Читать интересную книгу Все дальше и дальше - Сью Уэлфер

— Мне бы очень хотелось выкупить долю художественного центра, — сказала она. — Тогда я бы имела доступ к общей мастерской. Стала бы частью проекта с самого начала. Одним из его основателей.

На том берегу неподвижно, как статуя, стояла цапля, не сводя с водной поверхности своих глаз-бусинок.

— Так и сделай, почему бы нет?

Сара с улыбкой потерла большим, указательным и средним пальцами.

— Как я объясню, что взяла такую большую сумму из семейного бюджета? Тем более, если придется вносить такую долю ежегодно. Да и откуда у нас столько денег.

Мак поморщился.

— Пятьсот фунтов — капля в море.

— Для тебя да, но это не единственные траты. Без материалов пространство мастерской ни к чему. Краски, бумага, холсты и доски для картин маслом — все это обойдется недешево.

— Как же работа, которую тебе предложили в центре, разве твоего гонорара не хватит, чтобы оплатить все это?

Мак переставлял накрытые салфетками тарелки с большого подноса на стол и не желал, чтобы она ему помогала.

— Не знаю, я даже не уверена, что меня возьмут на эту работу. Придется уволиться из «Уайтфрайарз». Сейчас эта работа идеально соответствует расписанию Чарли и других мальчиков, но в художественном центре все будет совсем по-другому: у меня будет мастерская, я смогу развиваться творчески. Хотела бы я успевать и здесь, и там. Когда я увидела полотна, сваленные в кучу на чердаке, то задумалась: может, пришло время всерьез заняться творчеством? Другого шанса у меня может и не быть.

Она украдкой взглянула на него, подумав, что от ее рассуждений о домашних проблемах он заскучал, но, похоже, Мак серьезно задумался над ее дилеммой. Поднос опустел, и он побежал по наклонному полу в кухню.

Ни к чему отрицать, он очень красив. Каково было бы влюбиться в такого, как Мак? Он лжец и обманщик, Сара поняла это, едва взглянув на него; жить с таким человеком — значит, никогда не знать, где он находится и чем занимается. Он ветреный, любит флиртовать и свободен, как птица, тропическая птица с ярким оперением, совершенно не приспособленная к жизни в неволе. Он бы разбил ей сердце, тем более, что Сара понимала: она так притягательна для него прежде всего потому, что не поддается и не намерена поддаваться его обаянию. Или нет?

Он появился в дверях с вином, льняными салфетками и корзинкой французских булочек. Как он и обещал, обед оказался чудесным. Они сидели под самодельным парусиновым тентом на зеленой террасе напротив эркера, на противоположных концах старого кухонного стола, покрытого потрескавшимся коричневым лаком, под которым виднелось дерево. На берегу озера Мак расстелил стеганое одеяло, разбросав по нему подушки в чехлах и кучу валиков. Рядом валялась книга, перевернутая обложкой вверх, грязный винный бокал, чашка и солнечные очки; неудивительно, что Мак хотел, чтобы они расположились у озера. В нескольких футах берег озера круто изгибался; шелковистая черная поверхность воды была неподвижна, если не считать редкого всплеска рыб.

Сара наполнила свой бокал ледяной водой, стараясь не казаться слишком расслабленной и довольной. В камышах ныряли за хлебными корочками утки, солнце палило, и птицы на деревьях у озера оживляли долгий жаркий ленивый летний день своим пением.

Наслаждаясь идиллией, Сара расслабила плечи и почувствовала, как накатывает сонливость, как вдруг в ее голове зазвенел предупредительный сигнал, от которого она чуть не подскочила.

Она демонстративно посмотрела на часы.

— Извини, Мак, но мне уже пора.

Он скорчил гримаску.

— Но мы еще не ели десерт. Я хотел доказать свою бесконечную преданность, почистив для тебя виноградинки.

Но Сара уже поднялась на ноги.

— Извини, — проговорила она, улыбнулась, поцеловала кончик своего пальца и приложила его на лоб Мака. — Спасибо за прекрасный обед, Мак. Можешь не провожать меня к машине.

Он надулся, напомнив ей Чарли, когда утром у него бывало плохое настроение.

— Но я купил клубнику.

Все еще улыбаясь, Сара покачала головой и пошла вдоль берега.

— Позвони, — крикнул он ей вслед. — Если не позвонишь, я сам тебе позвоню.

Сара обернулась и хотела было запротестовать, но догадалась, что это всего лишь уловка, чтобы заставить ее задержаться подольше, первое предложение из многих, призванных убедить ее остаться, а если она останется, не исключено, что Мак все-таки выиграет.

