Людовик VII принимает крест и отправляется во Второй крестовый поход. Справа — Алиенора и аббат Сугерий. Витраж XIX века из аббатства Сен-Дени
С крестом и мечом
Возможно, королевская семья так и прожила бы в мире до конца дней, если бы не случай в городке Витри. Штурмуя его, войска короля сожгли церковь вместе с укрывшимися там жителями. Для богомольного Людовика это было тяжким ударом — в знак раскаяния он обрился наголо и полностью отказался от супружеских обязанностей, а потом собрался в давно намеченный крестовый поход. К тому времени Палестина и часть Сирии уже почти полвека находились в руках европейских рыцарей, что, естественно, не устраивало местных мусульман. Собрав мощную армию во главе с эмиром Нуреддином, они захватили графство Эдессу и угрожали самому Иерусалиму. Это побудило короля Англии и императора Германии отправиться походом в Святую Землю. Людовик же со стотысячной армией двинулся в путь в мае 1147 года. С ним ехала и Алиенора, уговорившая мужа не оставлять ее одну в постылом Париже. Отвергнув предложенную ей повозку, она проделала верхом большую часть пути в шесть тысяч километров через Европу, Византию и захваченную турками-сельджуками Малую Азию. Ее выносливость и отвага восхищали придворных: двигаясь впереди войска, она не раз встречала атаки врага, а однажды даже попала в окружение вместе с королем и была спасена только отчаянной атакой земляков-аквитанцев. Говорили и другое: будто бы, желая воодушевить войско, она выезжала ему навстречу в костюме амазонки, который оставлял открытой грудь. Конечно, грудь королевы могла воодушевить кого угодно, но Людовик вряд ли позволил бы жене такие вольности. А слово мужа все еще было для нее законом.
Через год поредевшее войско вступило в сирийскую Антиохию, которой правил дядя Алиеноры Раймунд де Пуатье. Этот красавчик, недавно женившийся на очарованной им вдове местного князя, молодился не по возрасту. Раймунд и Людовик объединили силы в войне, но оба оказались никуда не годными полководцами. Гоняясь по пустыне за легкой кавалерией сарацин, они понапрасну растратили силы, а потом занялись осадой Дамаска , да так и не смогли его взять. Жизнь крестоносцев в Антиохии скрашивали пиры, турниры и любовные свидания. Здесь собрались храбрейшие рыцари христианского мира, и немудрено, что сердце Алиеноры не устояло. Одни считали ее любовником рыцаря Жоффруа де Ранкона, другие — самого великолепного Раймунда. То, что он был ее дядей, не останавливало сплетников, да и саму королеву вряд ли бы остановило. Позже распространился слух, что она принимала в своем шатре главного врага рыцарей, египетского султана Саладина, что было не более чем глупостью — в ту пору Саладин еще не был султаном и никакого участия в войне не принимал. Но у Людовика явно появились основания обижаться на жену. Святую Землю они покинули порознь, узнав в пути о гибели Раймунда де Пуатье в бою с сарацинами. Вокруг шептались, что любовь Алиеноры приносит несчастье, и все увереннее называли прекрасную южанку ведьмой.
По возвращении в Париж супруги помирились: у них родилась вторая дочь Алиса. И все же прежнего доверия между ними не было. Людовик вежливо, но твердо отстранил жену от всех дел управления. Запертая во дворце, она радовалась редким развлечениям, одним из которых стал визит графа Анжуйского с семейством. Граф Джефре, женатый на дочери короля Англии, искал у короля поддержки в своих притязаниях на британский трон. А его сын, 17-летний Генрих, тем временем любезничал с прекрасной Алиенорой, которая была на одиннадцать лет старше него. Анжуйцы славились буйным характером и привычкой брать то, что им хочется. Недаром их называли «детьми дьявола». По легенде, кто-то из их предков женился на прекрасной фее Мелюзине, которая не могла войти в церковь и раз в неделю превращалась в змею. Было у них и другое имя — Плантагенеты, поскольку Джефре всегда носил на шлеме веточку желтого дрока, по-латыни planta genista.
Что в те дни произошло между королевой и юным сыном графа, какие обещания они дали друг другу, мы никогда не узнаем. Но спустя некоторое время после отъезда анжуйцев при дворе разразился скандал: Алиенора потребовала у мужа развода. Предлогом стало то, что они находились в отдаленном родстве, что по церковным канонам препятствовало браку. Как будто все монархи Западной Европы не были друг другу родственниками! Людовик был вне себя от ярости, но поделать ничего не мог. В марте 1152 года суд признал брак расторгнутым, и Алиенора поспешила в Пуатье, чтобы вернуть себе владения. По пути алчные феодалы дважды пытались похитить ее, чтобы насильно склонить к браку и завладеть герцогством Аквитанским. Но «золотая орлица» упорхнула от них прямо в руки своего избранника — Генриха Анжуйского. К тому времени он уже стал графом после внезапной кончины отца: смерть в Средние века всегда была рядом и приходила быстро.
Развод Людовика VII с Алиенорой Аквитанской. Март 1152 года. Книжная миниатюра.
На берегах Альбиона
В мае того же 1152 года влюбленные обвенчались в Пуатье. Узнав об этом, Людовик VII понял, что его обманули, нарушив заодно права сюзерена — по закону, и Генрих, и Алиенора как вассалы короля обязаны были получить у него разрешение на брак. В гневе Людовик двинулся походом на анжуйские владения, но, как и большинство его предприятий, это ни к чему не привело. С горя король опять предался посту и молитве и лишь по настоянию советников женился на юной Констанции Кастильской, а после ее смерти — на не менее юной Адели Шампаньской. Тем временем Генрих укреплял свою власть. Помимо Анжу ему досталась Нормандия, а теперь он завладел еще и Аквитанией. Не довольствуясь этим, он вступил в войну со своим родственником Стефаном Блуаским за английскую корону. В октябре 1154 года Стефан умер, что сделало Генриха владыкой «Анжуйской империи», занимавшей всю Англию и половину Франции.
Генрих был полной противоположностью нерешительному и набожному Людовику. Во время частых приступов гнева его обычно невыразительные серые глаза вспыхивали огнем, а в лице, по свидетельствам очевидцев, появлялось «нечто львиное». В остальном он мало напоминал короля: невысокий, с бычьей шеей и широкими плечами, с круглым веснушчатым лицом и вечно растрепанными рыжими волосами, которые он коротко стриг из боязни облысеть. От анжуйских предков Генрих унаследовал буйный нрав, а от английского деда Генриха I — склонность к наукам. Хронист Вальтер Мап писал: «Когда руки короля не были заняты луком и стрелами, мечом или поводьями, он заседал в совете или корпел над книгами». Энергия Генриха была столь неудержима, что никто из придворных не поспевал за ним. Он редко сидел и даже за обеденным столом то и дело вскакивал, торопливо глотая недожеванные куски, одновременно выслушивая доклады и прошения.