— Я все ему расскажу, герцогу, но сначала хочу посмотреть в последний раз в глаза отца. Хочу выслушать его объяснения, конечно, это не поможет ни простить, ни понять, но мне это нужно. — слезы высохли, и я смотрела на Сэма решительно, не закрываясь от своих чувств.
— Хорошо, я ждал этого, если ты не против, можем поехать уже завтра, — аккуратно, подбирая слова, словно боясь спугнуть, говорил маркиз.
— Чем скорее, тем лучше. И еще. Я не смогу доказать его причастность к смерти мамы и отдать под суд, слишком много времени прошло и следов зелья в ее останках наверняка не осталось, но мне нужно знать, что сделает твой отец, когда все раскроется?
Мне не было жалко родителя, и я бы собственноручно задушила его, но не стану. И если ему удалось уйти от правосудия, то боги сами решат его дальнейшую судьбу, еще я не хотела, чтобы герцог замарал свои руки кровью.
— Думаю, он его убьет. — как само собой разумеющееся пояснил Сэм. — Я бы поступил именно так. — и словно читая мои мысли, добавил, — Кара богов — это хорошо, но он и так достаточно пожил безнаказанным, пора показать Бону, — он даже не сказал барону, видимо после поступка отца, уже не считал достойным причислять его к аристократии, — что бывает с теми, кто посмел отнять невинную жизнь, еще и таким мерзким способом.
Безусловно, я была с ним согласна, но еще больше злило то, что он посмел прибыть к Болтонам и требовать от них золото за меня. От этой мысли появилось еще большее презрение к лорду Бону. Ему хватило наглости смотреть в глаза герцога, заранее зная, что сделал и возможно даже догадываясь, что сделают с ним, когда правда выплывет, и не уйти, как поступил бы любой человек, будь у него хоть немного совести, а взять с него обещание о содержании и последующих выплатах, если я не выживу.
К горлу подступила тошнота, от омерзительных деяний бывшего родителя. Больше я не могла называть его отцом. Все это время убегая от реальности, только сейчас поняла, что искра надежды, что тлела в моем сердце, о том, что он меня хоть немного любил, погасла, такой человек не может любить, семейные узы ему чужды. И я вспомнила о сестрах, полных копиях Бона, наверняка он и их не любит, хоть они и льнут к нему больше, чем когда-то к матери. Все мы лишь вложение, в его праздную жизнь. Мне их не было жалко, ведь они такие же, как он, богатство у них на первом месте. А внезапно пришедшая мысль заставила меня схватить Сэма за ворот рубашки и несколько раз дернуть:
— Обещай мне! — мои глаза горели в решимости совершить, то, что только что родилось в сознании.
— Что? — немного напуганный, моей внезапной переменой в поведении, Сэм смотрел на меня ошарашено и даже попытался отстраниться, но я не позволила, еще крепче сжимая ткань в руках.
— Обещай, что после поездки в поместье мы пройдем последнее испытание, объявим о помолвке и ближайшее время поженимся! — я наверняка была похожа на сумасшедшую, мучающуюся навязчивыми идеями.
— Я и сам хочу, чтобы ты поскорее стала моей женой, но вот от тебя стремления вступить в брак, раньше не видел. Вот я не давил и хотел дать освоиться, сродниться с этой мыслью, — Сэм говорил тихо, а в голосе поселилось подозрение.
— Просто я поняла, что не в силах больше носить имя убийцы и хочу, смыть с себя позор, сменить на Болтон, — в этот момент мне казалось, что это объяснение уместно.
— И это все, что тебя подтолкнуло к свадьбе? — разочарование и обида сейчас смотрели на меня из сапфировых глаз Сэма, а я и сама поняла, что ляпнула.
Совершенно эгоистично, упиваясь своим горем, я забыла про него, того, кто все это время был рядом, и поддерживал, не прося ничего взамен. Захотелось тут же все исправить, успокоить Сэма, дать понять, что не только это, но и чувство, выросшее здесь, словно красивый цветок, к нему, моему будущему жениху и мужу, но не успела. Маркиз встал и немного покачиваясь пошел к выходу, словно раненый зверь, каждый шаг для которого отзывался мучительной болью. Повернув ручку, он уже открыл дверь, в этот момент я спрыгнула с кровати, подбежала и, не позволяя уйти, преградила ему путь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Не уходи, пока не выслушал, пожалуйста, все не так, — молила его.
