Читать интересную книгу Колесо крутится. Кто-то должен поберечься - Этель Уайт

Больше всего на свете Элен боялась остаться без работы, и поначалу ее грызли справедливые опасения: как бы на объявление о поиске помощницы в дом профессора Уоррена не откликнулось слишком много желающих. Но, приехав в «Вершину», девушка сразу поняла: само расположение дома – в глухом углу между тремя графствами на границе Англии и Уэльса – поможет ей покинуть ряды безработных. Ближайший город был в двадцати милях, ближайшая деревня – в двенадцати. Никому не захочется сидеть в богом забытой дыре – дыре, сквозь которую то и дело утекала прислуга.

Миссис Оутс, на пару с мужем помогавшая залатать эту брешь, встретила Элен на вокзале в Херефорде и ввела ее в курс дела:

– Это я убедила мисс Уоррен, что искать нужно девушку. Никто другой бы не согласился.

Элен подтвердила, что девушкам сейчас нелегко найти работу. Она сама провела несколько месяцев в вынужденном безделье и жила в режиме жесткой экономии – точнее сказать, «голодала», но в словаре леди нет такого слова, – поэтому с радостью поступила на службу в надежное семейство. Да, места здесь были глухие, однако девушку все устраивало: комнату ей выделили славную и даже позволили есть за одним столом с хозяевами.

Последнее Элен особенно ценила – не просто как знак внимания, а как возможность понаблюдать за членами семьи. Часто ходить в кино ей было не по карману, поэтому приходилось искать развлечение в том, что происходило перед глазами.

Уоррены вполне могли сойти за героев драмы. Профессор Уоррен, вдовец, и его сестра, хозяйка дома мисс Уоррен, вышли из среднего возраста, однако еще не вступили в позднюю пору. Элен без колебаний отнесла их к категории педантичных, невозмутимых, благовоспитанных людей, которых интересовала только наука.

Совсем другое дело – мачеха, древняя леди Уоррен, прикованная к постели в Синей комнате. Куда более колоритный персонаж! Гремучая смесь крови, желчи и грязи трижды в день вскипала под воздействием дурного нрава и держала в страхе всех домочадцев: не далее как вчера старушка опрокинула тарелку каши на голову своей сиделке.

Для нее это был естественный и достойный благородной дамы протест – пусть любимый бифштекс с кровью ей и не прожевать, но кашу она есть не будет!.. Меткая старушка добилась желаемого результата: на следующее утро Оутс отвез сиделку в город и должен был вернуться вечером с новой жертвой.

Элен, которой не довелось еще пообщаться с пожилой леди, заранее восхищалась силой ее духа. Все ждали, когда старуха умрет, но та по-прежнему единовластно правила в доме; каждый день смерть вежливо стучалась в Синюю комнату, а леди Уоррен бойко показывала ей язык.

Интерес Элен привлек и назревавший любовный треугольник, участниками которого были профессорский сын, его жена и некий проживавший в доме студент (профессор готовил его к госслужбе в Индии). Сын – умный, но малопривлекательный молодой человек – горячо и страстно любил свою жену Симону, чрезвычайно красивую, материально обеспеченную женщину, имевшую, впрочем, одну слабость. Слабость к мужскому полу. В настоящий момент она пыталась соблазнить симпатичного юношу Стивена Райса, бывшего студента Оксфорда. В глубине души Элен ему симпатизировала и надеялась, что он выдержит натиск Симоны.

Впрочем, превыше всего – должностные обязанности. Вспомнив о работе, Элен взглянула на часы, и ее сердце ушло в пятки. Уже зашевелились первые тени, совсем скоро опустится тьма, а до «Вершины» еще идти и идти. Особняк маячил впереди на фоне мутных холмов, но между Элен и домом зияла глубокая, заросшая деревьями лощина.

Несмотря на твердость характера, при мысли о прогулке через дремучую лощину Элен приуныла. Впервые девушка обратила внимание на густоту окружающего подлеска. Но тогда она чувствовала себя надежно, как в крепости, поэтому ей нравился контраст между заколдованным садом и прочным домом, в котором повсюду горел свет и слышались голоса. А теперь она снаружи, почти в двух милях от особняка.

«Вот дурочка, – улыбнулась она. – Еще совсем не поздно. Подумаешь, темнеет! А ты шагай поживее!»

Элен, в отличие от работодателей, было не позволено сквернословить, поэтому она мысленно осыпала себя всеми известными ругательствами и, набравшись таким образом отваги, осторожно побежала по скользкому краю дорожки: середина была слишком каменистой и непригодной для ходьбы.

