Лесат таинственно ухмыльнулся и сказал, что это мы ещё не всё видели.
И вот мы с тяжелыми, наполненными водой посудинами в инвентаре, направились в одно из незаметных поросших зеленью ответвлений основного тоннеля. Протиснулись мы с большим трудом, да и заметить вход в эту пещеру было непросто — как раз рядом с ней находилась грибница, почти полностью скрывавшая его от невнимательного путника.
Рыхлые тела грибов легко наклонялись и отрывались от мшистой поверхности, но были от природы украшены ворохом жгутиков или ворсинок, спускавшихся от края шляпки до пола. Несколько таких красавцев могли надежно скрыть что угодно, так что Лесат определенно знал, куда идёт и что делает.
Скрытый за грибами проход был вполне сохранившимся рукотворным проемом. Узкий и очень высокий, как и многая архитектура древних Мельхиора. Вверху он сходился под единственным острым углом, метра на два выше меня. За проемом же путь резко поднимался вверх. Под толстым слоем бирюзовых, похожих на ирландский мох растений с фосфоресцирующими свойствами обнаружились остатки вырубленной в камне лестницы.
Мы молча преодолели пару витков, лишь Рута зябко поежилась и зажгла согревающий огонек своей магии. Стало действительно заметно прохладнее, что не удивительно по мере удаления от уснувшего гейзера. Но путь вверх оказался недолгим, и вскоре винтовая лестница вывела нас наружу, под свет ночных звёзд. Наружного — то есть поверхности. Не пещеры. Я долго в голове повторял эту мысль, но и не мог до конца ее распробовать. Она вертелась где-то на языке, однако мозг усиленно отказывался ей верить. Казалось, что вот-вот я привыкну к этому свету, и пойму, что предо мной вовсе не звезды, а очередные кристаллы на очередном потолке.
Мы находились на вершине заметенной снегом башни, вросшей в скалу. Остатки бесцветного серого кирпича были покрыты тонким слоем снега, постоянно сдуваемого ветром в иное время суток. Искусственно измененные разумными камни так давно находились тут, что стали такой же неотъемлемой частью пейзажа, как и узкие зубцы скал.
Я не очень силён в астрономии, но звёзды в этом мире тоже были иными. Их было чуть меньше, но сами они казались чуть ярче и различались по цвету. Большую медведицу я бы точно узнал, но её здесь не было. Зато нашлось место удивительным скоплениям света, особенно выделявшимся на фоне неба.
— А что в Мельхиоре знают о звёздах? — спросил я у искателя, который, похоже, был подкован лучше всего в местной базе знаний.
— О нашей системе знают много, но обычно древние цивилизации уничтожались до того, как они начнут летать слишком далеко за пределы планеты. Если судить по небу, мы явно не на Млечном Пути.
— Другая вселенная? — предположил заинтересовавшийся нашей беседой Терми.
— Видишь вон эти штуки? — улыбнулся Лесат, довольный возникшим интересом, и ткнул в одно из расплывчатых световых пятен, похожих на разорванную огромную звезду. — Это другие галактики. И их рядом с нами больше, чем было спутников у Млечного пути. Скорее всего Мельхиор находится в какой-то карликовой галактике.
— А у древних, ну, которые построили вот эти вот всё, — отвел руками вокруг себя вор. — Есть что-то об этом?
— Пока не знаю. Мельхиор слишком давно загнал всю жизнь под землю, и такие знания сейчас считаются бесполезными. Но однажды я что-нибудь разыщу. Как минимум две из пяти древних расы строили способные покидать атмосферу планеты корабли.
В голосе искателя звучали нотки довольства собой.
— Ты предлагал нам заночевать прямо тут? — спросила Мархи, незаметно подойдя к нам.
— Не, — покачал головой искатель. — На поверхности можно быть только во время извержения и ещё спустя примерно час. Потом здесь будет собачий холод.
— Хотел бы я видеть собаку, которая выживет на поверхности этой планеты.
— Типун тебе, — скривилась Мархи. — Вот ни разу не удивлюсь, обитай здесь какие-нибудь криохимерные твари. К чёрту таких собак.
Затем вдруг Мархи взяла за руку Лесата и Мероу. А та — поймала ладонь темного эльфа, а затем и я почувствовал, как мою руку крепко сжала Ранника. Так вскоре мы все стояли, держась за руки, и наблюдая удивительное звездное небо незнакомого мира.
Теплый поток пара от гейзера лизнул ноги, выходя из колодца. Наверное, это и есть крысиное дыхание, о котором говорил Лесат. За красивыми словами о дыхании норы было вполне определенное физическое явление. Казалось, что нора и впрямь дышит, но я уже сталкивался с такими периодическими природными явлениями в Подземье. Так в некоторых местах ровно раз в какой-то период мог появиться гейзер, или начать дуть резкий ледяной ветер из тоннелей. Колодец крысиного пути на нижние уровни был самым масштабным из всех.
— В другое время здесь, по идее, дикий ветер, способный за секунду заморозить тебя насмерть, — пояснил искатель, подтверждая тем и мои мысли. — А без ветра теплый воздух из норы дает возможность быть на поверхности. Круто, а?
— Спасибо, Лесат, — поблагодарила искателя Ранника. Она никак не участвовала в нашей беседе о звёздах, но было видно, что её картина внешнего мира поразила может быть даже больше, чем нас. Не нужна была даже тёмная эмпатия пустотника, чтобы прочитать все эмоции не её лице.
Терми размахнулся и зашвырнул с горы медную монетку. Следом за ним полетели монетки Мероу и Ранники. Не особенно задумываясь, я тоже нашарил в инвентаре семиугольник и постарался запустить как можно дальше со вросшей в камни и лёд башни.
— Здесь, конечно, красиво и все такое, но я бы предпочел сюда не возвращаться, — заметил Сегинус.
— Брось, друг, — похлопал его по плечу Лесат. — Наслаждайся моментом!
На ночлег мы расположились на последнем этаже башни, под крышей. Ранника и Мероу вместе закрыли выход наружу тонкой корочкой льда, чтобы морозный воздух не проходил внутрь. Воины, имевшие наибольшую силу, деловито доставили из инвентаря припасённые грибные дрова. Вечерняя готовка меня всегда успокаивала и приводила в себя, потому я был только рад этим заняться. И все охотно свалили эту работу на нас с Лесатом, при чем не столько от лени, сколько от того, что у нас всё равно это получалось лучше.
Были в этом и свои плюсы. В благодарность за готовку, со мной поделились секретом одного распространенной в Подземье корешка. На вид это был мощный деревянный монолит, но если его отварить, получалась субстанция, очень напоминавшее мятый картофель. Когда выменянные у Дрима запасы рыбы и остатки грибов