Читать интересную книгу Властелин пустоты - Александр Громов

— Одного мы… м-м…

— Что, тошнит?

— М-м-м…

— Ты подвигов хотел, не я… На вот, дыши. — На нос легла тряпочка, смоченная чем-то пронзительно свежим. Полегчало.

— Лучше?

— Одного мы все-таки свалили, — закончил Леон.

— Двух, — уточнил Умнейший.

— Второго не помню…

— Двух. Я видел.

Понадобилось время, чтобы понять.

— Ты видел?

— И не только я. — Старик был явно восхищен собой, чуть не облизывался от удовольствия. — Правда, с галерки, но вполне отчетливо. Очень многие видели, я туда всех собрал, кого мог. Поглядел бы ты, что с людьми сделалось, когда зауряд взорвался, — физиономию бы не кривил! А как они тебя подбирать кинулись, чуть только поспокойней стало…

Звук временами пропадал. Умнейший забавно и непонятно шевелил губами, и что-то смутно прояснялось в памяти. Нет, как падал второй, Леон вспомнить не мог. А первый… ну конечно, я же приказал Памфилу встать на тормоз, — на тряском ходу стрелкам вовек бы не попасть в цель.

— Броня потом… крошилась, — через силу проговорил Леон. — Отламывалась, как корка… весь правый борт… труха.

— Это вас десинтором зацепило, на земле его еще дезертиром называют, — заключил старик. — Через эту-то броню тебя и вынесло, даже пламя сбило по дороге. Я так понял, что первыми рванули баки, а боезапас, на твое счастье, чуть помедлил.

— Может быть… Нет, не помню. Они как налетят… Стая.

— После первого надо было в лес уходить, — рассудительно проронил Умнейший. — А ты, конечно, решил, что тебе все дозволено. Или думал, что у заурядов нет связи с автоном-очистителем и друг с другом? Да нет, ты же знал…

Качалось, плыло его лицо. Не стало сил дышать. Раскаленными тисками сдавило, сплющило голову — Нет осколков? Почему нет, вот же они, в мозгу, они жгут… Леона тянуло назад и вниз, в спокойную, прохладную глубину беспамятства. Закрыв глаза, он нырнул.

Второй разговор состоялся тем же днем, но Леон не знал, что это тот же день. Какая-то женщина меняла ему повязки, и от болезненных прикосновений он очнулся. Умнейший пришел по первому зову, сел на скамью подле топчана, ждал.

— Люди, — помолчав, сказал Леон. — Мальчишки же еще. Они горели… страшно. Это я их…

— Ну-ну, успокойся. Ты тут ни при чем. Я понимаю, тебе было не до того, а я считал. Постройка танка и бой обошлись нам в двадцать шесть человек убитыми плюс десятка три серьезно искалеченных. Много это или мало в обмен на два зауряда? — Леон заметил возле глаз Умнейшего жесткие морщинки, которых прежде не замечал. — Я знаю, ты скажешь: много. И я скажу, что много, тем более что потеря нескольких зауряд-очистителей заведомо будет восполнена в тот же день. Но те люди, которые строили танк, и те, которые наблюдали за боем, так не думают, хотя как раз они-то убеждены в том, что наш выигрыш составил всего-навсего такую малость, как два зауряда. Люди считают это победой, и я так считаю. По правде сказать, я и на один не очень-то рассчитывал…

— Они горели и кричали, — перебил Леон.

— Они сделали то, что надо было сделать, — сказал Умнейший. — Успокойся. Знаю, что было страшно. Скорблю так же, как и ты. Наш мир, видишь ли, так устроен, что кое-кому иногда приходится гореть заживо и, боюсь, придется и в дальнейшем. Страшное допускается для того, чтобы не случилось еще более страшного… не имело шанса случиться. — Умнейший вдруг усмехнулся, совершенно неожиданно. — Как ты полагаешь, почему я настаивал на постройке этой глупой здоровенной махины? С какой стати согласился пойти на опасную потерю времени? Ведь куда проще было сделать что-нибудь поскромнее, зато поэффективнее и с меньшими затратами, — а что бы ты выиграл? Уничтожил бы десять заурядов вместо двух? Это не решение проблемы. Зато теперь ты показал людям, чего может достичь человек. «Разъяренный Дракон» — это наглядно, а кто не видел его, тот о нем услышит. Слух пошел по всему Простору, Парис постарался. Отныне люди за тебя — пользуйся! Кое-что уже предпринимается, можешь поверить: мы тут не сидели сложа руки…

Кипел мозг, растекалось под черепом расплавленное железо… Умнейший опять обманул его и, как всегда, сделал это ловко и незаметно. Никому нельзя верить. Сделал — подлость. Добился, опять добился своего.

— Уйди, — через силу выдавил из себя Леон. — Не хочу тебя видеть. Совсем уйди.

