Таким образом, Синод не удовлетворил требования вдовствующей императрицы, и та очень рассердилась на своего сына, — еще бы, ведь он вполне мог своим новым указом подтвердить действенность первого, составленного Павлом I, таким образом проявить свое уважение к древним обычаям… В окружении Николая многие выражали недовольство тем, что царь не лишил такого преимущества свою жену, и тем самым нанес болезненное оскорбление матери.
О втором инциденте предпочитали не упоминать даже горячие защитники Марии Федоровны, так как он противоречил всем усилиям оправдать ее притязания.
Когда готовились первые официальные приемы, которые должны были возвестить об окончании общенационального траура и траура двора, возникла проблема драгоценностей короны. Фамильные драгоценности Романовых со времен царствования Петра Великого составляли наследие Святой Руси и всегда хранились в вековых сундуках в Зимнем дворце. Такая практика соблюдалась до восшествия на престол Александра III. Он, уступив просьбам жены, приказал, чтобы эти драгоценности были перевезены в Аничков дворец, где они теперь хранились вместе с личными драгоценностями императрицы. Мария в результате избавлялась от неприятной процедуры, — требовать их перед каждым официальным мероприятием у дворцового хранителя казны. Тиары, диадемы, ожерелья, усыпанные россыпью драгоценных камней, которые обычно до нее по официальным случаям надевали предыдущие царицы, таким образом, теперь переходили к ней, — если она ими и не владела, то по крайней мере, могла ревниво за ними приглядывать.
Александре было об этом известно, и так как у нее пока не представилось какого-то важного случая, чтобы их надеть, она и не думала об этом, и такое положение вещей не привлекало ее особого внимания. Но министр двора Его величества в один прекрасный день, когда за несколько месяцев началась подготовка к торжествам по случаю коронации, обратил на это внимание царя, считая, что такое положение противоречит установленным правилам.
— Ваше величество! Не угодно ли Вам отдать распоряжение о том, что все драгоценности российской короны были возвращены на прежнее место, в Зимний дворец? Оттуда они будут передаваться царствующей императрице как только она этого пожелает, незамедлительно…
Николай одобрил предложение своего министра. На следующей день в Аничков дворец за драгоценностями явился высокий сановник двора, чтобы с самым большим тактом потребовать у вдовствующей императрицы вернуть драгоценности короны. И тут в Аничковом дворце разразилась настоящая буря. Эта странная, не у дел государыня, еще слишком молодая и слишком большая кокетка, и не собиралась отказываться от драгоценностей. Она кричала на весь дворец:
— Мой почивший супруг поручил мне хранить эти сокровища. Моя невестка не имеет на них никакого права (!), и вообще для коронации не может нацепить ни одну из вещиц. Я буду противиться из всех своих сил тому, что не побоюсь назвать глупым капризом еще слишком молодой и неопытной женщины…
Эта миниатюрная женщина впала в такой яростный гнев, что ее глаза, обычно обладавшие далеко не императорским, явно провокационным шармом, чуть не вылезли из орбит.
Когда гофмейстер двора пришел к императорской чете, чтобы сообщить им о результате предпринятого им демарша, Александра непринужденно, с искренностью, в которой ей не могли отказать даже самые ее худшие враги, воскликнула:
— Да пусть мама оставит драгоценности себе. Пусть хранит у себя, я не приду к ней за ними. Или пусть вернет в казначейство, там их наверняка хорошо сохранят. Меня эти побрякушки совсем не волнуют. Моя главная амбициозная мечта — не украсить себя с ног до головы жемчугами, а сделать счастливыми мужа и мой народ. Мне много чего чудесного предложили моя собственная семья и мой муж, и я не собираюсь из-за этих драгоценностей начинать войну со свекровью. Пойдите и передайте ей, что мне они совершенно не нужны…
Но, к сожалению, такое простое решение никак нельзя было принять, так как оно не соответствовало правилам, установленным для казначейства, которые ее глава не собирался менять. Александра делала все, чтобы ослабить недружеское расположение к ней со стороны свекрови, пыталась ее успокоить, но та не желала тихо-мирно уладить скандал, — она не хотела отдавать победы без истошных криков и воплей.
Когда однажды утром разгневанная Мария Федоровна явилась сама в кабинет своего сына, чтобы пожаловаться ему на «похищение» у нее драгоценностей короны, он не без нежной к ней иронии твердо сказал:
— Мама, Вашему величеству придется возвратить ценности нашего Дома в казначейство, потому что там получены от меня строгие указания готовить их к нашей с Александрой коронации…
Мария Федоровна, эта большая гордячка, не желала, конечно, склонить голову перед сыном. Она, вероятно, позабыла, что после окончания национального траура, первые официальным шагом ее сына станет получение миропомазания Божиего на царствие, чтобы его подданные народ видели в таком акте волю Божию.
Выпрямившись, без тени улыбки на устах, она сердито зашагала по кабинету назад, к двери, а из плотно сжатых ее тонких губ вырывалось злое шипение:
— О чем говорить! Я принесла империи моего мужа прекрасных наследников, которые способны обеспечить будущее нашей династии. Так пусть твоя жена уступает мне не только свои привилегии, — что очень просто, — но и те обязанности, по которым о ней будут судить. Всего хорошего, дитя мое!
…Драгоценности короны, в их числе знаменитое ожерелье Екатерины Великой, о котором мечтало столько принцесс, большая корона с самым большим в мире прекрасным бриллиантом в скором времени будут-таки отправлены на хранение в казначейство…
XI
Сколько незаслуженных упреков, сколько злобной критики получила в свой адрес всего за год новая императрица!
Казалось, все во дворце ей были чужими, и она не желала общаться там ни с кем! Она к тому же плохо танцевала, и танцы не любила. Ее беседы не отличались живостью, и она не обладала даром привлекать к себе симпатии. Все проявляли к ней свою враждебность. Балы, устраиваемые русским двором, эти знаменитые балы, с неизменной аккуратностью проходившие во дворце на протяжении многих поколений, были самой большой достопримечательностью Санкт-Петербурга, — сколько важных лиц с тоской вздыхало, не получив на них приглашения! Эти балы, вызывавшие такой неописуемый восторг как у молодых, так и не очень молодых людей, казались ей ужасно пресными. На них не было прежней живости, пропала куда-то веселая венская беззаботность, которую в них лично вносила Мария Федоровна, в этот вихрь вальса под яркими люстрами Зимнего дворца, когда все соперничали друг перед другом в элегантности, изяществе, остроумии, заливистом смехе. Все горело, все искрилось, все переливалось, словно море шампанского!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});