Читать интересную книгу Римский период, или Охота на вампира - Эдуард Тополь

Сколько же ему придется еще сидеть в этом русском морозильнике? Неделю? Две? Только потому, что они, видите ли, хотят проверить качество его работы! Cretini! Этот Пильщик-Богул до того вошел в свою новую биографию, что вчера выбил зубы санитару, который назвал его «жидом». Так что же тут еще проверять?

Но ладно! Он им устроит проверку! Он им такую проверку устроит…

Так, согревая себя злостью, Винсент широким шагом взошел по улице Горького вверх до площади Маяковского и, почти согревшись от быстрой ходьбы, вошел в гостиницу «Пекин», лифтом поднялся на пятый этаж.

– С праздничком! – по-свойски сказала ему дежурная по этажу, сидя за своим министерским столом в торце коридора, откуда ей видны были все двери гостиничных номеров. – А вашего ключика у меня нет, у вас гости.

– Гости? – переспросил Винсент. – Елена?

– Не только, – загадочно улыбнулась дежурная.

Винсент прошел по коридору, открыл дверь в свой номер.

Здесь за столом сидели улыбающиеся Елена и Иванов, а на столе…

На столе, перевязанная красной ленточкой, возвышалась стопка новеньких, в глянцевых переплетах книг с крупным заголовком:

Проф. Винсент КОРЕЛЛИ

ГИПНОЗ И ПРОГРАММИРОВАНИЕ ИНФОРМАТИВНОГО ЧЕЛОВЕКА

А на этой стопке стояла большая бутылка «Хеннесси» – самого любимого коньяка профессора Винсента Корелли.

– А вот и автор! – воскликнул Иванов и встал, произнес церемонно: – Дорогой Винсент! От имени нашей скромной организации этим маленьким подарком мы поздравляем вас с Днем Советской Армии! Позвольте открыть бутыль…

Винсент всплеснул руками от счастья:

– Мамма миа! Моя книга! По-русски!

Но и обнимаясь благодарно с Ивановым, он мысленно усмехался: нет, полковник, ты хочешь меня купить билетом на гостевую трибуну? мощью вашей армии? изданием моей книжки? – не выйдет, я же тебя насквозь вижу…

38

Вадинька, я не знаю, откуда у тебя эта информация, но она правильная – у нас действительно холодно по ночам. То есть днем +17–18, но ночью приходится включать газ, поскольку батарея не работает в холодное время суток, а работает только днем, когда и без нее жарко. Такие порядки. В школах тоже нет отопления, с ночи сырой холодный воздух стоит в классах, как в погребе, а потому с восьми утра все дети сидят в пальто, кашляют и чихают. И даже когда на улице к 12 часам дня становится тепло, в домах еще очень холодно. У всех, у кого я была в квартирах, – собачий холод, ходят дома в десяти одежках и выходят днем на улицу погреться. При этом все дома приспособлены к жаре – в коридорных стенах дырки и проемы для вентиляции, в квартирах форточки незакрывающиеся. По возможности стараюсь не пускать Асю в школу, так как кашель пока не отступает. Я тебе об этом не писала, чтобы ты не нервничал, но ты, наверное, получил информацию от израильских туристов или от евреев, которые из Израиля сбежали. Не знаю, что ты отправил нам в своей бандероли, она еще не пришла, но учти, что за все вещи, которые приходят по почте, тут нужно платить очень большую пошлину. Поэтому многие находят другие пути – передают вещи с израильскими туристами. Нам с Асей нужно пару свитеров, теплые юбки и колготы – мне любого цвета, а ей белые для школы. Я бы и тут разорилась на эти шмотки, но, во-первых, хорошие вещи здесь очень дороги, а во-вторых, нас, новеньких и с плохим ивритом, всюду обсчитывают – в автобусе, в магазине, в лотке…

Ладно, разнюнилась! На войне как на войне. Ася в магазине теперь протягивает хозяину лиру и бодро произносит на иврите: «Дайте, пожалуйста, жвачку!», и он дает ей ту же жвачку, за которую месяц назад бессовестно драл с нас четыре лиры.

