Саймон любил ее, более чем любил — молился на нее, — и Элинор знала, что всегда могла вести себя с ним по своему разумению. В ее отношениях с Иэном такой уверенности не было. Наверное, она успела уже продемонстрировать ему все свои самые худшие черты характера и в очень неудачное время. И вполне вероятно, что он захочет иметь какие-то гарантии, что она станет послушной женой, а не сварливой мегерой, какой себя явила.
Вполне возможно также, что он захочет наказать ее, оставив все в подвешенном состоянии. Когда она зайдет достаточно далеко в подготовке к свадьбе и приглашении гостей, он сможет добавить к контракту какие-то ущемляющие ее права пункты, рассчитывая, что она не посмеет отказаться, дабы спасти себя от позора отмененной свадьбы.
Элинор отправила гонца к Иэну сразу после заутрени. Весь день она наблюдала за солнцем, то прятавшимся в облаках, то снова расцветавшим. Она знала, как много времени занимает дорога до фермы, где обосновался Иэн. Она знала, сколько времени займет у него подписание пяти документов. Она знала, как долго гонец будет возвращаться обратно. Все это время давно миновало. Элинор заперлась в спальне, чтобы обдумать, что делать дальше, и чтобы ненароком не убить кого-нибудь, кто мог попасться ей на глаза.
Когда гонец вернулся, она обозвала себя, конечно же, дурой, сообразив наконец, что ее тщательные расчеты не оставили Иэну времени ни прочитать документы, ни написать ответное письмо, которое ей доставил гонец. «Я даже, — подумала она, распечатывая письмо, — не учла возможность, что Иэна вообще могло не оказаться на ферме». Ведь целью Иэна было охотиться за преступниками, а не ждать, пока она ему вышлет брачный договор. Ее реакция на собственную несдержанность была такой сильной, что она даже не страдала от сомнений в намерениях Иэна, когда поняла, что гонец привез только одно письмо. В нем было сказано:
«Элинор, леди Роузлинд, с наилучшими пожеланиями. Я очень доволен тем, что ты прислала мне. Добавив свое имя и свою печать к твоим, я отправил все Питеру де Рошу, епископу Винчестерскому, чтобы он мог подписаться как свидетель. Затем мой гонец отправится в Солсбери с тем, чтобы передать Вильяму приглашение на свадьбу, а заодно получить и его подпись в качестве свидетеля. Я, разумеется, написал ему, что он может не подписывать, если сомневается в реакции короля. Таким образом, ты сможешь получить свою копию лишь через несколько дней, но я хотел принять все возможные меры предосторожности до прибытия гонца от короля, если таковой будет. Что касается другого дела, я теперь знаю, где расположен лагерь бандитов. Однако я собираюсь выждать некоторое время, прежде чем атаковать их там, в надежде, что голод заставит их потерять бдительность и выйти ко мне. Так что не жди меня скоро, если, конечно, я не понадоблюсь тебе. А если что, присылай за мной, и я приеду. Писано в октябрьские иды Иэном, лордом де Випоном». Перечитав письмо дважды, Элинор резко выдохнула. Неужели лорд де Випон полагает, что имеет дело с капризной девчонкой? На первый взгляд она не могла не отдать должное Иэну, что он не обидчив и не мелочен. Он подписал договор и принял все меры, чтобы обеспечить его юридическую силу. С другой стороны, он вроде бы надеялся поставить ее на колени, давая понять, чтобы она не рассчитывала на компанию его блестящей персоны. Неужели он действительно думает, что она будет просить прощения и умолять его вернуться? Неужели он думает, что она не сумеет подготовиться к свадьбе без него? Дорогому Иэну еще предстоит узнать свою супругу.
Свадьба была намечена на первое декабря, и Элинор знала имена людей, которых хотел пригласить Иэн. От него ей больше ничего не потребуется, пока не настанет необходимость ему лично дать клятву и лечь с ней в постель. Элинор уставилась на камин в дальнем конце зала. Губы ее приподнялись в едва заметной улыбке, придав лицу необыкновенное очарование. Она вспомнила жадную плотскую страсть, отразившуюся на лице Иэна несколько дней назад, когда он смотрел на нее.
— Да, лорд де Випон, — тихо прошептала она. — Может быть, вы и думаете, что любите другую женщину, но я-то легко распознаю желание в глазах мужчины. — Брови ее выгнулись вверх, и улыбка стала более лукавой. — Желание — прекрасная узда, чтобы связать мужчину и отвести его на новое пастбище.
Глаза Элинор Засверкали, в то время как душа ее пела от ликования. Она ощутила в ногах легкость, какой не чувствовала уже больше года. С этой-то проблемой она не боялась столкнуться. Какая она дура, что не подумала о таком решении с самого начала. Для Иэна будет гораздо полезнее любить свою жену, чем сжигать душу безнадежной страстью.
Элинор знала, что была хорошей женой для Саймона — они были счастливы вместе. Раз она должна поработить Иэна, она станет хорошей женой и ему, и он тоже будет счастлив. Как жаль, подумала Элинор, легко поднимаясь по ступенькам, что Иэн никогда не говорил с ней о той женщине, которую любит. Задача ее намного бы упростилась, если бы она знала свою соперницу.
Перебирая в мыслях прожитые годы, Элинор вдруг поняла, что Иэн вообще никогда не говорил с ней о женщинах, разве что в общих словах упоминая придворных дам. Были намеки на любовные победы Иэна, но они исходили только от Саймона, который смеялся или многозначительно приподнимал бровь, когда упоминалось конкретное имя. Но никогда одно и то же имя не повторялось дважды. Элинор готова была биться о заклад, что ни одна из тех женщин не была более чем средством потушить жар молодой крови. В пользу Иэна говорило и то, что он не был самовлюбленным соблазнителем. При многозначительных намеках Саймона он казался скорее смущенным, чем гордым.
Ну что ж, на нет и суда нет, решила Элинор и занялась более практичными вопросами. Она потратила много времени с Джоанной, выбирая платья и отделку для нарядов девочки, но потом подумала, а она-то сама? Она созвала прислугу и принялась основательно перетряхивать сундуки. Для Саймона она всегда выдерживала платья в стиле, характерном для молодой девушки, потому что ему так нравилось. Для Иэна ей нужен новый образ. Ничего светло-зеленого и желтого. Зеленый и золотой цвета, конечно, шли ей, но в более насыщенных тонах, более ярких. И есть же и другие цвета.
Элинор пощупала пальцами отрез роскошного оранжевого бархата и золототканой вуали, тонкой, как дыхание, и сверкающей золотыми нитями. Вуаль пролежала здесь много лет с тех самых пор, как она вернулась из Святой Земли. Она поднесла вуаль к лицу и пошла посмотреть — по-настоящему посмотреть — на себя в полированный лист серебра. Даже невзирая на то, что это несовершенное зеркало давало темное и блеклое отражение, зрелище было эффектным. Теперь туника. Было открыто и перерыто еще несколько сундуков. Где-то когда-то был — да! — кусок тяжелой-тяжелой ярко-золотой парчи. Она развернула ткань и облегченно вздохнула. Кусок был достаточно велик. Элинор приложила оранжевую ткань к золотой и услышала изумленное восклицание одной из служанок.