шведский город Сигтуну, где им и приглянулись красивые кованные ворота одной из церквей. Фактически тогда потомки грозных викингов на свое шкуре ощутили то, что испытывали другие прибрежные народы, заметив в море драккары под полосатыми парусами.
В принципе, внутри они ничего другого увидеть и не рассчитывали. В просторном помещении с высоким сводчатым потолком, которое всем своим видом говорило, что да, это церковь или иной подобный храм, на длинных скамьях сидели и лежали тела прихожан, пришедших на службу, оказавшуюся для них последней в их жизни. Ещё несколько тел распластались в проходе, ведущем к тому, что с высокой долей вероятности можно было назвать алтарём.
Они шли между рядами к алтарю, который был похож на дольмен, который они только что видели в парке, только этот был гораздо меньше. Сложенные каменные плиты были отполированы руками прихожан за сотни лет. Может быть, это был и не дольмен по своей сути, а большой каменный стол, на котором осуществлялись жертвоприношения? Кто знает…
Не исключено, что именно так когда-то и было. А потом, вполне возможно, жертвоприношения приняли условный характер, примерно как христиане в наши дни причащаются плотью и кровью Христа, используя хлеб и вино.
За столом-дольменом возвышался чёрный каменный монолит почти правильной прямоугольной формы, с вырезанным на уровне глаз всё тем же символом круга с вписанным в него крестом, а свободное пространство было исписано письменами, лишь примерно напоминающими увиденные ими в городе. Пожалуй, они даже больше походили на скандинавские руны. Скорее всего, это было какое-то древнее письмо, которое использовалось в религиозных обрядах, а может быть, сам монолит был ещё более древним, чем можно было представить.
Алексей обошёл дольмен и монолит. Все они стояли на некоем каменном же основании, которое было умело вписано в общую архитектуру здания. Судя по всему, этот храм строили вокруг этих камней, как неких сакральных объектов, причём они были заметно, заметно старше остальной церкви. Это даже без радиоуглеродного анализа было понятно, уж очень контрастировало одно с другим.
Со стороны зала в дольмене, как и положено, было проделано небольшое круглое отверстие, в которое без проблем можно было просунуть разве что руку, а вот голова уже никак не помещалась.
Посветив внутрь узким лучом фонарика, Алексей, обратился к полковнику:
— Что-то кубическое, хотя видно плохо. Тоже чёрное, как и этот монолит.
Полковник Смирнов, поручив надзор за американцем одному из бойцов, с карандашом и блокнотом подошёл и тоже посмотрел внутрь, а потом засунул руку и несколько секунд ощупывал внутренности дольмена.
Признаться, учитывая обстоятельства, Плетнёв был готов к тому, что полковника схватит за конечность какая-нибудь тварь и откусит её к х@р@м собачьим.
Но нет, всё обошлось. Смирнов просто вытащил руку в перчатке, стряхнул с неё и рукава пыль.
— Да, какой-то кубик на подставке. И на нём что-то вырезано, — он встал и осмотрел дольмен. Покачал головой. — Нет, не сдвинем. По крайней мере, не сейчас.
Народ разошёлся по залу, осматривая настенные изображения, исполненные в виде цветных мозаик.
— А потом Бог наказал своих детей за грехи их, — задумчиво произнёс "Чекан", переводя взгляд с одной из мозаик на скамью с парой прихожан, держащихся за руки.
— Думаешь, это всё — наказание Божье? — Данила осторожно дотронулся до круглого с равносторонним крестом медальона, что висел на цепочке одной их мумий.
— Не знаю. Знаю лишь, что всегда найдётся тот, кто увидит в подобных событиях десницу Всевышнего, кару, которую он насылает на погрязших в блуде и разврате, богатстве и роскоши людишек, возомнивших себя хозяевами мира и забывшими о том, что они всего лишь пыль, — он смахнул порошок со спинки скамьи, — на подошве Его сандалий.
— И тоже, видать, кого-то распяли, — решил Дима, — если судить по кресту.
— Почему ты думаешь, что распяли? Этот символ вполне может обозначать солнце или какое-нибудь колесо судьбы, — "Чекан" протянул руку и смахнул пыль с мозаики, которая оказалась на удивление красочной.
— Символ Солнца — круг с точкой внутри, — сообщил подошедший полковник. — А вот символ Земли — как раз, круг с крестом. Проблема в том, что это символы нашей астрологии, а здесь они могли иметь совсем другое значение, которое без соответствующего контекста мы не поймём.
— Не-не, точно распяли, — "Кот" указал лучом фонарика на мозаику.
Довольно добротная и красиво сделанная мозаика демонстрировала казнь мужчины средних лет, которого не то прибили, не то привязали к толстым спицам колеса, отрубив при этом руки и ноги. Кусочки ярко-красного стекла, на удивление не потерявшего за многие годы, если не века, насыщенности цвета, сложились в потоки и лужи натёкшей крови.
— Тогда уж колесовали, — Толик пожал плечами.
— Типа колесо с крестом — символ колесования?
— Не обязательно, — полковник рассматривал развернувшуюся перед ними картину древних событий, запечатлённых в стекле и смоле. — Может быть, просто удачное совпадение.
Смирнов вглядывался в картину. Кажется, он испытывал настоящее восхищение от увиденного.
— Похоже, здесь тоже было своё святое семейство, с которым расправились. Отец, мать и сын, — наконец, сообщил он. Его рука потянулась к подбородку, чтобы почесать его, но наткнулась на маску противогаза.
— И дочь, — добавил Дима.
— Что? — не понял полковник.
"Кот" рукой указал на мозаичную стену, на которой судя по всему, разворачивался некий мифологический сюжет: разозлённые, богато одетые люди в старинных одеждах и явно солдаты с копьями, мечами и щитами, под взоры толпы топили в водоёме совсем ещё молодую девушку.
— Отец, мать, сын и дочь — местное святое семейство, которое несло слово Божье, но народ, не хотел слушать. Народ хотел лишь ублажать свою плоть, пребывая в постоянной неге и поисках новых, иногда извращённых, удовольствий. Они не хотели слушать. Им это было не нужно. И они не хотели, чтобы рабы или слуги слушали. И расправились с несущими благую весть.
— Откуда вы всё это знаете? Вы что, знаете их язык?! — удивился Толик.
— Просто интерпретирую картинки на стене, — ответил полковник, указывая на мозаику. — Здесь примерно всё как в любой церкви на Земле. Люди в старину в большинстве своём читать не умели и чтобы до них донести суть Святого писания, церковники расписывали стены