– Я сказал – убью.
– И что это тебе даст?
Серый не понял вопроса. Сплюнув в сторону, он встал и поднял доску.
Лукьянов хотел подняться с земли и понял, что не может. Будто кости вынули из тела, какой-то вялый неуправляемый студень остался.
«Растяжимость костей», вспомнил он и невольно усмехнулся.
– Ты че лыбишься? – подозрительно спросил Серый и оглянулся.
Никого вокруг не было, он успокоился. Высоко поднял доску, примериваясь.
– Дурачок, ты же пожалеешь, – сказал Лукьянов. – Я тебе по ночам сниться буду.
– Да щас прям!
И Серый ударил.
Но у Лукьянова откуда-то взялись силы, он рывком отбросил тело в сторону, доска вскользь ударила по плечу. Лукьянов вскочил, оперся о забор, а потом оттолкнулся от него, упал всей массой на Серого. Вырвал у него доску, а потом обхватил пальцами тощую воробьиную шею. Сдавил. Лицо Серого побурело, он хрипел, глаза выкатились.
– Будешь еще? Будешь? Будешь? – спрашивал Лукьянов, но понял, что Серый просто не может ответить.
Ослабил хватку.
– Бу… кхе… кха… Буду!
– Я же убью тебя, идиот! Я не шучу! Ты мне выбора не оставляешь! Ведь если я тебя не придушу, гаденыш, ты же не отстанешь, ведь так?
– Ладно…
– Что?
– Я пошутил.
– Это шутки? Ты мне череп, наверно, проломил!
– Я не хотел.
– Как не хотел? Ты именно хотел меня убить, сам сказал.
– Я пошутил.
– Не ври! Хотел убить!
– Ну хотел. Теперь не хочу. Хватит, больно. Отпусти.
– Отпущу, а ты опять нападешь? С какой-нибудь доской, а то вообще топор из дома притащишь.
– Ничего я не притащу. Дышать нечем, отпусти.
Лукьянов убрал руки, но не вставал.
– И что делать? – спросил он.
– Ничего. Я домой пойду.
– А если не пойдешь? У тебя телефона нет, случайно?
– Дома.
– Скажи номера отца и матери. Позвоню, чтобы тебя забрали.
– Не помню я. Там номера длинные, у меня в телефоне просто забито – мама, папа.
И у всех так же, подумал Лукьянов. Никто не помнит ничьих номеров.
– Может, тебе денег дать, чтобы ты отстал?
– Не надо. Я домой хочу.
– Какой бескорыстный. Я ведь не шучу. Тысячу дам.
– Правда, что ли?
– Серьезно.
– Ладно.
Вот на что они все покупаются, подумал Лукьянов. На элементарное. На деньги. Как я раньше не догадался!
Они пошли к даче Лукьянова.
Вошли в небольшой дачный домик, одноэтажный, состоящий из веранды и двух комнаток. Сколько помнит Лукьянов, отец всегда что-то доделывал, достраивал. И по сию пору сохраняется вид незаконченной стройки – в углу стоят планки плинтусов, на подоконнике рулоны обоев, у посудного шкафа – ящик с инструментами: дрель, ножовка, гвоздодер, молоток, топор, бумажные кульки с гвоздями и шурупами.
Лукьянов взял в пиджаке ключи от машины, которая стояла перед воротами здесь же, на участке. В машине были документы и деньги.
Коротко пискнула и щелкнула сигнализация, Лукьянов открыл дверцу, потянулся к сумке.
И что-то почувствовал.
Осторожно повернул голову.
Серый стоял перед машиной, пряча руки за спиной. Встретившись с Лукьяновым взглядом, он презрительно сказал:
– Че мне тыща, мне это мало!
– Сколько же тебе? И вообще, дружочек, странно все получается. Это ведь ты ко мне воровать залез. Но хорошо, хорошо, не буду на эту тему. Что у тебя там? Что ты там прячешь, покажи?
– Ничего я не прячу. Вылезай давай.
Серый переступил ногами, расставляя их для устойчивости.
– Ты вылезешь или нет? Мне домой пора.
Хроника. Май
Из новостей
* * *
3 – 19 мая – 77-й чемпионат мира по хоккею с шайбой (Стокгольм, Швеция и Хельсинки, Финляндия). Сборная Швеции выиграла чемпионат мира в девятый раз.
(Смотрел, вспоминал, как девчонки из моего класса в тетрадках линовали турнирную таблицу. И вклеивали газетные фотографии хоккеистов – Харламова, Мальцева, Якушева… Вспомнил еще: две подруги-болельщицы были на матче знаменитостей в ледовом дворце «Кристалл». Стояли у самого бортика. В перерыве подъехал Сам Такой-То и сказал: «Девушки, встретимся вечером для любви». Они ответили: «Мы еще именно девушки». Он сказал: «Рано или поздно это должно случиться. Со мной – неплохой вариант!». Они не согласились, но охотно об этом всем рассказывали. Я слушал и не верил, что мои одноклассницы могут вести такие разговоры. Мир слегка перевернулся.)
