Ни мотыг в виноградниках этрусских,
Ни засаленной тоги мертвых нищих
Ни колес у извозчика-лентяя,
Ни боков у бизона, дранных стойлом,
10 Ни клыков у свирепых старых вепрей.
Есть, однако, одно (он сам не спорит):
Гузно стёртей гораздо у Гедила.
58
Нимфа, священной воды царица, которой желанный
И нерушимый воздвиг храм благочестный Сабин,
Да почитают всегда родники твои в Умбрии горной,
Пусть даже байских ключей Са́ссина не предпочтет!
5 Ты благосклонно прими мой дар — мои робкие книжки:
Будешь ты Музам моим током Пегасовых вод…
«Тот, кто святилищам Нимф стихи свои в дар преподносит,
Сам объявляет, какой книги достойны судьбы».
59
Долго и много по всей слонялся Мамурра Ограде,
Там, куда Рим золотой тащит богатства свои.
Мальчиков нежных он всех осмотрел, пожирая глазами,
Только не тех, что стоят всем напоказ у дверей,
5 Но сохраняемых там, за особою перегородкой,
Чтоб их не видел народ или такие, как я.
Этим насытившись, снял со столов дорогие покрышки,
Также слоновую кость белую сверху достал;
Смерил еще гексаклин черепаховый раза четыре,
10 Но для лимонного он мал оказался стола,
Носом проверил потом, коринфский ли запах у бронзы,
И осудил, Поликлет, мраморы даже твои;
Погоревал, что хрусталь стеклом немного испорчен,
И отложил для себя десять фарфоровых ваз.
15 Несколько взвесил он чаш старинных, спросив, не найдется ль
Кубков с отметкой на них Ментора славной руки;
Все изумруды он счел в золотой узорной оправе
И жемчуга, что звенят на белоснежных ушах.
И сардониксов искал настоящих на каждом столе он,
20 И приценился еще тут же он к яшмам большим.
Под вечер, сильно устав и уже уходить собираясь,
Пару купил он за асс плошек и сам их понес.
220
60
В Пестуме ль ты родился, иль, быть может, на ти́бурском поле
Иль в Тускуланской земле ярко цветок твой алел,
Иль в пренестинском саду тебя домоводка срывала,
Или кампанских лугов был украшением ты:
5 Чтобы красивей, венок, моему ты казался Сабину,
Думает пусть, что моим ты Номентаном рожден.
61
Есть замечательный дом в земле Тартесской, где Бетис,
В мирном теченье струясь, Ко́рдубой пышной любим;
Где желтоватая шерсть отливает природным металлом
И гесперийских овец золотом красит живым.
5 Там посредине двора, осеняя собой все жилище,
Цезаря явор стоит, густо покрытый листвой.
Гостя счастливой рукой необорного был он посажен,
И побудила она маленький прутик расти.
Дерево чувствует впрямь и создателя и господина:
10 Так зеленеет оно, ветви к звездам вознося,
Часто, бывает, под ним охмелевшие фавны резвятся,
Звуками поздних цевниц дома смущая покой;
И, по безлюдным полям убежавши ночью от Пана,
Часто случается здесь сельской дриаде сидеть.
15 Благоухает весь дом при пирах, заводимых Лиэем,
И от вина веселей дерева сень разрослась.
Утром алеет земля вчерашних венков лепестками,
И никому не понять, кто бы рассыпать их мог.
О дорогое богам, о великое Цезаря древо,
20 Ты не страшись топоров и нечестивых огней.
Будешь, надейся, всегда ты покрыто зеленой листвою:
Ты не Помпея рукой было посажено здесь.
62
То, что в пурпур окрашенное платье
Филенида и днем и ночью носит,
То не гордость совсем и не тщеславье:
Ей любезен совсем не цвет, а запах.
63
Все развратники, Феб, тебя приглашают откушать.
Тот, кого кормят они, право, не очень-то чист.
64
Цезарь, снисшедший принять великого лик Геркулеса,
Новый дарует храм нам на Латинском пути,
Там, где путник, спеша к тенистому Тривии царству,
Восемь столбов перечтет, что от столицы идут.
5 Ранее чтимый в мольбах с потоками жертвенной крови
Сам, ныне меньший, Алкид большего ревностно чтит.
Этого молит один о богатстве, другой — о почете,
К меньшему с меньшей мольбой все безмятежно идут.