Вообще цены никто не контролирует, ведь все магазины частные. Поэтому в одном магазине цена на вещь одна, а буквально через дорогу на ту же вещь цена другая. Свободный мир! Зато нет черного хлеба, нет художественной гимнастики для Аси, нет танцевального кружка, а есть балетная студия за большие деньги.

Правда, я здесь слышу разные комплименты на свой счет – что я такая интересная, с такой специальностью и т. д.! Но это тут же оборачивается тем, что все жены видят во мне опасность и всякие дружеские отношения с семейными парами прерываются, едва начавшись. И вообще такое впечатление, что здесь каждый второй – неудачник, все рассказывают, кем они были в Союзе, а кем стали здесь…

Впрочем, если посмотреть с другой стороны, то каждый второй – удачник…

Вот у Аси тут тьма поклонников, и сейчас ее опекают старики израильтяне, которые живут буквально напротив нашего дома. А Изя, ассистент Андриевского, сказал, что Андриевский ему звонил по поводу Аси, – я думаю, это ты достал каким-то образом Феликса в Лондоне, да? Короче, Изя начал репетировать с ней новую программу.

Между тем в Сирию продолжают прибывать кубинские десантники, у нас армии объявлена готовность номер 1, и все вокруг говорят о войне. Вчера Ася пришла из школы и спросила: «Мама, а война будет?» Так мы приобщаемся…

ХЭЛОУ, ДЯДЯ ВАДИК-ТЮЛЬПАН! ЭТО РОМАШКА АСЯ. Я ПО ТЕБЕ СКУЧАЮ. КОГДА МЫ ПОЛУЧИЛИ ТВОЕ ПЕРВОЕ ПИСЬМО, Я ПЛАКАЛА. МНЕ НРАВИЦА ТЕЛЯВИВ, Я ЗДЕСЬ ХОЖУ В ШКОЛУ, УЧУ ИВРИТ, И Я УЖЕ НЕМНОЖКО ЗАБЫВАЮ ПИСАТЬ НА РУССКОМ. В ШКОЛЕ БЫЛ ТАКОЙ СЛУЧАЙ: УЧИТЕЛЬНИЦА СКАЗАЛА ЗАПИСАТЬ ДОМАШНЕЕ ЗАДАНИЕ, Я ЗАПИСАЛА ЕГО ПО РУССКИ, НО В ДРУГУЮ СТОРОНУ, ТО ЕСТЬ С ПРАВО НА ЛЕВО КАК ПИШУТ ИВРИТ. А ПОТОМ НЕ СМОГЛА ПРОЧИТАТЬ. Я В ШКОЛЕ СДЕЛАЛА КРУЖОК ТРУДА. А СЕГОДНЯ КО МНЕ ПОДОШЛИ МАЛЬЧИК И ДЕВОЧКА И ПОПРОСИЛИ МЕНЯ, ЧТОБЫ Я НАУЧИЛА ИХ ГОВОРИТЬ ПО-РУССКИ. МНЕ ОЧЕНЬ ХОЧИЦА СПРОСИТЬ КАК У ТЕБЯ ДЕЛА? В ТЕЛЯВИВЕ СЕЙЧАС ЗИМА, И НЕМНОЖКО ХОЛОДНО. ЕСЛИ МОЖЕШЬ КУПИ МНЕ ПОНЧО. А МАМА НЕ ЗНАЮ КОГДА БУДЕТ ГОВОРИТЬ НА ИВРИТЕ. МНЕ МАМА КУПИЛА ПРОИГРЫВАТИЛЬ НЕ СТЕРЕО, НО СТОИТ ТЫЩЮ ДВЕСТИ. ВООБЩЕ У МЕНЯ ВСЕ ХОРОШО, ТОЛЬКО Я НЕМНОЖКО ЧИХАЮ И МНОГО КАШЛИЮ. СКОРО ПРИЕЗЖАЕТ ФЕЛИКС АНДРИЕВСКИЙ, ПРИБЛЕЗИТЕЛЬНО ЧЕРЕЗ ДЕВЯТЬ ДНЕЙ. МЫ С ИЗЕЙ ГОТОВИМ ДЛЯ НЕГО СПЕЦИАЛЬНУЮ ПРОГРАММУ. Я ИГРАЮ ВАРИАЦИИ ДАНКЛА НА ТЕМУ ПАЧИНИ И НА ТЕМУ ВЕЙГЛЯ ЭТЮД 64 И 52. ПРЕРЫВАЮ ПИСЬМО ПОТОМУ ЧТО ХОЧУ СПАТЬ. ЗУБЫ У МЕНЯ УЖЕ ШАТАЮЦА, СКОРО БУДУТ НОВЫЕ. ЕЩО НАС В ШКОЛЕ НАУЧИЛИ НАДЕВАТЬ ПРОТИВОГАС НА ГОЛОВУ, НО ЭТО БОЛЬНО И ЖАРКО. ФИДЕЛЬКАСТРО Я НЕ ЛЮБЛЮ. ЦЕЛУЮ ТЕБЯ. РОМАШКА.

