– Всего доброго, Семен Яковлевич.
– И тебе не хворать. Сейчас же позвоню твоему Астахову, разъясню ему ситуацию. До свидания, душа моя!
Лиза нажала «отбой», пальцы тряслись, как в лихорадке. Юкка смотрела на нее радостно вопрошающе. Будто со стороны наплыл размеренный голос Ольги Викторовны, завлекающий Сонечку сказкой:
– Вот откуда-то шакал на кобыле прискакал… Вот вам телеграмма от гиппопотама… Ну что, Лиза, тебе сказали? Кто звонил? Не томи… Приезжайте, доктор, в Африку скорей, и спасите, доктор, наших малышей!
– Погодите, я сейчас… Я Саше перезвоню…
Не успела. Номер Саши был занят. Наверное, Семен Яковлевич опередил, пока она разглядывала свои дрожащие пальцы. Впрочем, через пять минут телефон снова ожил.
– Лиза, привет. Мне звонил адвокат твоего бывшего мужа.
– Да, я знаю! Семен Яковлевич!
– Я завтра еду в Озерск, он обещал показать мне все бумаги. И акт злополучной экспертизы в том числе. Хочешь со мной поехать?
– Да, хочу! Я даже могу тебя отвезти, мне подруга дает машину!
– Что ж, это было бы хорошо. А то моя барахлит… Значит, часов в восемь утра заезжай за мной, запиши адрес.
* * *
Наверное, что-то произошло в природе этой ночью. Утреннее солнце было таким ярким, будто извинялось за причиненные дождевые неудобства. На небе – ни облачка! И воздух был такой свежий, промытый дождями… Даже осенние запахи приобретали другую окраску – не обычную грустно-печальную, а радостно аппетитную. Будто кто-то неведомый встал с утра и очень постарался приготовить одно на всех варево, благоухающее пряными травами и вкусно-грибными ароматами.
– Я вижу, у тебя настроение хорошее сегодня? – повернувшись к ней, весело спросил Саша.
– Да, хорошее. Потому что я осень люблю. Всегда почему-то осенью более комфортно себя ощущаю. Несуетливо как-то. В небо люблю подолгу смотреть, на листопад.
– Понятно, что ж… Ты девушка романтичная, сразу видно. Читать, наверное, любишь?
– Да, люблю… А ты разве не любишь?
– Нет, почему… Просто времени особо нет… А что ты читаешь? Есть у тебя определенные предпочтения?
– Нет…
– Всеядная, что ли?
– Ну, сразу уж и всеядная… Нет, конечно! Я читаю все, и в то же время свое. Понимаешь, чтение – это такая интимная штука… Мне кажется, каждый выбирает себе книгу в соответствии со своей внутренней устроенностью, разве не так? А поскольку внутреннюю устроенность нельзя оценить, хорошая она или плохая, так и книгу нельзя подвергнуть оценке.
– Так, что-то я не понял! Давай еще раз и проще, пожалуйста. Специально для тупых, которым читать некогда.
– Ну, если проще… Все потенциальные читатели нынче делятся на две основные категории – на тех, кто любит книги с акцентом на бурный сюжет, и на тех, кому духовное книжное мясо гораздо важнее сюжета-скелета… И не дай бог, каждого из них оценивать как хорошего читателя или плохого! Потому что каждый устроен по-разному… Ни плохо, ни хорошо. По-разному!
– А ты любишь не сюжетные, ты любишь мясные книги, правильно я понял?
– Так одно другого не исключает… Хотя, если приходится делать выбор… Да, мясо мне нужнее, чем сюжет. А еще атмосфера важна, чтобы в ней плавать.
– Наевшись мяса?
– Ну… Как-то так, да. А у тебя как?
– Да я, знаешь, никогда подобным анализом не занимался. Хотя в детстве, помню, запоем читал именно сюжетные книги, любил, чтобы картинка моментально менялась. А «мясо», наоборот, мешало, раздражало даже… Но спроси меня сейчас – о чем я читал? Вспомню ли я хоть один захватывающий сюжет? Может, и вспомню, конечно, если напрягусь… Да, я согласен с тобой, каждому свое. Кому-то приятно скелет разобрать, сложить кучку из косточек и со спокойной душой галочку поставить – прочитано, мол. И на книжное мясо тоже всегда найдутся любители. Я, помню, года четыре назад очень увлекся Максом Фраем…
– Правда?! – чуть не вскрикнула от радости Лиза. – Ты читал Макса Фрая? Вот это да… Ой, как здорово, Саш!
– Ты… Ты давай не подпрыгивай за рулем, на дорогу смотри! Так и в кювет улететь недолго!
– Просто я очень обрадовалась.
– Какая ты эмоциональная, однако! Эмоциональная и романтичная.
– Это плохо, да?
– Кому плохо? Мне? Нет, мне не плохо. Мне очень даже хорошо.
И замолчали оба. И ничего не было особенного в их молчании, если не считать вдруг возникшего взаимного дискомфорта, будто сказано было что-то неправильное. До такой степени неправильное, что Лиза в эти несколько минут не смогла бы произнести ни слова, даже под пыткой. Даже выдохнуть толком не могла. И совсем потерялась, когда Саша добавил в той же дискомфортно неправильной интонации:
– А еще ты очень красивая, Лиза…
Впрочем, взаимно возникший дискомфорт так же быстро иссяк. Может, он их пожалел и вежливо решил уйти по-английски. Может, улетел вместе с ветром, ворвавшимся в окно и обласкавшим их лица. Никто не знает, куда и зачем уходит дискомфорт. Во всяком случае, оставшееся дорожное время они болтали непринужденно, делились впечатлениями о книгах Макса Фрая, перекусывали, сидя на открытой веранде придорожного кафе и смахивая со стола принесенные ветром желтые березовые листья.
И дружно убрали с лиц улыбчивую приветливость, когда въехали в Озерск…
Семен Яковлевич встретил их обманчивым радушием, как и полагалось случаю. Попросил девушку-секретаршу принести кофе, ласково выдал Лизе дежурный комплимент под названием «ах, молодость, ах, красота» и только потом приступил к делу, то есть выложил на стол для обозрения все бумаги с Лизиной подписью и дал Саше время ознакомиться с ними.
– Ну-с, мой юный коллега, теперь вы сами убедились? Может, имеет смысл отозвать исковое заявление?
– А копии бумаг не дадите?
– Нет… Да и зачем, собственно? Не морочьте себе голову, отзывайте иск. Поверьте, я из лучших побуждений, я же о вас и забочусь. Молодому адвокату совсем не нужно иметь за спиной проигрышные судебные решения.
– Спасибо, Семен Яковлевич. А вопрос можно?
– Да, пожалуйста!
– У вас не вызывает сомнение подлинность этого документа? Тут же очевидные нестыковки, невооруженным глазом видны.
– И о каком документе вы толкуете?
– Да вот… Заключение генетической экспертизы. На основании чего было произведено исследование?
– Но там же все написано, коллега, читайте!
– Да… Написано, что были представлены образцы волос ребенка, Репниной Софьи Анатольевны, и носовой платок с кровью предполагаемого отца, Репнина Анатолия Григорьевича…
– И что вас смущает?
– Да, собственно… Впервые вижу, чтобы официальная экспертиза брала за основу такие данные.
– Но это не противоречит правилам проведения экспертизы!