— А как? — холодный, равнодушный голос и пустые обманутые глаза, обжигали сильнее раскаленного металла. — Я обещаю, что сделаю как ты хочешь. Могла бы и не спрашивать, но сейчас мне пора к себе, — Сэм попытался отстранить меня, но я вцепилась в него похуже пиявки и крепко обняла.
— Я… Я… Люблю тебя. Прости, я боялась признаться, ведь не знаю, чувствуешь ли ты то же самое ко мне. — было сложно, но каждое слово шло от сердца, и я надеялась, что он поверит. — И еще мне очень неудобно демонстрировать это. Ведь мы пока друг другу никто. — я запнулась не в силах сказать, что-то еще, да и этого достаточно, теперь он знает и может уходить, я ослабила хватку.
Но Сэм не сдвинулся с места, а смотрел на меня с недоверием пытаясь распознать ложь. Ни одна мышца не дернулась на моем лице, я говорила чистую правду. Блондин резким движением запрокинул голову назад рассмеявшись и обратился к кому-то неосязаемому глядя в потолок:
— Боги! Вот за какие грехи вы послали мне именно это запуганное создание? Если так дальше пойдет, скоро я точно буду одним из клиентов дома душевнобольных, при чем сдамся добровольно. — а договорив, он тепло обнял меня, прижал к себе и повел обратно, но будто, что-то забыв, остановился и лишь легким невесомым касанием поцеловал в губы. — Я тоже тебя люблю, мое маленькое чудовище, но, пожалуйста, больше никаких секретов. — и крепко обнял.
Я согласно закивала, в этот раз стыда не было, а лишь теплое благодарное чувство взаимности. Во мраке комнаты появилось легкое свечение, золотое и досадливо знакомое, дверь мы так и не закрыли, и это было определенно оплошностью с нашей стороны. Торжествующая Боня шла впереди, за ней китар и замыкал Мон.
— Наконец-то. Я уж думала вы и через лет четыреста, будучи старикам, не признаетесь друг другу, а так и будете играть в недотрогу. — шима довольно облизнулась.
— И давно вы здесь? — устало спросил Сэм, предвкушая и без того очевидный ответ.
— С момента разговора о матери. Мы были в гостиной, хотели войти, но Боня не пустила, ей захотелось подслушать, а при нас вряд ли вы бы так откровенничали, вот мы и выжидали, — поделился Мон.
Пояснять что-то еще не хотелось, если только прикопать незадачливых шпионов в саду, но постояв еще минуту, придумывая как им получше отомстить, я махнула рукой и пошла спать. Ведь, что с них взять, хорошим слухом их одарила природа, а неподобающим поведением… Что кривить душой, все равно бы узнали, они и так нас чувствуют, а иногда и мысли читают.
***
Новый день мог быть не таким мрачным, если бы не поездка домой, однако понимание, что и это переживу, придавало сил.
— Зачем ты едешь в поместье? — в голосе лорда Болтона читалась тревога и вообще после беседы с Сати, он стал относиться ко мне как-то иначе, с заботой что ли.
— Остались незаконченные дела, и я забыла книгу бабушки, она мне дорога, — коротко пояснила.
Судя по всему, для успокоения, этого было достаточно, и лорд погрузился в свои думы. Позже прибыл Эл, и они уехали, нам тоже нужно было собираться в путь.
Уезжали только мы вдвоем, хоть Боня и просила взять их с собой, но Сэм был неумолим, к тому же кому-то нужно присматривать за Китом и Роком. Да вообще лететь туда на пегасах, совсем недолго, а значит, мы совсем скоро вернемся.
Красивые, белоснежные с мощными крыльями, способные поднять не только свой вес, но и целый экипаж с пассажирами, не без магии, конечно, иначе при посадке, карета разбилась бы в щепки, но и зная это пегасы становятся лишь более прекрасны. Серебро гривы своей длинной, достающее до земли, искрящееся, сияющее на солнце, даже слепит и топот копыт, словно в нетерпении скорее взмыть под облака, заражает своей игривостью. Настроение улучшилось, но разве могло быть иначе, одно касание к этому величественному волшебному животному, заставляло забыть, обо всех невзгодах.