Из журнала
* * *
Умер кинорежиссер Алексей Балабанов. Был в движении, искал… И находил. И еще больше нашел бы, уверен… Не только там, где искал прежде. Большая потеря, очень.
* * *
Почти во всех фильмах Балабанова – подъезды, лестницы, двери, двери, лестницы, подъезды. Бесконечное путешествие по чужим людям. Бесприютность. Поиски утраченного дома. (Реального Дома, теплого, жилого, любящего, нет, кажется, нигде…) Виды из окон на безлюдные улицы… И герои Виктора Сухорукова, говорящие во всех фильмах и со всеми очень громко, будто с глухими…
Да и герой Бодрова тоже не столько говорит, сколько втолковывает. Как слабослышащим…
Последний фильм Балабанова – «Я тоже хочу». Очень личное кино, даже как бы не совсем кино. Словно письмо, подобно предсмертным стихам Есенина, которые Маяковский обозвал слабыми, сделав вид, что не понимает (или на самом деле не понимал тогда – покуда сам не написал предсмертного письма, прозой, но на деле стихотворно): есть вещи, в которых содержится не чистое художество, мастеровитость и т. п., а художество, нестерпимо крепко настоянное на судьбе. И без этого понимания судить нельзя. В этом фильме все строится на простых словах. Убил. Выпить. Ехать. Петь. Счастье. Смерть. И на простых кадрах. Убил. Выпил. Лечат. Едут. Ищут. Поют. Умирают. Или улетают.
* * *
Жанр литературной пародии исчез. Почему? Потому что пародируемого автора должно знать хоть какое-то количество людей. Сейчас никто не знает никого.
Заранее скажу тем, кто тут же не преминет злорадно сообщить, что нынешних авторов друг от друга не отличишь, поэтому, дескать, нечего пародировать: это неправда.
* * *
Получил в личку письмо:
«Здравствуйте, дорогие, как вы сегодня также и как ваша работа? Я надеюсь, что хорошо, я был фактически пленен ваш профиль, и я не мог не написать вам комплименты вам в этом. Я хотел бы дружить с вами, если вы не возражаете, может быть, мы попробовать и узнать друг друга больше, обмениваться идеями и причина, люди созрели. Также помните, что возраст, культуру или цвет не имеет значения в дружбу отношения. Счастья, радости, любви и доверия, и я надеюсь, что вы чувствуете то же самое, что я чувствую. Я Дилан, одна молодая девушка, не совершенна, но я стараюсь изо всех сил, чтобы быть лучшими. Может быть, вы можете помочь в достижении моей цели, и я буду в надежде услышать от Вас. Напишите мне».
Нет, Дилан, не напишу. Но смешно, правда?
* * *
Почему Н. Толоконниковой отказали в УДО. Цитата:
«Незадолго до назначения даты рассмотрения ходатайства об УДО администрация наложила на нее взыскание. Она обвинялась в том, что не поздоровалась с сотрудником ФСИН, находясь в медчасти. В суде представители колонии рассказали о своих претензиях к участнице панк-группы еще подробнее. По их словам, госпожа Толоконникова отказывалась социализироваться в колонии: например, не участвовала в конкурсах “Быть добру” и “Мисс Очарование”, проводившихся в колонии».
И т. д. в том же духе.
Из дневника
* * *
Второй день не могу взяться за работу, т. е. за 10-ю серию. А надо, кроме нее, еще две. И предыдущие 9 дорабатывать.
* * *
«Октябрь» берет два рассказа. И «Новый мир» – один.
* * *
Андрей Волчанский[6] одобрил «Бумажный самолет», напечатают в этом году.
* * *
Насчет сериала зреет мысль: а не предложить ли кончить все 10-й серией?
* * *
06.05.13. Подсчитал: чтобы успеть к концу мая (очень хочется!), нужно писать по 10 страниц сценарного текста в день. Я сумею. Нужен бухучет.
06.05.13. Опережение на 7 стр.
07.05.13. + 5,5
08.05.13. + 10
09.05.13. + 8
10.05.13. + 3
11.05.13. 0. Пока в графике.
12.05.13. +3
13.05.13. –7. Правил рассказы для «Октября». Наверстать: 17 страниц.
14.05.13. 17 и еще 6!
15.05.13. +5.
16.05.13. 0.
Закончил 11 серию. В графике.
* * *
Сегодня первый день, когда мне не надо писать 10 страниц. И вообще ничего не надо. Если бы не звон в правом ухе, живи да радуйся. Но и звон пройдет. А нет – привыкну. К шуму в левом ухе привык же: 33 года с ним живу.
* * *
Похоже, съемки сериала откладываются до следующего сезона. Меня это очень радует.
Лучший
Санжаров был известным спортсменом, лыжником, постоянно занимал призовые места, но ни разу не стал первым, лучшим. Не повезло.
Закончив институт физкультуры, работал преподавателем в детско-юношеской спортивной школе, ДЮСШ они назывались сокращенно. Преподавал умело, по науке, однако его воспитанники, будто заколдованные, тоже не поднимались выше третьих и вторых мест.