Читать интересную книгу История одного лагеря (Вятлаг) - Виктор Бердинских

7) Нетерпимость к любым проявлениям человеческого достоинства. В условиях лагеря подобные проявления – это вызов, бунт или дерзость, которыми другие заключенные могут воспользоваться в своих целях. Поэтому в "зонах" негласно, подспудно культивируется и осуществляется моральное расчеловечивание, "освобождение" основной массы лагерников от норм жизни в цивилизованном обществе.

8) Ядро "этического комплекса" ГУЛАГа – зоологический эгоизм. Каждый – сам за себя. Любые сантименты в отношениях между людьми здесь быстро исчезают. Лагерные заповеди, которыми руководствовался всякий выживший заключенный, как раз и гласят: а) "Лучше недоесть, чем переработать!" б) "Падающего – подтолкни!" в) "Умри ты сегодня, а я подожду до завтра!"

9) Наконец, основа "гулаговского комплекса" – культ грубой силы. Все в лагере убеждены, что только силовое решение возникающих проблем и споров по-настоящему эффективно.

Все эти элементы "лагерного поведенческого комплекса" со временем просочились в советскую действительность, растворились в ней, стали неотъемлемыми ее компонентами в самых разных проявлениях: в повседневной жизни, быту, работе миллионов людей. Ведь внутри- и внелагерный советский Мир – это единое целое, "сотворенное" одними и теми же "ваятелями", по единому "замыслу", из одного и того же "человеческого материала".

***

Вся жизнь заключенного в обозреваемый нами период протекала внутри бригады.

Е.Федоров в своей повести "Жареный петух" иронически замечает по этому поводу:

"Население лагеря разбито на бригады. Во главе бригады – бригадир. Он физически не работает, а следит за дисциплиной в бригаде, погоняло. Бригадир назначается лагерной администрацией. Крепкий, хороший бригадир – это клад. Он, конечно, понуждает к работе ленивых и нерадивых, а таких очень много в каждой бригаде (зэк не любит упираться, хитер и лукав), но и кормит бригаду. От него зависит, хорошо ли закрыт наряд, а значит, сколько перепадет бригаде дополнительных мисок каши. В критические минуты бригадир сам встает на ответственный горячий участок…, примером заражает, захватывает, увлекает вечно сонных бригадников…"

По мысли писателя, "бригада имеет прямое сходство с русской общиной, которую боготворили как славянофилы, так и Герцен… В лагерной бригаде больше общности между ее членами, чем в миру, в крестьянской общине, и, пожалуй, она даже напоминает семью: большую, трудовую, патриархальную семью – бригадники повязаны друг с другом не одним производством, но… всем бытом, всей жизнью".

Издеваясь над лагерной структурой, Е.Федоров заключает, что ОЛП нерукотворен, но формы его сложились не стихийно – это осуществленный идеал социализма.

В Вятлаге (как и в других лагерях) бригадирами часто назначались матерые уголовники. Так, в 1950 году на 19-м ОЛПе бригадир Коржуненко избивал заключенных, заставил их облить на тридцатиградусном морозе одного из своих солагерников. А на 10-м ОЛПе (уже в 1955 году) начальник этого лагпункта назначил бригадиром глухонемого заключенного из числа уголовной "верхушки". Руководство Вятлага с наигранным удивлением "интересовалось": как же начальник "инструктировал" такого "бригадира" и как последний "руководил" своей бригадой?

К политзаключенным, которых в лагерном обиходе до войны звали "контрреволюционерами" или "контриками", а после войны – "фашистами", отношение в ГУЛАГе было (по понятным причинам) "специфическое": их "не рекомендовалось" (а временами – попросту запрещалось) назначать на многие (прежде всего – "теплые") должности. Как правило, это были люди, безвинно пострадавшие и не считавшие труд зазорным. И все же – как заставить работать этих "контриков-фашистов", если у многих из них (особенно в послевоенный период) сроки наказания составляли по 25 лет да еще с "довеском"? Испытанный метод – "подмешать" к "политикам" немного уголовников и назначить последних бригадирами. Уголовники, сами не работая, "добивались" (прямым насилием) рабского повиновения бригадников (чтобы они "горбатили, не разгибая спины"), отнимали у них часть продуктов и вещей из посылок и передач, забирали лучшие порции в столовой, изымали деньги для "общака"…

Свидетельство очевидца:

