— Обижаетесь на меня? — спросил Немков, поворачиваясь ко мне и присаживаясь на край кровати.
— А вы как полагаете?
— Зря… Это же не я придумал, у солдата что-то разыгралось воображение.
— Вы могли его остановить.
— Как?
— А как это сумела сделать девчонка?
— Ну, знаете! Это, наоборот, могло привести к обратному результату. Да и не стал бы солдат стрелять.
— Не знаю. У меня как-то не было возможности убедиться в серьезности или несерьезности его намерения.
— Да… печально, что вы меня не понимаете…
— А вы объясните, может и пойму. Я же тут, как бирюк в норе, ничего не знаю и не слышу. Вот вы теперь начальником стали, так я и не знаю, как это принимать? К добру аль к худу?
— Должен же кто-то думать и про этих… — он обвел рукой по сторонам, — недалеких людей…
— По-вашему, они тут все недалекие? Может быть, вы ошибаетесь?
— Бросьте! Вы и сами из этих мест, но успели уже увидеть другую жизнь. Должны понимать, что мир не кончается за околицей. У нашего народа есть шанс! Уникальный, такого больше не будет!
— Это какой такой… шанс?
— Мы можем войти в братскую семью просвещенных народов! Народов Европы!
— В качестве кого? Прислуги?
— А что в этом такого зазорного? Если даже и в этом качестве? Все начинали этот путь с самого низа!
— Не знаю. В ихней истории я не силен…
— Да поймите вы! — видать, с собеседниками у бывшего бухгалтера было совсем плохо, раз он стал со мною откровенничать. — Нас одних туда никто не пустит!
— А надо?
— Вы что, так и хотите всю свою жизнь прожить среди этой… серости? В глухой и беспросветной тоске?
— Ну, я что-то не тосковал раньше уж слишком-то… А почему вы думаете, что там, в этих ваших Ивпропах, жить лучше? Вы это сами видели?
— Видели другие. Вполне достойные люди, которым можно верить. Да и газеты надо читать, понятное дело, что не советские.
— Немецкие?
— Других-то нет!
— Так врут все в газетах-то…
— Это в советских врут! А немцы — культурная нация, им врать зазорно!
— Не знаю. Языками не владею, а потому и сказать ничего не могу. Да и зачем вам я? Почти инвалид…
— Я дядьке верю! Сказал он, что ходить будете, значит, будете.
— Так это еще когда будет-то…
— Будет! Тогда и поговорим, есть у меня к вам предложение одно.
— Какое же?
— Вы ведь водить машину можете?
— Могу чинить, могу и управлять, — пожал я плечами. — А что?
— Да так… есть у меня одна мысль. Заодно и с немцами подружимся, они хорошую услугу помнят! Так что выздоравливайте, а там всем работа найдется. И вам, и мне, и даже девчонке этой… как ее зовут, кстати?
— Вроде Аней звать. Не знаю точно, она же не ко мне ходит, а к Хрисанфу.
— Зачем?
— Молоко ему носит. У них тоже кто-то там заболел, вот они молоком-то и расплачиваются.
— И часто она к вам заходит?
— Нечасто. Я-то вижу ее, только если она в дом войдет, а так не всегда бывает. Может, она на улице дядьке горшок отдаст, да и уйдет. Откуда мне знать?
— Да? Ну да и бог с ней! Поправляйтесь скорее!
Похлопав меня по плечу, Немков удалился. А меня не оставляла мысль, что чего-то я упустил в нашем разговоре. Какие-то детали я явно зевнул…
Глава 25
Сегодня я пошел… на ногах… И произошло это как-то буднично и обыденно. Захотел встать и на костылях доползти до туалета. Он у дядьки во дворе располагается. Протянул руку за костылем, а он возьми да упади на пол. Я на автомате сунулся за ним и… обнаружил себя стоящим на обеих ногах. Попробовал шагнуть — вышло! Вошедший в комнату Хрисанф подхватил меня под руки: «Ну-ну! Куда поскакал!» Проводил до туалета и по возвращении усадил на кровать, предупредив, чтобы я двигался осторожнее и пока не слишком перенапрягался.
— Ден пять пройдет — тады в полную силу можно! А покудова, вон, по горнице ходи.
Уложив меня на постель, он привязал к обеим моим ногам веревки, пропихнув их во ввернутое в потолок кольцо. К другому концу он прикрепил тяжеленные железяки.
— Лежишь и ногами шевелишь. Туда-сюда, чтобы железки об пол не брякали сильно! Ноги разогреть тебе нужно.
Вот я и лежу, по несколько часов в день, напрягая ноги, поднимаю и снова опускаю на пол железяки. Все это перемежается перерывами на ходьбу по горнице.
