командование германского флота обратило внимание на резкий рост ночных атак авиации союзников на субмарины в Бискайском заливе. Самолеты совершенно внезапно обрушивались на лодки, идущие в надводном положении, и довольно точно сбрасывали бомбы, несмотря на кромешную тьму. Как им удавалось отыскать небольшие «ныряющие» корабли на поверхности огромного залива? Все стало ясно летом 1942 года.

Ночью 13 июля U-159 27-летнего Гельмута Витте возвращалась на базу после успешного похода в Карибское море. Витте решил пересекать Бискайский залив в это время суток, чтобы избежать встречи с авиацией англо-американцев. Он вспоминал о том, что довелось испытать ему и его экипажу:

«В ту ночь мы шли полным ходом вперед и внезапно попали под свет огромного прожектора, установленного на самолете. Самолет пикировал на нас почти отвесно. Мы открыли стрельбу из зенитного автомата, целясь по кабине пилота. Он сделал резкий разворот, но успел сбросить три глубинные бомбы прямо рядом с нашей лодкой. Мы увидели, что самолет разворачивается, чтобы сделать следующий заход, и поспешили уйти под воду. На борту творился какой-то кошмар: радиоаппаратуру из рубки вынесло в каюту командира. Мы ума не могли приложить, что же случилось. Впервые самолет противника атаковал нас ночью и вышел точно на цель. Потом мы узнали, что в ту ночь подобным образом были уничтожены две наши подлодки. Почти все наши аккумуляторные батареи вышли из строя, в лодке едва мерцало аварийное освещение».

Теперь стало очевидно, что противолодочные самолеты союзников оснащены эффективной радиолокационной станцией, ведь иначе было невозможно обнаружить ночью с воздуха U-159. Кроме радара, под крылом самолета монтировался прожектор «Ли», и такое сочетание устройств для поиска подводных лодок превратилось в серьезную угрозу для германских субмарин. «Самолет внезапно стал очень опасным врагом подводной лодки, — писал позднее Дёниц. — В тех районах, где воздушное прикрытие противника было мощным, наши наиболее успешные методы ведения войны (ночные атаки из надводного положения. — Р. Х.) уже не приносили результата. Если бы союзникам удалось установить воздушное патрулирование над всей Атлантикой, то… атаки „стаей“ были бы обречены на провал».

А так уж «внезапной» была эта угроза? Обеспокоенный Дёниц с весны 1942 года запрашивал о возможности обнаружения подводной лодки с самолета до того, как он появлялся в видимости последней и выходил в атаку. «Специалисты либо отвечали отрицательно, либо сильно сомневались в подобной возможности, — писал Дёниц. — Они утверждали, что заметить на поверхности воды такой небольшой по размерам объект, как подводная лодка, да еще движущийся, трудно и что это можно сделать только с близкого расстояния. Эта точка зрения совпадала с результатами применения на флоте обычных радиолокационных средств, которые работают на длинных волнах. Использовать для обнаружения короткие волны, что именно и делали англичане, мы не могли из-за отсутствия необходимых разработок».

Действительно, научно-технический прогресс в Третьем рейхе очень страдал от глубокого невежества нацистских вождей. Это во многом объясняется тем фактом, что среди гитлеровского окружения не было ни одного лидера партии с высшим образованием. Один из руководителей нацистской партии и рейха, Герман Геринг, однажды так высказался об ученых и конструкторах: «Пусть эти господа потаскают на своем горбу винтовку!» Вот такое понимание роли науки в укреплении обороноспособности Германии! На науки в рейхе смотрели с утилитарных позиций: если ученые не обещали положительного результата в течение нескольких месяцев, высшее руководство отдавало приказ о прекращении научных изысканий. Что и произошло в 1940–1941 годах в области радиолокации.

Да и сам Дёниц не сразу поверил в поисковые возможности РЛС, тем более самолетных. А ведь еще в 1938 году один из его офицеров пытался поднять вопрос о возможной угрозе, которую может представлять радар для боевых операций подводного флота. Тогда Дёниц отмахнулся: «Фантастика!» Накануне войны штаб Дёница отказался от версии РЛС для подводной лодки по причине ее «громоздкости и ненадежности». Тем самым оказалась утраченной возможность накопления опыта боевого применения РЛС в подводном флоте и дальнейшего совершенствования корабельного радиолокатора.