"…Политзаключенных ("58-я статья" и "социально вредные элементы" -"СВЭ") считали более опасными преступниками, чем уголовников, и до 1953 года держали на особом, более жестком режиме. Сроки у них часто были большие… К середине 50-х годов только на Комендантском ОЛПе "политиков" было человек 300 (всего же в 1940-е – начале 1950-х годов репрессированные по "политическим" мотивам составляли чуть более трети лагнаселения Вятского ИТЛ – В.Б.). Они занимали 21-й, 22-й и 23-й бараки в северо-восточном углу "зоны" (раздельное размещение заключенных по статьям уже реализовывалось – В.Б.)… В это время на Комендантском лагпункте "политические" уже не подчинялись "ворам". Три барака "ка-эров" были отделены от общей "зоны" забором из жердей высотой 3-4 метра. В заборе была калитка, и у нее круглые сутки дежурил вахтер из их же ("пятьдесят восьмой") числа… Работали "политические", как правило, лучше и в быту жили чище. В бараках у них был идеальный порядок, курение внутри секций запрещено, введена сменная обувь. В тумбочках свободно лежали деньги, продукты, и не было случаев воровства… По мнению начальства того периода (первая половина 50-х годов – В.Б.), "политики" отличались высокой организованностью, сплоченностью, стабильной работой, почти полным отсутствием нарушений. В основной массе они в это время были уже бесконвойниками, а другие работали вместе с "бытовиками", то есть деления на производстве на "политических" и "уголовных" не было. Но если для выполнения плана, скажем, выходной объявлялся рабочим днем, то были случаи коллективного отказа "пятьдесят восьмой" от работы: они ("политики") уже реально ощущали свою силу и жили в ожидании амнистии…"

И все же уголовная "система ценностей", ущербная криминальная психология пронизывали все поры и структуры лагеря: бригады, цеха, отделы, службы и прочее. Реальным выражением этого являлось всесилие лагерной "теневой экономики". Бригадир (формально или неформально) чаще всего делил бригаду на три "звена". В первом – физически самые сильные лагерники, выполнявшие наиболее тяжелую работу, поэтому их "прикармливали", выделяли "ДП", "темную" баланду и т.п. Сюда же "определялась" "блатная верхушка" бригады. Поддерживал "бугор" и "середняков", выделяя их во второе "звено". Ну а в третью "группу" "сбрасывали" неумех ("асфальт тротуаровичей"), доходяг ("баклажан помидоровичей") и проштрафившихся солагерников… Так вот: любое перемещение заключенного на другое место работы обязательно сопровождалось взяткой. У бригадира – свой фонд (он "дает", ему "дают"). "Давали и брали" водкой, спиртом, хорошей едой, деньгами, женщинами… (Заметим, что даже сам этот "взяткопрейскурант" зеркально отражает лагерную "иерархию приоритетов". К чему стремился любой заключенный в своей повседневной жизни? Предмет его постоянной зависти и вожделений – хорошая и обильная ("от пуза") еда, добротная одежда, спиртное и женщины. А спрос, как известно, рождает соответствующее предложение…). Бригадиры, нарядчики, руководители лагподразделений и их структур – все и всем платили, глубже и глубже погрязая и запутываясь в этой системе круговой поруки. "Теневая экономика", как и на "воле", укрепляла горизонтальные связи и ослабляла официальную власть в лагерях. Поэтому не так уж всесилен "кум" (оперуполномоченный) – он не может "сделать" ни большую "пайку", ни "придурочную" работу, от него вообще (применительно к глубинным интересам лагерника) мало что зависит. Это только на первый взгляд кажется, что всем в "зоне" управляет "начальство в погонах" – оно, по сути, очень далеко от повседневной жизни заключенных. Власть формальных начальников зачастую иллюзорна и эфемерна. Реально делами в лагерях распоряжаются неформальные лидеры, зачастую – из числа самих же заключенных. Люди эти – разные, но "авторитетными" и страшными для солагерников их делает абсолютная, практически ничем и никем не ограниченная власть над жизнями других заключенных. Впрочем, сами оставаясь (по своему менталитету и юридическому статусу) рабами, они являются только "калифами на час" – в любой момент их лагерная "карьера" может прерваться, ибо вечно враждующие группировки внутри "зоны" ведут "перманентную" войну – не на жизнь, а на смерть…

Ну а цена жизни "рядового" заключенного "не тянет и на копейку" – смерть разгуливает всегда неподалеку. Так, в 1950-м году на 21-м ОЛПе "приблатненные" в жилой "зоне" задушили 2-х солагерников, а на производстве убили 3-х человек. "Бандитские проявления вражды между заключенными", – так квалифицировало эти и многочисленные подобные случаи вятлаговское начальство. Невысоко ценилась жизнь лагерника и солдатами охраны, и техноруками на производстве. В 1951 году солдат Разгильдяев без всяких на то оснований из нагана застрелил заключенного. Дело, правда, приобрело огласку, и охранник получил два года исправительно-трудовых работ. Техника безопасности не соблюдалась совершенно, и в том же 1951 году только за два первых месяца в Вятлаге зафиксировано 137 травм на производстве, из коих 9 – со смертельным исходом.