Зачем с экрана показывать миллионам зрителей эту стряпню? Зачем обвинять в напраслине миллионы еще живущих матерей и вдов, потерявших в эту войну своих сыновей и мужей?! Зачем развенчивать образ нашей героической матери, перенесшей столько горя в Великую Отечественную войну и выстоявшей назло всем врагам?! (Отметим, что именно Г. Чухрай в упомянутом фильме «Баллада о солдате» изобразил совсем иной образ матери – любящей и всепонимающей женщины, готовой ждать своего ребенка с войны даже тогда, когда все надежды дождаться его улетучились. – Ф.Р.).
Справедливо весь мир восхищается величием подвига советской матери, в ней видят символ Матери Родины. И кощунство развенчивать это самое святое у народа, тот чистый родник, у которого берет нравственную силу и веру молодое подрастающее поколение. Весь народ верит этой нашей святыне. За эти наши идеалы, за Родину, за Советскую власть, за дело Ленина миллионы и миллионы советских матерей нашей многонациональной Отчизны послали защищать родную землю своих мужей и сыновей. Ведь есть и такие матери, которые остались после войны совершенно одни, потеряв по семь-восемь сыновей, потеряв своих мужей, дочерей, фашистские изверги у них уничтожили всех родных.
И как бы авторы фильма ни прикрывались названием, что, мол, это «Нетипичная история», трагедия одинокой матери, – ничего из этого не получится, все равно они не скроют своего истинного отношения к изображаемой на экране судьбе советской матери Великого незабываемого времени, когда решалось: быть или не быть нашей Родине. Если это «Нетипичная история», зачем ее поднимать и рассматривать? Нетипичная история не может быть предметом искусства. Думается, и авторы фильма, и те, которые дали ему высокую оценку, выпустив на экран, не новички в искусстве и прекрасно знают о типичном в искусстве, знают высказывания Маркса, Энгельса и Ленина об этом. Искусство без гражданственности не является подлинным настоящим искусством, по-настоящему талантлив тот художник, для которого дорого то, что дорого его народу.
Мы убеждены, что эта выдуманная антинародная, а значит, и антипартийная картина вызовет справедливый гнев народа не только к тем, кто создал эту мерзость, но и к тем, кто выпустил ее на экран. Вызовет громадное недоумение у друзей за рубежом. Вызовет неприкрытую и огромную радость наших врагов. Такого вреда они не смогли бы нанести и миллиардами долларов со своими радиостанциями клеветы, со своими агентами ФБР…
Видимо, определенная группа, которая в последнее время на «Мосфильме» служит определенным интересам, настолько уже обрела силу, что ей удается свободно проводить политику «Нетипичной истории». Эта политика, к сожалению, есть и в других фильмах, также получивших высокую оценку руководства. Об экранизации классики тут уже и не стоит говорить. Здесь коммерция соседствует с извращением благородных и социальных идей. Если народ можно лишить Матери-Родины, то, подумаешь, что там Алексей Толстой («Хождение по мукам»), Гоголь (был «Ревизор», стал «Инкогнито»), Чехов (была пьеса «Платонов», стала «Механическое пианино»). Эти классики давно покойники. Их можно похоронить и еще раз, а деньги получить хорошие – самые большие, столько и классики не получали за свои произведения!
Ставить этот важный вопрос перед парторганизацией не можем, партком «Мосфильма» давно стал придатком данной политики и покрывает ее вместе с генеральной дирекцией. Вышестоящие органы не раз отмечали крупные политические ошибки в работе «Мосфильма», но этим все и кончалось. Неугодные за критику лишались куска хлеба, становились безработными на многие годы, а то и получали удар ножом в сердце, как это было с режиссером Гончаровым. (Экспертиза установила три удара ножом в сердце. Мог ли «самоубийца» ударить себя три раза ножом в сердце?!)
Написали Вам потому, что молчать не имеем права и самим бороться уже нет возможности».
Это послание вызвало немедленную реакцию в Главном политическом управлении Советской армии. Там посмотрели фильм Чухрая и оценили его так же, как и авторы письма. Начальник ГЛАВПУРа генерал Епишев по этому поводу писал в ЦК КПСС:
«Специальная комиссия пришла к выводу, что в основном критика в адрес фильма обоснованна, так как он действительно имеет серьезные идейные изъяны. Комиссия считает, что выпуск кинофильма «Нетипичная история» на экраны страны может нанести ущерб делу коммунистического воспитания советских людей…»
Итогом этой эпистолярной переписки стало решение Идеологического отдела ЦК КПСС приостановить выпуск фильма в прокат и отправить его на доработку. Можно по-разному относиться к этому решению, но продиктовано оно было доводами, которые лежали в плоскости все той же «холодной войны», получившей во второй половине 70-х новый импульс.