Совершенно другой подход к данной проблеме был у противной стороны. Успехи в создании гидролокатора убедили руководителей британского Адмиралтейства, что к «очкарикам в твидовых костюмах» — ученым и конструкторам — следует относиться внимательно. В Англии еще до войны велись большие работы по созданию радиолокационной техники для обнаружения надводных кораблей и воздушных целей. Что же касается подводных лодок, то за решение связанных с ними задач английские ученые приступили вскоре после начала войны. Молодой ученый Роберт Браун был привлечен в состав исследовательской группы Министерства авиации еще в 1936 году. «Я услышал о радаре на второй день после того, как влился в состав этой группы, — вспоминал Браун, — …тогда нас было семеро, и мы являлись единственной в мире командой, создавшей для ВВС радар». В конце 1939 года группа, которой руководил профессор Эдвард Боуэн, базировалась в ангаре на территории ремонтной части Королевских ВВС в Южном Уэльсе. Условия работы оставались примитивными, но в итоге зимой 1939/40 года на самолеты береговой авиации уже стали устанавливать РЛС обнаружения надводных целей ASV-Мк-1. А конструкторы приступили к созданию его более совершен ной версии Мк-2. Чуть раньше группу доктора Боуэна посетил вице-адмирал Джеймс Сомервилль. Роберт Браун вспоминал:

«Бог его знает, как он нас разыскал, но ему это удалось. Боуэн подошел к нам и сказал: „Адмирал Сомервилль хочет знать, сможем ли мы обнаружить при помощи радара подводную лодку на поверхности воды или в позиционном положении?“ А я спросил: „Что означают эти термины?“ — „Да я и сам не знаю, — ответил Боуэн, — просто он собирается дать нам подводную лодку, а мы должны создать необходимое устройство за неделю“.

Мы провели несколько экспериментов, пытаясь засечь радаром столбы на Норфолк-Броудс, которые, по нашему мнению, весьма походили на перископы подводных лодок, но нам так и не удалось этого сделать. Боуэн же считал, что мы сумеем засечь субмарину с помощью радара с расстояния 5–6 километров, даже если из воды будет торчать только ее рубка.

Я установил устройство ASV-Мк-1 на самолете „Хадсон“, и мы вылетели… на встречу с нашей подлодкой. Все вышло, как и предрекал Боуэн, мы обнаружили ее с расстояния в 5–6 километров. Пять дней я летал вокруг этой лодки в Соленте и делал необходимые замеры».

Итак, впервые субмарину удалось обнаружить с помощью РЛС с воздуха. В донесении Адмиралтейству Боуэн и Браун сообщали, что с более мощными направленными антеннами они гарантируют обнаружение и с расстояния в 15–18 километров.

Первыми вклад ученых в дело национальной обороны приняли специалисты и руководители Берегового командования Королевских ВВС. Пожалуй, ни один род войск не развивался так быстро, как береговая авиация: росла численность патрульных и противолодочных эскадрилий, они оснащались самой современной материальной частью. К лету 1942 года авиация Берегового командования превратилась в главного врага германского подводного флота, наиболее эффективно уничтожавшего подводные лодки Кригсмарине. Динамика процесса: за 12 месяцев, с апреля 1941 по март 1942 года, на всех театрах самолеты отправили на дно всего 5 подлодок врага, с апреля 1942 по март 1943 года — почти 50! И в этом была большая заслуга гражданских специалистов — ученых, конструкторов. Именно они создали надежную систему обнаружения субмарин, а также усовершенствовали главное оружие противолодочного самолета — глубинную бомбу. В 1941 году физик из Оксфорда 23-летний Уильям Мертон стал работать над ее модернизацией. Он вспоминал: «Анализ показал, что летчики склонны переоценивать результаты своих атак. Бомбы, сбрасываемые с самолетов, как правило, взрывались на слишком большой глубине, и поэтому лишь один процент воздушных атак заканчивался уничтожением подводной лодки». Необходимо было усовершенствовать взрыватель и использовать более мощную взрывчатку. С весны 1942 года на вооружение авиации Берегового командования и кораблей противолодочной обороны стали поступать глубинные бомбы, снаряженные торпексом — взрывчатым веществом, на 30 процентов более сильным, чем прежнее — аматол. А новые взрыватели обеспечивали подрыв бомбы на глубине от 7,5 до 10 метров. Смертоносный эффект усилился на 30 процентов. Были разработаны и новые бомбовые прицелы.