В машину она вернулась в хорошем настроении. Открыла все окна, поставила кассету и поехала домой, поздравив себя с тем, как держала себя с Маком. Или, может, это тоже часть его плана? Он позволил ей сбежать на этот раз, внушив ложное чувство безопасности? Сара мельком взглянула на свое отражение в зеркале заднего вида. Поразительно: достаточно лишь немного мужского внимания, чтобы превратить женщину в настоящую красавицу.

— Ты рано вернулся, — сказала Сара.

Толкнув дверь черного хода, она меньше всего ожидала увидеть Криса, и ее слова были наполовину утверждением, наполовину изумленным возгласом и приветствием. Он сидел за кухонным столом, развернув перед собой газету, и, судя по всему, таращился в одну точку. Увидев ее, он навел фокус и сменил выражение лица с нейтрального на мрачное.

— Тебе не угодишь, да? — произнес он неприятным раздраженным тоном. — В пятницу и субботу ты жаловалась, что я приехал слишком поздно. Сегодня я приехал чуть раньше обычного, и ты опять взъелась, да?

Сара вздрогнула.

— Я вовсе не это имела в виду, Крис. Просто беспокоилась, все ли у тебя в порядке. — На самом деле она хотела сказать, что он, возможно, все еще мучается от похмелья после воскресенья, но боялась произнести это вслух. Обед с Маком укрепил ее уверенность в себе и поднял настроение. Может, сейчас самое время протянуть оливковую ветвь? — Хочешь поговорить, Крис? Между нами все так же напряженно, и мне это не по душе. Что бы я ни говорила и ни делала, ты в бешенстве. В чем дело?

Он уставился на нее, как на сумасшедшую.

— В чем дело? Иногда ты меня удивляешь, Сара, на самом деле, очень удивляешь. По-моему, дураку ясно, в чем дело, — ответил он, качая головой.

Сара смотрела на него, теряясь в догадках. Она что-то не понимала. Судя по всему, что-то очевидное. Неужели он все еще злится на нее за то, что она не ночевала дома? Она глубоко вздохнула, собираясь задать вопрос.

И тут зазвонил телефон. Это была Моника. Сара предложила перезвонить позже, но Моника ее прервала.

— Не надо, это займет всего минуту, потом можем поболтать поподробнее. Я только что говорила с Маком. Как ты смотришь на то, если я внесу твою долю в художественном центре за первый год?

Сара нервно усмехнулась.

— Очень мило с твоей стороны, Моника, но я не могу… — она говорила быстро, чтобы скрыть удивление и непонятно откуда взявшееся смущение.

— Эй, подожди-ка, — продолжала Моника. — Я же тебе вчера сказала, что хочу принять участие в этом проекте. Таким образом я убью одним выстрелом двух зайцев. Ты получишь доступ в мастерскую, я стану участником проекта и доброй покровительницей талантов, и прежде чем ты начнешь изображать из себя Оливера Твиста, дорогая, давай посмотрим на вещи с точки зрения перспективы: пятьсот фунтов для меня — это пара туфель.

Сара покраснела.

— Ну, если так…

— Ну, если так, то соглашайся. К тому же, я не дурочка, я вкладываю деньги в потенциально выгодный проект. Ты попросишь вашего викария мне позвонить? В новой роли филантропа и ценителя искусств не мешало бы заручиться поддержкой сильных мира сего.

Сара засмеялась.

— Конечно. Не знаю, что и сказать, Моника.

— Тогда скажи «да», но только мне. Если ответишь «да» на любое предложение этого ублюдка Мака, рискуешь обжечься.

Сара опять залилась краской.

— О’кей, поговорим позже, — прощебетала Моника в заключение. — Мне нужно бежать, только что пришла массажистка, а ты сама знаешь, как нетерпеливы эти хиппи новой волны. Ее зовут Гудрун де Вайн, я уверена, она это имя придумала, и ей не терпится заняться моей аурой, будто в жизни и без того мало проблем. — Моника рассмеялась. Смех у нее был низкий, заразительный, шоколадно-бархатистый от избытка жизненной энергии.

Опустив трубку, Сара с содроганием осознала, что Крис сидит за столом и наблюдает за ней. Она улыбнулась, боясь, как бы оливковая ветвь не завяла, прежде чем она срежет ее с дерева.

— Это была Моника, она предложила выкупить для меня долю в мастерской в новом художественном центре на этот год. Я только позвоню Лео Бэннингу, ты его знаешь, наш викарий, — произнесла она с лучезарной улыбкой, желая подбодрить его, поделиться своей удачей, поднять ему настроение. Она знала, что у нее взволнованный голос, и надеялась, что ее восторг заразителен.

Сара набирала номер, а Крис очень медленно поднялся на ноги, будто это усилие было для него невыносимым, и мрачно поплелся в гостиную. Саре повезло, что она не видела выражения его лица.