— Чем вы тогда лучше Алексея? — слова срываются с губ раньше, чем я успеваю подумать.
Он красиво закидывает голову назад и хохочет. Отрывисто, со вкусом. Но даже смех у него выходит какой-то зловеще-властный.
— Я не лучше. Я, наверное, хуже. Но не в моих правилах бить и насиловать женщин.
Он и об этом знает. Или догадался. Несложно, впрочем.
— Ставить в невыносимые условия — то же принуждение.
Юджин прикрывает глаза. Наблюдает за мной из-под ресниц. Улыбка, что еле-еле касается его губ, кажется мне приклеенной и опасной.
— А ты попроси, — касается он недвусмысленно рукой ширинки. — Любые условия можно изменить. Вопрос лишь в цене.
Мне становится противно. Воздух застревает в горле и никак не хочет входить в лёгкие.
— Нет! — мне не удаётся скрыть своё отвращение. Впрочем, Юджина это не огорчает.
— Нет так нет, Бабочка, не кипятись. Я оставлю тебя в покое. Срок твоего испытания — три месяца, если ты всё будешь делать правильно. Полгода — если проштрафишься. Советую не обманывать и не лукавить.
Он всё же присаживается на стул. Как не побоялся штаны свои дорогие замарать. Указывает рукой на диван. Я опускаюсь на самый край. Сижу очень прямо, готовая в любой момент сорваться. Но Юджин не делает попыток сблизиться, и это немного примиряет меня с тем, что происходит.
— С голой жопой ты не останешься, как советовала твоя подруга. Это будет чересчур и по отношению к тебе, и слишком просто для игры «кто кого». У тебя сестра больная — пусть побудет там, где сейчас. Но если она очухается, придёт в себя, ты заберёшь её оттуда.
Ну, и не думай, что примешь помощь своего слишком ретивого телохранителя. Хочешь трахаться с ним — трахайся. Это единственное, что ты можешь взять у него. Всё остальное — сама.
На месяц тебе будет выделена некая сумма, чтобы ноги не протянула. Ищи жильё, работу. Можешь сходить на панель — заработок грязным не бывает. Узнаю, что Вета тебе помогала — не убью, но накажу.
Захочешь мальчишку усыновить — помогу. Теперь тебе никто не помешает забрать его из детдома. Но, как ты понимаешь, нужно встать на ноги, чтобы его тебе отдали. И это — вне наших договорённостей. Дети должны расти в семье.
Ну, и да. Никаких вещей из собственной квартиры. Они подождут, пока мы не наиграемся.
— Это всё? — спросила, когда Юджин замолчал.
— Пока — да. Играй честно, не пытайся хитрить, Бабочка. Игра начинается в понедельник — через три дня. А пока… можешь наслаждаться жизнью на полную катушку. Через три дня тебе станет не до удовольствий.
Он встал и, словно потеряв ко мне интерес, вышел из комнаты. Я пошла за ним вслед. Проводила взглядом. Следила, как он аккуратно отмыкает замок и уходит.
Голова гудела как колокол. В висках стучало. Я побрела на кухню. Выпила воды. Без сил опустилась на табурет.
Пока я не знала, что делать. Понимала одно: нужно составить хоть какой-то план. Подумать. Но мысли стопорились на самых простых вещах.
Мне негде жить. У меня нет одежды. Идёт зима. Скоро станет так холодно, что придётся покупать обувь и тёплую куртку или пальто. Раз вещи из квартиры мне запрещено забрать.
Если я приму помощь, нарушу договор. Если я ослушаюсь, пострадают мои близкие — он ясно дал это понять.
Я так и сидела безвольно. Артёма не было слишком долго. За окном стемнело. А я продолжала сидеть в темноте, вслушиваясь в звуки улицы, что долетали из полуоткрытого окна.
— Рина? Рина! — я даже не поняла, что Артём вернулся. Наверное, задремала.
Свет больно ударил по глазам. Я сощурилась и попыталась проморгаться.
— Как ты меня напугала, — он присел рядом на корточки и пытался отогреть в своих ладонях мои заледеневшие пальцы. — Что-то случилось, Рина? Ты прости, я задержался. Не хотел оставлять тебя надолго, но так получилось.
Юджин приходил, — перебила я его.