221
65
Славный Алкид, кого должен признать громовержец латинский,
После того как теперь Цезаря принял ты лик,
Если лицом ты таков и наружностью был бы в то время,
Как покорялись твоим чудища мощным рукам,
5 То никогда бы народ не увидел, что ты Арголиды
Служишь тирану, терпя дикий его произвол:
Повелевал бы ты сам Еврисфею; тебе вероломно
Не преподнес бы Лихас Несса коварных даров;
Ты, и без Эты костров и не ведая тягостной кары,
10 Звездных чертогов отца вышнего мог бы достичь;
Ты бы и шерсти не прял у владычицы Лидии гордой,
И не видал никогда Стикса и Тартара пса.
Ныне Юноне ты мил, ныне любит тебя твоя Геба,
Нимфа, увидев тебя, Гила отпустит теперь.
66
Если жена у тебя скромна, молода и красива,
Что добиваться, Фабулл, права троих сыновей?
То, о чем нашего ты умоляешь владыку и бога,
Сам себе сможешь ты дать, ежели только ты муж.
67*
Целую ночь я провел с такой шаловливой девчонкой,
Что неспособен никто в играх ее превзойти.
Тысячью ласк утомлен, предложил я стать ей мальчишкой,
И согласилась она сразу без всякой мольбы.
5 Более дерзких забав попросил я с улыбкой смущенной, —
Тотчас резвушка моя пообещала их мне.
Чистой была она все ж, но не будет с тобою: коль хочешь
Этой утехи, Эсхил, — сам поплатись за нее.
68
Что донимаешь ты нас, проклятый школьный учитель,
Невыносимый для всех мальчиков, девочек всех?
Ночи молчанья петух хохлатый еще не нарушил,
Как раздаются уже брань и побои твои.
5 Так наковальня гремит, когда с грохотом бронза куется,
Если сажать на коня стряпчего станет кузнец.
Тише неистовый шум в огромном амфитеатре,
Коль победителя щит кликами встречен толпы.
Часть хоть ночи проспать нам дай, — умоляют соседи, —
10 Ладно, коль будят пять раз, вовсе ж не спать тяжело.
Учеников распусти! Не желаешь ли с нас, пустомеля,
Сколько за ругань берешь, ты за молчание взять?
69
Если ты муж, Полихарм, то потом облегчаешь желудок.
Если жена, что тогда делаешь ты, Полихарм?
70
«О, времена!» — восклицал: «О, нравы!» — некогда Туллий
В дни святотатственных смут, что Катилина поднял,
В дни, когда зять и тесть в жестоких битвах боролись
И от гражданской войны кровью земля налилась.
5 Что же ты: «О, времена! О, нравы!» — теперь восклицаешь?
Что не по нраву тебе, Цецилиан, объясни!
Нет ни свирепых вождей, ни смут, ни кровавых сражений,
Можно в спокойствии нам мирно и радостно жить.
Нравы не наши тебе твои времена загрязняют,
10 Цецилиан, — это все делают нравы твои.
222
71
Лев, украшенье вершин массильских, и вождь руноносных
Стад в изумительной всем дружбе взаимной живут,
Сам посмотри ты: в одной они помещаются клетке
И принимают одну общую пищу вдвоем.
5 И ни дичины лесной, ни травы им не надобно мягкой,
Нет: молодая овца пищу обоим дает.
Чудо немейское чем заслужило, чем Геллы носитель
То, что как звезды они в небе высоком горят?
Если б заслуживал скот и звери небесных созвездий,
10 Этот овен, этот лев были б достойными звезд.
223
72
Либер, венком из Амикл чело свое увенчавший
И авзонийской рукой бьющий, как истинный грек,
Раз посылаешь ты мне заключенный в корзиночке завтрак,
То почему ж не прислал с яствами вместе бутыль?
5 Имени коль своего достойный даришь ты подарок,
Как же не знать, каковы эти должны быть дары?
224
73
Ты, что зубами привык растягивать ветхую кожу
Или подошву, в грязи сгнившую, старую грызть,
Ты пренестинской землей после смерти патрона владеешь,
Где и в каморке тебя видеть зазорно бы мне.
5 Полнишь ты, пьяный, огнем фалерна хрустальные чаши,
Да и господский тебя тешит теперь Ганимед.
Вот обучили меня родители грамоте сдуру:
Что до грамматиков мне или до риторов всех?
Легкие перья сломай и порви свои, Талия, книжки,
10 Если сапожника так может башмак одарить.
74
Живопись передала лишь младенческий образ Камона,