И надо сказать, что эффект получается просто поразительный! Ноги словно выросли заново! Первые два дня я уставал до мельтешения в глазах, потом втянулся, стало легче, да и мышцы перестали уже так болеть.
На пятый день после обретения мною способности к самостоятельному передвижению к нам во двор заявился Немков. И не один. Его сопровождали двое мордастых парней с винтовками. Я как раз лежал в кровати, переводя дух после очередного поднимания железяк. Веревки от ног я отвязал, сапоги снял, как это делал всегда, укладываясь на кровать. Так что на первый взгляд все было как раньше.
— Поправляетесь? — спросил бывший бухгалтер, присаживаясь на кровать.
— Пальцами уже шевелить могу. Так, того и гляди, и ноги уже заработают вскоре.
— Ну и славно! Девчонка эта к вам не забегала?
— Нет. Уж дня три как не видел. А что?
— Да подвела она меня… Нехорошо подвела…
— Так вы дома ее посмотрите. Она же тут где-то рядышком обретается.
— Был я дома у них. Нету ее. И подружка ее… тоже куда-то спряталась…
— А за каким рожном она вам нужна-то? Ни кожи, ни рожи… Малолетки…
— Не скажите! То, что надо, у них у всех присутствует!
— Это что ж такое надо-то?
И Немков рассказал… Идея его была проста, как мычание. Понасмотревшись на немцев, послушав их разговоры, решил он организовать для них… публичный дом. Удачно заныкав от новых властей лесхозовский автобус, он вознамерился сделать это заведение еще и передвижным. Для этой цели ему был нужен водитель. Вот почему он меня и обхаживал! Сам-то он управлять этим агрегатом не мог. Не дожидаясь моего выздоровления, он решил приступить к воплощению своей идеи в жизнь. Понятное дело — амфибийно-торакальный синдром… По-простому — жаба душит. Уж очень ему денег хотелось… Согнав с помощью полицаев выбранных для этой цели девчонок, он объявил им, что всех их направляют на работу в город. Характера работы предусмотрительно не объяснял. Только когда девичья команда добралась до места назначения (между прочим, около тридцати километров!) и была водворена в выбранный для их размещения дом, Немков и рассказал, какую «работу» предстоит им выполнять. Негодующие крики девчонок были быстро пресечены полицаями. Надо полагать, им тоже была обещана некая толика от предполагаемых доходов. После краткого вразумления девушек заперли в комнатах, откуда большинство из них в ту же ночь и сбежало, благо что окна никто не караулил. Остались только те, что были заперты на втором этаже. Там окна были с решетками. Так что явившихся поутру первых посетителей ждал конфуз. А некоторым в прямом смысле досталось. Анька умудрилась обварить кипятком из чайника одного офицера. Прибежавший на крик полицай тоже огреб, хотя и поменьше. В суматохе Анька и Валентина умудрились сбежать. Ох и влетело новоявленному предпринимателю! Вот и прискакал он сюда взмыленный и злой, твердо решив найти девчонок хоть у черта на рогах.
— Да… На что же вы рассчитывали? Я, конечно, не знаток, но для таких дел… для такой, гм, работы… наверное, каких-то специальных девиц отбирать надо? А не первых попавшихся?
— Где я их тут найду? Это не город, и людей тут немного! — огрызнулся раскрасневшийся бывший бухгалтер.
— Ну… не знаю. Можно было бы и в город для этого съездить…
— Ничего-то вы в конкуренции не понимаете! Это же рынок, а не бардак!
— Рынок? Так он вроде бы только по воскресеньям бывает? Да и при чем он тут?
— Да я не ваш базар имею в виду! Это, как вам объяснить… А, неважно! Как только там, в городе, пронюхали бы про мою идею, так тут же нашлись бы умные да предприимчивые люди, которые сумели бы сделать это быстрее. И все! Все труды — коту под хвост!
— Ну, вам виднее. А что ж вы тогда девчонкам этим прямо не сказали? Хоть конфуза такого не было бы. Понятное дело, согласились бы не все…
— Да кто их будет слушать?! Удел женщин во все времена — рожать от победителей!
— Это, в смысле, от немцев?
— А тут есть еще какие-то победители?
— Не вижу пока…
— Так и разговора нет!
— Видимо, разбежавшиеся девицы не знали о своем предназначении…
— Шутить изволите? Не советую…
— Да ладно вам… Сразу сказали бы, может, и удалось бы что-нибудь получше придумать. Охрану бы усилили…
— Из каких доходов, позвольте вас спросить? У меня только и есть, что эта парочка обалдуев, да еще двое в управе. А прочие мне не подчиняются, у них свое начальство есть.
Ага, стало быть, вас всего пять человек… Ну, это работы на полчаса. И то, если все лениво делать.