спасает. Поэтому, если хочешь, приходи через полтора часика. Я сам тебе Брианну сварю, а заплатишь по себестоимости.
– Вот как?
– А что? Покупатель ты хороший, так чего нам ссориться? Особенно, если ты станешь говорить только про мою отменную хайзефскую мазь.
Он выразительно посмотрел на меня, и я, конечно же, согласился. Это была очень выгодная сделка. Без воздействия на эликсир магией, он вышел бы в разы слабее, а тут такая удача!
Так что, по итогу, прижимая к себе огромную бутыль с Брианной, я даже зашёл в таверну и купил у едва продравшего глаза мужичка кувшин креплёного вишнёвого вина, чтобы отпраздновать будущее быстрое завершение задания.
Однако решив, что на этом хватит заниматься транжирством, когда я дошёл до конюшни, то первым делом сунул свой прекрасный амулет ближайшему конюху под нос да потребовал любую лошадку из принадлежащих Храму. Условие у меня было только одно, чтобы животинка долгую дорогу выдержала. У конюха, словом сказать, тоже было одно единственное условие – чтобы своё разрешение дал главный конюший. А его надо было подождать. Так что в ожидании я скучающе облокотился о стену и принялся наблюдать за тем, что происходит на улице вокруг меня.
В столь ранний час людей было мало, но какой-то одетый в лохмотья мужичок лихо и эмоционально торговался с наряженным в яркий костюм франтом. Они никак не могли прийти к соглашению, а потому мне даже стал интересен предмет торга. Но вот, наконец‑то, подошёл главный конюший, ещё раз проверивший амулет, и я отвлёкся от подслушивания на осмотр доставшегося мне коня. Им оказался молодой сильный зверь по кличке Роптал. Он и правда выглядел как зверь с характером, но в целом смирное и послушное поведение привело к тому, что я впоследствии назвал про себя коня Опалом. Новое имя ему шло куда как больше.
Закинув на животное сумку, я направился было прочь из города, но оглянулся, чтоб в последний раз поглядеть на спорщиков. Мне повезло. Они наконец-то нашли компромисс, пожали друг другу руки, и я выжидательно уставился, решив всенепременно выяснить, что же там такое продавалось. Нищий подозвал стоящую поодаль девушку, скрывающую лицо под шалью. В руках она держала большую корзину, и, едав эта корзина сменила владелицу на руки франта, как из неё сразу же послышался жалобный детский плач. Я замер на миг, но стражники, стоящие у ворот, спокойно взирали на происходящее, а потому я в некотором смятении продолжил свой путь. В конце концов, все правила моего мира мне были не так уж известны.
За пределами Юдоли передо мной раскинулась широкая дорога, по левую руку от которой стоял огромный тент цирка и несколько фургончиков, напоминающих дома на колёсах. Их вид заставил меня подъехать ближе, раздумывая, к чему такая бутафория? Но ответ нашёлся легко. Видно, так было сделано для имитации обычных жилищ. Бродячим артистам хотелось большей уверенности, что ночью нежить не решится на нападение.
Меж тем из одного из таких передвижных строений, пошатываясь, вышла женщина. На ней было помятое платье, а в руке она держала винную бутылку.
– Опять с самого утра набраться решила?! – вдруг заорал на неё пенёк у колеса. – Я же тебя за чем поесть отправлял!
– Ха! Чего? Мужиком тут себя почувствовал?! – она задрала юбку, открывая миру как отсутствие нижнего белья, так и серую, чудовищно морщинистую кожу ягодиц, а затем зажала бутылку меж ног, делая ритмичные движения. – Так вставай и иди! Докажи мне это!
– Пошла ты, шлюха!
От пенька донёсся ряд грязных ругательств и до меня наконец-то дошло, что это был человек, лишённый рук и ног. Его тело помещалось в узкий вязаный мешок так, что торчала только голова, и цвет этой пряжи сливался с цветом травы.
– Чего просто так зыришь?
Обращались явно ко мне, так что я обернулся и увидел всадника – франта с корзинкой. Плач оттуда стих, но ребёнок всё ещё издавал жалобные хныкающие звуки. Вопрос же поставил меня в тупик.
– А что я должен делать?
– Деньги платить, конечно, – усмехнулся франт, спешиваясь. – За час до полудня представление будет, там смотреть и надо… Хотя за полсребрушки тебя Тамара обслужит. Ещё и пощупаешь. Она девка ладная! – он мне подмигнул, и младенец опять заревел во весь голос. – Вот тварь горластая! Марта! Забери, а то я счас ему язык через жопу вытащу!
К франту со всех ног ринулась огромная собака в платье… Нет. Просто волосатая карлица. Она улыбнулась мне, обнажая кривые жёлтые зубы, и, приняв корзинку, откинула крышку. Дитя выглядело как самый обычный ребёнок.
– Такого махонького ещё выкормить надо! Неужто постарше не найти? – недовольно заворчала она. – А если без сиськи помрёт?
– Не помрёт. А помрёт, так тебя выпорю. У него кости ещё мягкие, – довольно ощупывая голову малыша, сказал франт, – их можно как угодно изменять. Так что неси ко мне. Позавтракаю и займусь им.
– Как скажете, господин. Как скажете.
Она умчалась вместе с корзинкой, а я, поняв, что недовольно сжимаю губы, тут же расслабил их через силу. Мне не раз доводилось благодарить судьбу, что довелось попасть на обучение в Чёрную Обитель, но, видят вселенные, это не значит, что я вообще никогда не задумывался о своём прошлом. И потому, глядя на маленьких детей, часто воображал, каким было оно – моё детство до Ордена.
…Наверное, сродни тому, что достанется этому несчастному младенцу!
Я и сам был не без греха, но мои руки непроизвольно сжались в кулаки. Франт же этого не заметил, а только подошёл ещё ближе и повторно предложил воспользоваться услугами некой Тамары.
– Ладная девка! Но могу и других предложить. За серебро кого хочешь выберешь! Незабываемые ощущения получишь.
– Незабываемые ощущения? – гневно нахмурился я. – Да что ты о них знаешь?!
В начале осени, когда прошёл где-то месяц с нашего с Эветтой возвращения в Обитель, началась не только активная практика по магии, но и курсы, которые должны были подготовить нас к миру за пределами школы. Наставления эти касались абсолютно всех сфер жизни, сопровождались прикладными занятиями и… половое воспитание я терпеть не мог! Началось оно с того, что на занятие к нам привели двух обнажённых людей, мужчину и женщину, и мы смотрели, как они совокупляются.
Эветта когда-то говорила, что в Ордене нет места любви, но только в тот момент я понял, насколько это было так! Нечто действительно необъятно волшебное мэтры низводили до примитивного животного инстинкта.
Дальше было ещё хуже. Нас поощряли заниматься этой пародией на любовь между собой, да