39

Полигоном для эксперимента с Богулом-Пильщиком была выбрана станция Михнево по Рязанской железной дороге – и от Москвы недалеко, и обзор отличный, вся площадь между станцией и рынком просматривается как на ладони.

За «объектом» заехали в полдень на двух машинах – в одной, серой «Волге», полковник Иванов и профессор Корелли, во второй, в «уазике», Елена Козакова и двое спецназовцев.

В «Кащенко» Иванов и Корелли остались в «Волге» у проходной, а Елена с провожатыми направилась в больничный корпус номер 7. «Кащенко», не в пример Институту Сербского, был целым городом за глухим забором – многоэтажные больничные корпуса стояли тут среди заснеженного парка, от корпуса к корпусу вели узкие, протоптанные в глубоком снегу тропинки и дорожки. На этих тропинках и дорожках не было людей, и это создавало ощущение пустоты и необжитости, но, приглядевшись, можно было понять, в чем дело – все окна в больничных корпусах были закрашены белой краской. А при еще большей внимательности можно было углядеть крытые машины у служебных подъездов этих корпусов и дым над кочегаркой…

В седьмом корпусе Елену и ее спутников, конечно, ждали главврач больницы и лечащий врач Якова Пильщика (Богула).

– Ну как он? – спросила Елена, поздоровавшись и направляясь за врачами по коридору к палате «узников Сиона», куда после ритуальной операции был помещен Пильщик-Богул для укрепления его веры в свое еврейство.

– В общем, все нормально. Но… – замялся главврач.

– Но что? – удивилась Елена. После перевода в «Кащенко» Винсент (через Елену) провел с Пильщиком-Богулом еще шесть сеансов сеггустивного программирования, после которых никаких сомнений в успехе эксперимента уже не оставалось – Богул сознавал себя Пильщиком, и никем другим. Что могло тут случиться?

– Не знаю, как сказать… – смущенно ответил главврач. – Вам, как даме, мне несколько неудобно об этом говорить…

– Говорите. Что случилось?

– Нет, лучше вы сами посмотрите…

Они подвели ее к окошку в двери палаты, забранному белой покрашенной решеткой. Елена заглянула в палату и тут же отвернулась.

– Видите? – сказал главврач. – И так он часами сидит в койке, разглядывая свой член. И улыбается как блаженный.

– Но он же не онанирует, – заметил лечащий врач.

– Да, в остальном он тихий и нормальный, – сказал главврач. – Будете забирать?

– На несколько часов, – сообщила Елена.

– Куда мы едем? Неужели меня выпустили? А за что меня вообще посадили в психушку? А почему ко мне не пускают родителей?

Елена добросовестно отвечала и следила за его реакцией. Он сидел на заднем сиденье «Волги» с двумя спецназовцами по бокам. Конечно, он возбужден, но кто не был бы возбужден выходом из психушки?