и кордита, поскольку битва приближалась. Затем появились люди, русские, бежавшие вниз по дороге, занимая новые позиции, прячась в дверных проемах, прячась за грудами щебня, везде, где они могли найти укрытие.
По мере того как грохот танков становился все более оглушительным, из грязной дымки вынырнул длинный тонкий ствол, и появилась широкая, приземистая, грубо геометрическая форма танка Panzer IV, еще два с каждой стороны, немного позади него, продвигаясь в строю стрел.
Немецкая пехота в своих каменноугольных шлемах подходила позади танков.. Красноармейцы бросали ручные гранаты в танки, но взрывы не могли остановить их продвижение, которое продолжалось медленным, скрежещущим, неудержимым потоком. В кузове танков, под башнями, были установлены пулеметы. Они тыкались то в одну сторону, то в другую, стреляя по любым признакам русской жизни.
Две перепуганные пожилые женщины прятались в дверном проеме. Одна из них прижимала к своей юбке маленького ребенка. Юля увидела, что в их сторону направлен пулемет. Она видела, как он остановился, а затем могучий огонь вспыхнул в его стволе, когда он срезал женщин и детей, как серп кукурузу.
В начале дня, целую жизнь назад, Юлия была бы доведена до слез таким зрелищем. Теперь ее гнев закалил нервы, когда она посмотрела в прицел, прицелилась в один из танков и отдала приказ: “Огонь!”
Снаряд врезался в здание позади танка, которое отреагировало как огромный стальной зверь, ищущий источник этой новой угрозы. Его башня поворачивалась слева направо, когда он нацеливался на цель.
- Перезаряди оружие!- Крикнул Морисов. - Быстрее! Быстрее!”
Командир танка внутри Panzer IV нашел то, что искал.. Его орудие остановилось на зенитной установке.
Юлия почувствовала, что ствол направлен прямо на нее, как пустой глаз.
Она тоже уставилась на него. Она знала, что враг может выстрелить в любой момент, но даже если это длилось всего лишь долю секунды, она остановилась на мгновение, чтобы убедиться в своей цели, и снова закричала: "Огонь!”
Последовал мгновенный взрыв, когда танк был подбит намертво. Вражеская пушка была почти выбита из башни, которая вспыхнула пламенем. Люди вылезали из него, пытаясь спастись, но лезли прямо под пули, выпущенные русскими солдатами перед ними.
Одна из пушек батареи также попала в другой немецкий танк, но это был лишь мимолетный удар. Морисов увидел и крикнул: “Траверс налево! Заниматься этим танком!”
Девушки принялись за работу, быстро вращая колесики, на которых вращалась пушка. Их внимание было сосредоточено на битве, которая столкнулась с ними. Когда она смотрела в прицел, что-то полетело в глаз Юлии. Это была не более чем пылинка, но она повлияла на ее зрение.
Она убрала руку от прицела и провела ладонью по глазу.
И вот тогда-то она его и увидела. Немцы послали еще один танк на фланговый маневр. Он незаметно спускался по одной из боковых улиц.
Юлия увидела направленный на нее ствол пистолета, точно так же, как и тот, другой. Но у нее не было ответа на этот вопрос. Они никогда не смогут повернуть свое оружие против него.
Времени на побег не было.
Мы все умрем.
Танк выстрелил. Получилось прямое попадание. Юлия, Мария, Морисов и остальные члены орудийной команды были убиты, испарились в мгновение ока.
С другой стороны, Сталинградская битва только началась.
***
Шли недели, и Шафран не только лучше понимала фламандский и французский языки, но и лучше разбиралась в мелочах бельгийской жизни. Она все больше убеждалась в том, что если окажется напротив офицера СС в купе поезда, то сможет завести разговор, который заставит его думать о ней больше как о женщине, на которую он хотел бы произвести впечатление и соблазнить, чем как об агенте, которого надо арестовать, допросить и расстрелять.
“Отличная новость, - сказал Эймис, когда она поделилась с ним своими мыслями. “Чем больше ты сможешь заставить человека думать своими яйцами, а не мозгами, тем безопаснее ты будешь.”
“А что, если мне придется дать ему то, что требуют его яйца?”
- Это лучше, чем допрос в гестапо. А теперь прошу меня извинить, мне нужно ввести в курс дела двух агентов.”
- Да, сэр, - ответила Шафран, с трудом скрывая разочарование оттого, что не пойдет с ним.
Однажды Эймис позволил Шафран войти в комнату на Бейкер-стрит. Ее стены были увешаны картами, разведывательными фотографиями, фотографиями контактов сопротивления и немецких целей, а также любыми другими документами, которые могли быть сочтены необходимыми для выполнения миссии. В качестве меры безопасности, поскольку все усилия были направлены на то, чтобы держать операции каждой секции в секрете, брезентовые шторы можно было опустить на материал, относящийся к одной стране, когда агенты другой страны были проинформированы.
В центре комнаты стоял большой стол, на котором можно было разложить карты или разместить крупномасштабные модели целевых районов. Эти модели были необычайно точны: каждый холм, река, дорога, железная дорога, важное здание или любая деталь ландшафта были четко изображены, практически до последнего дерева, так что любой, кто отправлялся на диверсионную миссию, знал, как выглядит район цели. Модели были построены в больших неглубоких деревянных ящиках, примерно шесть квадратных футов.
“Если я буду проводить инструктаж, то останусь здесь, - сказал Эймис, поставив ногу на край ящика. “Тогда я использую вот это, - он взял длинную заостренную палку, похожую на бильярдный кий, - чтобы указать на различные ключевые особенности, которые агенты должны иметь в виду.”
- Вы уверены, что я не смогу присутствовать на брифинге, сэр?- Взмолилась Шафран. “Я бы не стала говорить без очереди, но полагаю, что смогу внести свой необычный полезный вклад.”
“Я в этом не сомневаюсь, - ответил Эймис. “Я бы пошел дальше. На мой взгляд, вы идеально подходите для работы с агентами, как во время подготовки к миссиям, так и во время их пребывания на местах.”
“Затем . . .”
Эймис закончил фразу за нее: "Почему бы тебе не заняться этим вместо того, чтобы подмазывать бельгийцев и объезжать наши тренировочные базы?”
- Да, сэр.”
- Потому что, лейтенант Кортни, здесь, на Бейкер-стрит, действует нерушимое правило. Как только кто-либо, включая меня, узнает об общей стратегии национальной секции, или ее текущем статусе, или именах агентов либо на местах, либо в миссиях, тогда им запрещается самим отправляться на миссии. Это слишком рискованно. Если их поймают, они