— Иначе тебе захочется ударить старика?

— Может быть.

Умнейший с кряхтеньем поднялся.

— Ладно. Опять вижу, что я в тебе не ошибся. Дай-ка я тебе тряпку на лбу сменю… вот так. Выздоравливай. Когда захочешь — позовешь.

— Погоди. Тот шептун… он успел уйти?

— Успел. Он погиб позже — отвлек на себя, когда вытаскивали тебя с Памфилом. Леон застонал.

— Что — приятель?

— Нет. Тоже совсем мальчишка… как те…

— Кирейн напишет песнь об их доблести.

«Обо мне он напишет, — с тихой яростью подумал Леон, — не о них. Что я, Кирейна не знаю? О высокой доблести, мудрости и несравненном благородстве Леона Великого Стрелка, Леона Безупречного, Леона Победителя… И превознесет Леона Скромного, если тот сглупу откажется от титула Победителя».

А тот откажется?

Вопрос.

— Давно я лежу? — спросил Леон.

— Восьмой день. Так. Могло быть хуже.

— А где мы?

— Деревня. Полперехода от пустоши. Да ты погоди, не вскакивай… Люди начали было отсюда уходить, а теперь опять вернулись.

— Из-за меня? — горько спросил Леон.

— Не только. Видишь ли, — Умнейший выдержал паузу, усиливая впечатление, — зауряды с тех самых пор почему-то не летают.

Старик навещал почти каждый день, но задерживался ненадолго. Он выглядел утомленным, часто проводил ладонью по глазам, но нимало не утерял своей энергии. Новости из него выскакивали одна за одной, как стреляные гильзы из трясущегося «льюиса». Леон вникал, когда его не рвало и когда не разламывалась голова от мучительной боли.

По сведениям, полученным как по почте, так и от непосредственных очевидцев, удалось нанести на карту местоположение двадцати трех автоном-очистителей. По-видимому, общее их число не превышало пятидесяти — пятидесяти пяти. Умнейший не был уверен в том, что при разделе материка каждый автоном-очиститель получил равную площадь очистки, особенно в приполярных областях, откуда пока не поступало никаких сведений.

Старый завод на трех полянах было признано целесообразным пока не эвакуировать, а строить с нуля еще три — один в горах и два в лесу, в десяти и двадцати переходах от пустоши. Добыча руд идет по-прежнему плохо, но на самое насущное металла пока хватает. «Не подлежащий восстановлению» мартен все-таки восстановлен, перебрали по кирпичику, и есть мысли о том, как повысить его производительность. Аверс-Реверс полностью переключился на изготовление инструмента и деталей станков. Не-ет, второго «Разъяренного Дракона» мы строить не будем, достаточно наигрались в наглядную агитацию, теперь придумано кое-что получше…

Зоны очистки в других частях Простора продолжают расширяться с прежней скоростью. Парисом, Кирейном и Умнейшим, от имени Леона, написан и разослан по эстафете призыв не расходовать зря жизни людей на бесплодные попытки остановить очистку повсеместно, а организовать единую крепкую зону обороны с Леоном Великим Стрелком во главе. Размножена и разослана сага о Рукотворном Звере, написанная Кирейном, а заодно несколько песен и баллад. Сказителю отдан дом, куда проведена специальная кишка от ближайшего источника Тихой Радости. Теперь в дни творческого кризиса сказителя достаточно пережать кишку — и кризис как рукой снимает.

Беженцы из отдаленных районов уже прибывают во множестве, а будет еще больше. Все деревни в округе забиты ими до отказа, и возле заводов строятся лагеря на вырубленных полянах. Добровольцев из числа беженцев сколько угодно, так и рвутся в бой, и каждому олуху надо популярно объяснять, что прежде драки надо сделать то, чем дерутся, — а в итоге на тяжелых и сложных работах людей как не хватало, так по-прежнему и не хватает. Пришли кое-какие старые знакомые — Брюхоногий Полидевк, например. Глуп, конечно, и нет особой надежды, что поумнеет, зато распорядителен и вдобавок полицейский — годится распределять потоки беженцев, кого куда. Уже этим занимается. А Аконтий — помнишь кузнеца из Города? — взял на себя всю металлургию, подобрал себе команду из толковых ремесленников и быстро освоился, Аверс-Реверса только побаивается… Да! — твоя жена с пасынками тоже добралась. Хочешь ее увидеть?

Забыв про боль в черепе, Леон затряс головой. Умнейший сочувственно покивал.

— Понимаю. Она тут грозилась с тебя шкуру снять и ноги ею вытереть — ну, здешние женщины ее слегка и помяли. Сам не видел, а, говорят, в процессе помятия она кому-то полголовы волос выдрала. До смертоубийства не дошло, и хвала Нимбу! Я пока запрятал ее от греха в дальний лагерь вместе с пасынками. Одобряешь?