размеров зазубренного пениса, которым одарила нас природа.
Я знаю, как это — безумие секса в драконьей форме с такой же выносливой огненной драконицей. Как закипает кровь, как теряешь голову, как охватывает все тело сначала неуемная жажда, потом бешеная похоть, потом агрессия, а кончается все ярчайшим удовольствием из доступных нам.
Долгое время я трахался только с драконицами в настоящем облике. Потому что не мог рисковать жизнями пленниц, пусть чужих и незнакомых. Плохо себя контролировал, не мог вовремя остановиться, не мог подождать с оборотом до момента, когда выйду на открытое пространство.
Увы… Есть на моей совести и такие черные пятна.
Поэтому только животная случка в небесах, дикий рев, когда я вонзаюсь в огромную тушу драконицы, постыдно пролитое семя, ненависть к себе.
Никто никогда не любил меня, Даррака Темнокрылого, искренне.
Драконицы обожали то удовольствие на грани боли, что им доставлял мой пенис чудовища.
Человеческие женщины были рады раздвинуть передо мной ноги за дорогие подарки или благосклонность.
В лучшем случае я ловил в женских глазах восхищение своим телом, воинскими победами и харизмой.
Изуродуй мне лицо, оборви крылья, отними золото и победы — кто меня будет любить?
Только одна.
Риш.
Я связал свою жизнь с ее, даже не догадываясь об этом.
В той самой землянке, что спустя пять лет стала местом, где я стал ее мужчиной.
Открываю глаза, все еще не веря в то, что случилось.
Готов увидеть наведенное колдовство, застывшее время в последний миг перед неизбежной трагедией.
Но под моими ладонями — тело самой любимой в мире жены.
Мягкое, теплое, податливое. Такое живое…
Ее лоно обволакивает мой член жаром. Она приподнимается на бедрах, соскальзывая со ствола, и я вижу, как мое семя вытекает из лепестков ее пульсирующей плоти.
Человеческое семя.
Человеческий член.
Человеческие ладони.
— Ты… — говорит Риш, задыхаясь.
Из прокушенной губы течет струйка крови.
Глаза влажные и блестят.
Она сделала это нарочно, хоть и была готова умереть.
— Зачем? — Только и могу вымолвить я. — Любимая? Ради чего?
— Ради тебя, — говорит она, зачерпывая пальцами мое семя. — Ради себя. Ради наших детей, Даррак. И ради этой страны. Если я сумею зачать твоих детей…
— Все изменится, — говорю я. — Все навсегда изменится. Но ты была готова умереть.
— Я и сейчас готова… — тихо говорит она, ложась вдоль моего тела и прижимаясь ко мне по всей длине. Ее светлые глаза смотрят просто и смело. — Ради тебя я готова на все.
— Больше никогда не рискуй собой, — говорю я.
— А что ты мне сделаешь? — В ее смехе — вызов.
— Запру тебя в тюрьме, пока не поумнеешь, — ворчу я. — В самом темном и узком каменном мешке, который найду.
— А потом придешь туда и накажешь меня хорошенько? — Игриво извивается она. — Вот какие у тебя мечты!
— Женщина! — Рычу я.
Но понимаю, что отныне и впредь не смогу причинить ей никакого вреда. Потому что она может носить моего ребенка. И потому что она — моя истинная. Человек.
— Собирайся, — говорю я. — Надень лучшее платье, надень самые дорогие украшения. Мы летим в призрачный город к старейшинам. Я никогда не слышал о том, что так бывает. Пусть они расскажут!
Я летел, сбивая крылья, неся на спине самую драгоценную ношу. Мою Риш.
Сердце дракона трепыхалось в груди. Впервые я в облике зверя испытывал ужас.
Никогда я не боялся старейшин, хоть и ходили слухи, что наши предки, оставляя своих призраков, не ограничивали их и древние драконы запросто могли порвать в клочья или сжечь дерзнувшего побеспокоить их.
Я приходил к ним трижды. Когда был сопливым мальчишкой, перед тем, как попасть впервые в мир людей. Когда я выступал в свой первый поход. И когда отчаялся найти Риш и хотел только смерти и забвения.
И все три раза мне говорили только одно слово.
«Ищи».
Сейчас мне этого было мало. Я должен был точно узнать, случайность это была, чудо или новая реальность. Могу ли я теперь быть с моей женой без страха, что однажды мое наслаждение обернется трагедией. Сможем ли мы зачать детей? Кем они станут? Вопросов было слишком много, а немногословность предыдущих ответов старейшин пугала всерьез.
Теперь мне было, что терять.
Но мы не успели задать ни одного вопроса.
Я приземлился в призрачном городе, и великолепная Риш в алом шелковом платье легко соскользнула на мокрую траву. Я обернулся человеком и подал ей руку. Так вместе мы и прошествовали к высохшему фонтану, где я раньше видел старейшин драконов.
В этот раз на краю мраморной чаши, в которой купались засохшие листья, сидел лишь один старик.
— Когда-то давно, — сказал он, едва мы приблизились. — Драконы и люди были одним народом. Кто-то из этого народа умел отращивать крылья, а у кого-то не хватало внутреннего огня. Но те, кто летал в небесах, любили их и такими. До тех пор, пока однажды не родился у одинокой драконицы мальчик с черной шкурой и алыми глазами. Это был твой предок, юноша. А драконица была изнасилована спящей, и не знала, кто отец. Она, огненное создание, всю жизнь ненавидела свое дитя. И мальчик вырос злобным чудовищем, которому нравилось причинять боль всем вокруг. Драконы могли постоять за себя, а люди… Нет. И люди ушли из наших мест, чтобы не встретить случайно темнокрылого дракона и не заплатить высокую цену. Тогда народы и разделились. Тебе было суждено соединить их обратно.
Старик помолчал, и легко поднялся с бортика. Он подошел к Риш, и я увидел, как его сухая ладонь прошла сквозь ее живот. Призрак. Просто призрак.
— В твоем чреве мальчик и девочка. Будущие правители нового народа. Близнецы, что принесут мир и благоденствие. При одном условии.
— Каком?! — Вырвалось у меня, и под взглядом старейшины я упал на одно колено, склоняя голову, готовый получить наказание за дерзость.
— Ты любишь эту женщину? — Прошелестел надо мной его голос.
— Во мне есть только одна любовь к ней, — признаюсь я. — И больше ничего. Я живу только ради любви к ней, и я совершу любой поступок ради этой любви.
— Повторяй это ей как можно чаще.
И на траву у наших ног выпали капли росы, ничего не оставив от старейшины.
С тех пор я повторяю.
— Люблю тебя, — говорю я каждое утро, просыпаясь и возлагая ладонь на огромный упругий живот моей Риш. Это гнездо будущих драконов восхищает меня чуть ли не больше, чем цветок у нее между ног, нектар которого я пью каждый день.
— Люблю тебя, — говорю я, принимая