Ее цель словно постепенно уходила в землю по мере того, как девушка спускалась в лощину. За несколько мгновений до того, как «Вершина» вовсе исчезла из виду, Элен успела заметить, что в Синей комнате зажгли свет: для нее это было своего рода сигналом к исполнению одной обязанности.

Каждый день с наступлением темноты ей надлежало обойти особняк и запереть все двери и ставни на окнах. Прежде Элен посмеивалась над этим поручением; теперь, когда она оказалась в полном одиночестве, эта мера предосторожности приобрела безрадостный смысл. Напряженная атмосфера царила в доме неспроста: на кухне судачили об убийстве.

Убийство. От одного слова Элен стало не по себе. Когда у тебя чистые помыслы, преступление видится лишь выдумкой журналистов, призванной превратить обыкновенную газету в популярное чтиво, каким торгуют в киоске на железнодорожном вокзале.

Усилием воли Элен заставила себя подумать о чем-нибудь другом.

«Допустим, я выиграла в лотерею!»

Тут она спустилась еще ниже, где крутые склоны уже заслоняли свет, и осознала, что воображаемое богатство ничуть ее не привлекает. Сейчас куда больше ее манили простые радости, как то: надежные стены кухни, теплая компания миссис Оутс и рыжего кота, горячий тост с чаем…

Элен вновь попробовала отвлечься:

«Допустим, я выиграла в лотерею. Кто-то ведь выигрывает. Из миллионов людей во всем мире лишь нескольких ждет огромное состояние. Потрясающе!»

Тут ее настигла другая мысль:

«Вот-вот, миллионам людей суждено мирно умереть во сне, а кого-то убивают».

Девушка оборвала поток этих мыслей: перед ней разверзлась черная пасть долины.

Когда Элен шла здесь днем, то главным образом была занята поиском сухой тропинки среди сырых, почерневших куч палой листвы. Еще она думала, что в этом укромном местечке весной наверняка появится много первоцветов. Теперь мысли о весне показались смешными. В унылой котловине, заваленной прелыми листьями и стволами упавших деревьев, все звуки сжались до слабых шорохов, а свет поглотила тьма, в которой деревья принимали очертания мужских фигур.

Убийства почему-то перестали казаться вымыслом газетчиков. Элен больше не могла сдерживать тревожные мысли и начала перебирать в уме все, что миссис Оутс рассказывала о преступлениях. Поговаривали о четырех убийствах. Вероятно, их совершил какой-то маньяк, выбиравший себе в жертвы девушек.

Первые два убийства произошли в городе, далеко от «Вершины», и ее обитателям не о чем было беспокоиться. Третье убийство случилось в соседней деревне. Последнюю девушку задушили в одиноком сельском домике в пяти милях от особняка профессора Уоррена.

С каждым разом маньяк становился все наглее.

«Первый раз дело было на улице, – размышляла Элен. – Потом он спрятался в саду. Затем проник в дом. И наконец пробрался на верхний этаж. А ведь это место, где человеку, казалось бы, ничего не грозит!»

Хотя Элен твердо решила не паниковать, она уже не обходила лужи, а шагала прямо по хлюпавшей под ногами грязи. Вокруг была лесная чаща; ветви деревьев тесно переплетались над головой.

Воображение рисовало зловещие картины. На голых ветках кое-где еще висели ветхие листья – как напоминание о смерти. Мелкий ручеек завалило палой листвой. В крапиве виднелись старые ботинки и ржавые консервные банки; похоже, здесь ночевал бродяга.

Элен вновь подумала об убийце:

«Он подбирается все ближе. Ближе к нам».

Внезапно она замерла на месте и прислушалась. А вдруг за ней кто-то следит? Долина полнилась звуками: шумели ветки, скрипели сучья, журчала вода.

Воображение могло сыграть с ней злую шутку. Убегать от него было бессмысленно; понимая это, Элен все же бросилась вперед по мягкой земле и грязным лужам.

Сердце девушки бешено заколотилось, когда впереди мелькнула круто идущая вверх тропинка и почти отвесный склон. Но крутизна оказалась обманчивой: тропинка петляла по склону, и по ней вполне можно было идти. Элен взглянула на часы и поняла, что никуда не опаздывает. Ее бесценной работе ничто не грозит. С трудом одолевая подъем, она ободряла себя тем, что даже самая длинная дорога однажды заканчивается и каждый шаг приближает ее к дому. Наконец она очутилась наверху и ступила в рощицу, устланную хвоей, – здесь росли только молодые ели и лиственницы. Из самой их гущи внезапно появилась «Вершина».

Дом оказался так близко, что отсюда без труда можно было разглядеть цвет штор в Синей комнате и упиравшийся в стену огород на склоне. Судя по клубам дыма и веселому свисту, доносившемуся с другой стороны особняка, садовник разжигал там костер.