Получилось так, что после небольшого затишья на идеологическом фронте после Хельсинки-75 очень скоро начался новый этап противостояния между Западом и Востоком. Началось оно в 1977 году, когда в США к власти пришел президент Джимми Картер, поставивший в основу своей международной политики борьбу за права человека, причем главным образом в странах социализма, и в первую очередь – в СССР. При активном вмешательстве американской администрации в странах Восточного блока активизировались диссиденты (появились даже международные организации типа советской «Хельсинки-75» и чехословацкой «Хартии-77»), а также различные антисоветские центры в Европе. Кроме этого, на руководство СССР продолжали давить еврокоммунисты, которые, по сути, солидаризировались с политикой Картера.
Именно на фоне этой обстановки и грянул скандал с фильмом «Нетипичная история». Ведь запуск ленты был осуществлен сразу после совещания в Хельсинки (осенью 1975 года), а завершение работы совпало с новым обострением «холодной войны». Однако, несмотря на давление весьма влиятельных сил, до «полки» дело не дошло: в ленту решено было внести некоторые поправки, смягчающие ее разоблачительный заряд, а также сменить название – на «Трясину».
В том же кинопрокате-78 была еще одна картина, где речь шла о женщинах, чья молодость оказалась опалена войной. Однако в отличие от чухраевской ленты речь в ней шла не о малодушии и предательстве, а о диаметрально противоположных проявлениях человеческого характера – о храбрости и верности долгу. Речь идет о картине «Вдовы» Сергея Микаэляна (автора «Премии»), снятой на киностудии «Ленфильм».
В центре ее сюжета был рассказ о двух односельчанках – бабе Шуре и бабе Лизе, – которые во время войны, в период оккупации их деревни немцами, тайком от них похоронили двух убитых красноармейцев и с тех пор оберегали эту могилу как самое святое на земле. Когда после окончания войны одна из газет опубликовала фотографии этих погибших красноармейцев, к вдовам стали приезжать десятки людей со всей страны (а еще сотни людей писали им письма), надеясь узнать, не их ли родные похоронены в безымянной могиле.
Отметим, что, как и Чухрай, Микаэлян сам вы€носил идею своего фильма, и сценаристам Юлию Дунскому и Валерию Фриду оставалось только облечь ее в литературную форму (Чухраю в этом деле помогал Виктор Мережко). Кроме этого, перед съемками фильма Микаэлян отправился в одну из деревень среднерусской полосы и в течение месяца жил у старушки-колхозницы в ее небогатом доме, дабы проникнуться тамошней жизнью. И на главные роли он специально утвердил не звезд советского кинематографа, а никому не известных театральных актрис: Галину Макарову и Галину Скоробогатову. Впрочем, у него и в большинстве остальных ролей снимались не звезды: Геннадий Ложкин, Нина Мамаева, Раиса Максимова, Лариса Чикурова, Борис Морозов, Павел Кормунин, Любовь Шустова, Игорь Беляев, совсем юная Елена Цыплакова. Из известных актеров в фильме значились лишь Юрий Каюров и Борислав Брондуков.
Несмотря на то что тема в фильме была заявлена значительная (события происходят накануне 30-летия Победы), Микаэлян снимал не парадную картину. По сути, это было нечто среднее между документальным кино и художественным (не случайно и актеры в него были приглашены «незамыленные»). Именно эта форма подачи материала (под документ) и не понравилась ленинградскому обкому, который потребовал внести в ленту определенные купюры, чтобы сгладить острые углы. А поскольку Микаэлян бился чуть ли не за каждый эпизод, премьеру картины задержали больше чем на год.
И все же фильм добрался до широкого зрителя – премьера его выпала на середину февраля 1978 года. Причем вышел он в прокат вместе с тремя другими фильмами о Великой Отечественной войне: «Фронт за линией фронта», «Судьба» и «Карпаты, Карпаты…». Эта четверка наглядно демонстрировала тот эстетический разброс, который присутствовал в игровом советском кинематографе о войне. Если «Фронт…» и «Карпаты…» относились к жанру эпического кино, то «Судьба» – к героико-мелодраматическому, а «Вдовы» – к бытовому. Однако было одно, что зримо объединяло все эти ленты: это было доброе, оптимистическое кино, которое если и оставляло в душах зрителей печаль, то светлую.