На миг повисла неловкая пауза. Я не знала, с чего начать. Хотелось и предупредить, и рассказать, что не он задержался, а его задержали, чтобы мы с Юджином могли обговорить условия игры. И что скоро всё закончится. Между нами. Потому что я не смогу жить и знать, что Артёму каждую секунду может что-то угрожать. Но я не успела ничего сказать.
— Не надо. Ничего не говори пока. Особенно те слова, что рвутся из тебя. Я и так знаю, что ты мне скажешь. Я ни за что тебя не оставлю в покое, слышишь? Даже не мечтай, Рин. Ты сейчас успокоишься, отогреешься. Я заварю тебе чаю — крепкого, как ты любишь. У нас баночка варенья есть. Малинового.
На миг мне показалось, что он несёт бред. Какое варенье, какой чай? Через три дня я не знаю, как жить дальше, а он — отогреешься…
А затем я поняла: он меня успокаивает. Его голос звучит магнетически и действия — простые, но такие понятные — позволяют отвлечься от шёпота шаманского бубна в голове и дышать. И когда мы садимся пить чай, мне уже не хочется истерить и биться головой об стену, плакать и выкрикивать какие-то непонятные злые слова.
Постепенно, слово за слово, я рассказываю о том, что мне предстоит.
— Всё решаемо, Рин, — у Артёма брови сведены. Так и хочется дотронуться пальцем и разгладить вертикальную морщинку. Он в последнее время так часто хмурится. Я со своими проблемами мешаю ему быть улыбчивым и счастливым. — К тому же, — толкает он меня в бок, — там выписали великую индульгенцию на секс и деторождение.
Я задыхаюсь от его попытки пошутить. Да, осталось лишь забеременеть, чтобы чаша жизни была полна.
— У меня на примете есть одна замечательная квартира. Буквально вчера Мари сетовала. Какой-то её знакомый уезжает за границу, ему нужен кто-то надёжный. Там не просто за цветочками поухаживать. Там какой-то элитный пёс остаётся. Он его отдавать никому не хочет, говорит, что дома ему будет лучше. И взять с собой не судьба пока. В общем, идеальный вариант. Сегодня же созвонюсь с Мари. Платить только за коммуналку, но обязательно нянчиться с собакой. Пойдёт?
— Не начислит ли мне наш друг Юджин за это штрафные очки? — колеблюсь я.
— Не начислит. Где-то в интернете его объявление бродит. Ты могла просто на него наткнуться и без всяких «посредников». А Мари за тебя поручится.
— У меня нет зимней одежды, — кто о чём, а отсутствие тёплых вещей меня волновало очень сильно.
— Зато у нас есть три дня до начала игры. И пока игра не началась мы успеем сделать очень многое.
А я об этом и не подумала. Надо же. Зато сейчас начинаю соображать: Юджин знал. И дал эти три дня. И в голове моей всё окончательно запуталось. Зачем ему играть, если он ещё до старта разрешил немножечк сжульничать? Проверит мою честность или всё же милосердно дал возможность «подтянуть хвосты»? Тогда почему не разрешил сходить домой, чтобы забрать мои вещи?
Непонятные тёмные провалы.
Но я всё же готова побороться за право жить свободно.
47. Артём
— Не дрейфь! — поднимала боевой дух моя сестра. — Утрём мы нос твоему мафиози. Играть он надумал, игрушечник. Надо ему машинки купить, пусть погоняет по полу, как в детстве. Пользы больше и душе приятнее, чем простых людей в рамки загонять и наблюдать за ними, как за подопытными крысками.
Рина краснела и прятала глаза. Она не привыкла к прямолинейности моей сестры. А я в который раз подумал: вот кому нужно было стать солдафоном. Она и с мужиками в агентстве играючи управлялась. И они, сволочи, слушались её, роптать не смели. А кто пытался перья поднимать, либо осаждали, либо происходила смена персонала.
— Смотри: на первое время мы самое важное купили. Позже, когда что-нибудь понадобится, я покажу тебе отличные места, где можно и дёшево, и приличную одежду приобрести. Не бойся: будешь всё брать за свои деньги, этот комарик нос нам не подточит за самоуправство.
— Спасибо, Мари, — Рина всегда благодарила трогательно, от всего сердца.
— Ты это брось, — отмахивалась сестрица, — для чего тогда нужны друзья? Уж точно не водку пить. Хотя иногда и это нужно.