а им, мы в этом уверены, — еще дальше. Думаю, причина в другом.
— Ну, другого объяснения у меня нет.
— А я все-таки думаю, без шпиона не обошлось, — заявил Барт.
— Понял. — Дигби поднялся с места. — Что ж, нужно возвращаться в Уайтхолл. Спасибо, что поделились со мной. Не последнее дело — поговорить с тем, кто на острие событий. — Он обменялся рукопожатием с Чарлзом, легонько хлопнул Барта по здоровому плечу. — Веди себя смирно, набирайся сил.
— Говорят, еще несколько недель, и мне разрешат летать.
— Не могу сказать, что это меня радует.
Дигби повернулся, чтобы уйти, но Чарлз его остановил:
— Я могу задать вам вопрос?
— Разумеется.
— В результате рейдов вроде этого мы несем потери в технике, залатать которые встает нам дороже, чем врагу восполнить урон, нанесенный нашей бомбежкой. Это ведь так?
— Вне всяких сомнений.
— В таком случае… — Чарлз в недоумении развел руками, — зачем? Зачем мы делаем это? Какой смысл бросать бомбы?
— Точно, — кивнул Барт. — И мне тоже хотелось бы это знать.
— А что нам остается? — вздохнул Дигби. — У нацистов под контролем вся Европа: Австрия, Чехословакия, Голландия, Бельгия, Франция, Дания. Италия им союзник, Испания симпатизирует, а с Советским Союзом у них пакт о ненападении. У нас на континенте военных сил нет. Как еще мы можем с ними бороться?
— Понятно, — кивнул Чарлз. — Значит, мы — все, что у вас есть.
— Вот именно. Если бомбежки прекратить, война закончена, Гитлер окажется на коне.
* * *
Премьер-министр смотрел «Мальтийского сокола». К старым кухням Адмиралтейства недавно пристроили кинозал. Установили то ли пятьдесят, то ли шестьдесят обитых плюшем стульев и, как полагается, повесили занавес из красного бархата. Но использовался зал в основном для просмотра хроники авианалетов или отбора пропагандистских фильмов, годных для проката на публике.
Поздно ночью, когда все поручения надиктованы, телеграммы разосланы, доклады прочитаны, резолюции наложены и помечены инициалами все протоколы, когда тревога, усталость и напряжение допекают так, что не заснуть, Черчилль усаживался в просторное кресло в начальственном первом ряду и за стаканом бренди погружался в какую-нибудь из свежеснятых грез Голливуда.
Когда в зал вошел Дигби, Хэмфри Богарт как раз втолковывал Мэри Астор, что, если убивают партнера, человек просто обязан как-то на это отреагировать. В зале было не продохнуть от табачного дыма. Черчилль взмахом руки указал на кресло. Дигби уселся и посмотрел последние минуты фильма. Когда по черному силуэту сокола побежали титры, Дигби сообщил боссу, что, похоже, люфтваффе загодя известно, на какой час назначен вылет британских бомбардировщиков.
Выслушав, Черчилль еще некоторое время не отрывал глаз от экрана, словно хотел посмотреть, кто сыграл Брайана. Он умел быть очаровательным, когда пускал в ход теплую улыбку и блеск голубых глаз, но сегодня, казалось, мрачней человека нет.
— А что думают в военно-воздушных силах? — произнес он наконец.
— Винят боевой порядок самолетов в воздухе. Если бомбардировщики летят плотным строем, то контролируют большой сектор вокруг себя, так что вражеских истребителей при подлете немедленно уничтожают.
— А вы что на это скажете?
— Ерунда. Плотный боевой строй никогда не работал. Нет, в наше уравнение определенно проникло некое неизвестное.
— Согласен. Но какое?
— Мой братец винит шпионов.
— Все шпионы, которых мы выловили, были любители. Впрочем, оттого-то мы их и поймали. Самые толковые, что и говорить, наверняка выскользнули из сети.
— А что, если у немцев технический прорыв?
— Контрразведка уверяет, что в разработке радара противник далеко позади нас.
— И вы этому верите?
— Нет.
Зажегся верхний свет. Черчилль в вечернем костюме выглядел, как всегда, щеголевато, но лицо осунулось от усталости. Из кармана жилета он вынул сложенный листок папиросной бумаги.
— Вот ключ. — Черчилль протянул листок Дигби.
Это оказался радиоперехват сигнала люфтваффе, по-немецки и по-английски. В расшифровке говорилось, что новая стратегия люфтваффе, а именно ночные боевые действия — Dunkle Nachtjagd, — обернулась триумфом благодаря ценной информации, поступившей от Фрейи. Дигби прочел расшифровку сначала по-английски, затем по-немецки. Слова «Фрейя» не было ни в том, ни в другом языке.
— Что это значит? — спросил он.
— Вот я и хочу, чтобы вы это выяснили. — Черчилль поднялся, сунул руки в рукава смокинга. — Проводите меня.
Выходя из зала, он повысил голос:
— Благодарю вас!
— Не за что, сэр, — отозвался голос из будки кинопроектора.
По пути через здание к ним присоединились, держась сзади, еще двое: инспектор Томпсон из Скотленд-Ярда и личный телохранитель Черчилля. Все вместе они пересекли парадный плац, на котором команда военнослужащих управлялась с аэростатом заграждения, и через калитку в заборе из колючей проволоки вышли на улицу. Лондон был затемнен, но полная луна светила достаточно ярко, чтобы видеть, куда идешь.
Вдоль плац-парада конной гвардии бок о бок они прошли до номера один по Сториз-гейт. В тылы дома номер десять по Даунинг-стрит, где испокон веков располагалась резиденция премьер-министров, попала бомба, поэтому Черчилль обосновался неподалеку, в пристройке к министерству обороны. Входная дверь пряталась под бомбозащитной стеной с амбразурой, откуда торчал ствол пулемета.
— Доброй ночи, сэр, — произнес Дигби.
— Так дальше нельзя, — заявил Черчилль. — С такими темпами к Рождеству мы лишимся всех наших бомбардировщиков. Мне нужно знать, что это еще за Фрейя.
— Я выясню.
— И самым безотлагательным образом.
— Да, сэр.
— Доброй ночи, — кивнул премьер-министр и вошел в дом.
Часть I
Глава 1
В последний день мая 1941 года странный экипаж разъезжал по улицам Морлунде, городка на западном побережье