призрака, он сдержался. Глаз у нее в самом деле не было!
Призрачная служительница продолжала улыбаться. Она подняла красную вуаль с подноса и закрыла лицо Чу Ваньнина. Затем ледяная рука слегка сжала его руку:
— Госпожа, сюда, пожалуйста.
Автору есть что сказать:
Милостивые дамы, смилуйтесь.
Отвечая на многочисленные комментарии: в следующей главе молодожены точно войдут в покои для новобрачных. Если не войдут, я съем свое дерьмо!
Давайте также ответим на подвисший вчера вопрос: кто поцеловал Мо Жаня в его прошлой жизни?
Во-первых, ничего не изменилось и порядок действий такой же, как и в предыдущей жизни. Это означает: в этой и прошлой жизни Мо Жаня спас один и тот же человек.
Почему тогда пути двух мужчин в прошлом разошлись? Очень высока вероятность того, что в то время Чу Ваньнин действительно сам искал Мо Жаня. Однако по какой-то причине он ушел из-за обстоятельств, о которых Мо Жань не знал, и вместо этого отправился спасать Ши Мэя.
В сочетании с последовательностью действий Чу Ваньнина в этой жизни это может означать только одно: Мо Жань принял Чу Ваньнина за Ши Мэя. После поцелуя Чу Ваньнин немедленно вырвался и убежал. Так как он был смущен и возбужден, то не мог быстро успокоиться, поэтому решил пока не показываться, тем более что Мо Жань был вне опасности. Вместо этого Чу Ваньнин пошел спасать Ши Мэя.
Вернув самообладание, он как ни в чем не бывало встретился с Мо Жанем. Поскольку все внимание Мо Жаня было приковано к Ши Мэю, он не заметил незначительные изменения в поведении Чу Ваньнина. Это также объясняет, почему после исчезновения иллюзорного мира Ши Мэй вел себя так, будто ничего не произошло. Потому что с ним на самом деле ничего не случилось…
Так что в прошлой жизни человеком, который сбежал от тебя, на самом деле был твой Учитель. Мо Жань, ты глупый актив! Бедный учитель! Две жизни подряд ты смог присвоить себе его первый поцелуй! Ты все еще думаешь, что целовался со своим старшим соучеником? Оставь надежду. Плачь и матерись — ничего не изменится.
Я не отразила этот момент в тексте, но специально вынесла его за скобки, чтобы те, кому нужен ответ на этот вопрос, могли его найти. 23333
Глава 14. Этот достопочтенный женился 18+
Сквозь тонкую красную вуаль он все еще мог видеть и ориентироваться в пространстве, но обзор был несколько затуманен, поэтому Чу Ваньнин спокойно позволил призрачному слуге проводить его в зал для церемонии бракосочетания.
Стоило взгляду сквозь красную дымку упасть на человека, ожидающего его у алтаря, как температура вокруг Чу Ваньнина мгновенно упала на несколько градусов.
Мо Жань тоже был ошеломлен. Стоп! Разве это не должен был быть Ши Мэй?
Вуаль закрывала лицо одетой в великолепный красный наряд «невесты», и пусть он не мог ясно видеть черты, но, как ни посмотри, это определенно было красивое, но ледяное лицо Чу Ваньнина. Кроме того, тот смотрел на него так, будто собирался убить.
Мо Жань потерял дар речи.
Сначала он был ошеломлен, потом его лицо отразило целую гамму чувств, после чего он погрузился в странное оцепенение. Мо Жань и Чу Ваньнин просто стояли лицом к лицу, тревожно глядя друг на друга. Атмосфера была неловкой до крайности.
Золотой мальчик и Нефритовая девочка позади них засмеялись и захлопали в ладоши, а потом начали петь:
В водах Белого Императора[14.1] волны сверкают и светятся,
Духи уток-мандаринок,[14.2] приветствуя вас, несут цветы.
В этом гробу соединятся двое.
В этом святилище лягут двое.
Желание в жизни реализуется в смерти.
Отныне двое пойдут под небесами.
Отныне и в смерти одинокие души никогда не расстанутся.
За этими стихами скрывались печаль и сожаление.
Если бы он мог говорить, Мо Жань сказал бы только одну вещь: «Тьфу!»
Но ему нужно было молчать.
Перед алтарем стояли две бумажные куклы — мужчина и женщина. У них не было лиц, но они были одеты в роскошные тяжелые одежды, вероятно, представляя родителей призрачных пар.
Церемониймейстер начал напевать звучным голосом:
— Прекрасная новобрачная так чарующе застенчива. Нежный взгляд из-под опущенных ресниц, красный шелк прячет легкую улыбку. Пусть супруг приподнимет вуаль.
Мо Жань изначально хотел сдержаться, но, услышав эти слова, чуть не задохнулся, пытаясь не рассмеяться.
Ха-ха, прекрасная, чарующе застенчивая новобрачная?! Ха-ха-ха!
Лицо Чу Ваньнина посерело. Он изо всех сил попытался подавить свой гнев, для чего закрыл глаза, как будто это могло отключить и его слух.
Призрак-служитель хихикнул и протянул Мо Жаню складной веер. Слова «веер» и «добро»[14.3] пишутся по-разному, но звучат одинаково, поэтому его использование в церемонии предзнаменовало хороший брак.
— Жених, пожалуйста, поднимите вуаль.
Мо Жань подавил смех и последовал его указанию, подняв веером легкую вуаль. Когда ткань заскользила по лицу, Чу Ваньнин плотно смежил веки, спрятав смущенный взгляд за завесой длинных ресниц. Мо Жань наконец смог в деталях рассмотреть полное противоречивых эмоций взволнованное лицо Учителя.
Тот, как будто почувствовав его насмешливый взгляд, какое-то время пытался натянуть на лицо маску невозмутимости, но в конечном счете потерпел неудачу. Не в силах больше терпеть это унижение, он открыл глаза и уставился на Мо Жаня убийственным взглядом, в котором грохотал гром и сверкали молнии.
Вот только в сочетании с красной вуалью, покрывающей его волосы, и алым одеянием, украшающим его тело, хоть он все еще выглядел угрожающе, легкий намек на гневный румянец в уголках его глаз неожиданно нарисовал перед мысленным взором Мо Жаня совершенно иную соблазнительную картину.
Заглянув в глаза Чу Ваньнина, Мо Жань невольно вздрогнул. Улыбка, как маска, застыла на его лице. Учитель перед ним внезапно стал похож на себя в определенный момент их прошлой жизни. Эти две картины наложились друг на друга, и он потерялся в пространстве и времени.
Хотя это наваждение длилось всего мгновение, его хватило, чтобы Мо Жаня бросило в холодный пот.
Когда-то он совершил три непростительных вещи в отношении Чу Ваньнина.
Во-первых — это убийство. Он использовал запретную технику, ставшую причиной его смерти.
Во-вторых — это унижение. Он заставил Чу Ваньнина послушно исполнять все свои плотские желания.
В-третьих…
Третье было самым приятным, что он сделал в своей прошлой жизни, но в конечном итоге — и самой большой его ошибкой.
Конечно, император человеческого мира никогда бы не признался, что сожалеет о своих