– Хорошо родиться богатым! Можно быть добреньким, щедреньким, слугам вольные раздавать! Побудь в моей шкуре! Я что? От хорошей жизни в присутствии сижу? То-то! Копейки считаю! И потом… Полина сама согласилась на этот брак. Думаешь, приятно быть бесприданницей?
Тучин продолжил читать:
– «Увы, я знаю вашу ограниченность в средствах»… Это я уже читал… Вот:
– «Но ведь нужную сумму можно и одолжить. Или собрать! Угроза над всеми астами!
Когда соберете всю сумму, прикажите слугам раздвинуть шторы в правом окне Вашего кабинета. Это будет сигналом.
О месте и времени встречи извещу особо!
P.S. Надеюсь, не надо объяснять, что на следующую встречу Вы должны прийти один?»
– М-да! Что будешь делать? – спросил Тучин.
– Не знаю! Хотел с тобой посоветоваться.
– Мое мнение ты знаешь. Иди в полицию!
– Нет!
– Тогда плати!
– Пятьдесят тысяч?
– Да! Похоже, торговаться она не собирается!
– Это безумие! Она ничего не знает! Уверен! Прочти внимательно… В пять вечера она не подозревала о гибели Баумгартена! Тоже мне, осведомленная особа!
– А вот меня пугает перспектива получить молотком по голове. Кстати, наша доблестная полиция наверняка и это сочтет несчастным случаем. Знаю я их!.. Эврика! Есть идея! Обратимся-ка мы к Тоннеру! Он мастер такие загадки разгадывать!
– К Тоннеру? К тому доктору, что вчера Баумгартену пулю извлекал?
– Да!
– Нет! Ты еще предложи объявление в «Ведомостях» напечатать: «Ищем убийцу астов!» Нет! Все оставим в тайне! И подождем…
– Чего? Новых убийств? А вдруг следующей жертвой будешь ты? Постой! Может, по совету дамы, рассказать об угрозе другим заинтересованным лицам?
– Меня на смех поднимут! Ты слышал, как его высочество оборвал Баумгартена?
– А если его высочеству письмо показать?
– Нет! Не поверит! Решит, что я снова…
– Что снова?
– Ничего! Просто у нас сложные отношения…
– Ну-ка поподробней!
– Зачем? Никакого…
– Не из-за него ли ты гвардию покинул?
Лаевский покраснел:
– Как ты догадался?
– Проще пареной репы! Он шеф полка, в котором ты служил. Не так ли?
– Да! – выдавил Владимир.
– Он был эрастом, а ты эроменом. Я прав? Вернее, это ты так считал! А потом нашелся кто-то помоложе…
– Давай закончим этот разговор! Действительно, пора спать!
– Пора! – протянул Тучин. – Знаешь, что странно? Твой Ярош спал с Баумгартеном, Репетиным…
– При чем тут Ярош?
– А теперь все они мертвы!
– Ты что, меня подозреваешь?!
– И этот, который духов вызывает, Леондуполос, помнишь, сказал, что убийца среди нас.
– Это смешно! С какой стати мне их убивать? Ты такой же придурок, как Ярош-старший!
– А что он?
– Этот пердун обвинил меня в смерти сына! Письмо прислал с проклятиями и угрозами! Костя от свинки в их имении умер, а я виноват!
– Надо встретиться с этой дамой!
– Слушай, давай спать! Завтра на свежую голову…
– А кто принес записку?
Лаевский пожал плечами:
– Я же сказал, на полу валялась!
– Странно! Ладно, спать так спать!
Денис так же, на цыпочках, вернулся в свою комнату, помолился, затем разделся, задул свечу, откинул одеяло… И вдруг вздрогнул! Схватив с бюро ключ, кинулся к двери, торопливо запер ее на два оборота, потом на всякий случай подергал. Убедившись, что спальня надежно заперта, тяжело вздохнул и отправился на боковую.
Софья Лукинична проснулась около четырех. Долго лежала и вспоминала: получилась у нее любовь с доктором или нет? Черт! От одного бокала шампанского у нее отшибло память! Впрочем, не совсем. О беременности Полины сразу вспомнила. От кого же она беременна? Налединский давным-давно ей признался, что к женщинам равнодушен, а женился по принуждению.
Кряхтя, Софья Лукинична с трудом поднялась с кровати. Голова кружилась. Лаевская зажгла свечу и с нею отправилась по коридору.
Она была готова простить Угарову позавчерашнюю выходку и подарить ночь любви, но тот запер дверь. Морфий еще носился по артериям и венам, поэтому Лаевская, к собственному удивлению, стучать не стала, а отправилась к Кислицыну.
И что же она обнаружила? В узкой постели рядом с Матвеем Никифоровичем лежала Полина. Искушение устроить скандал было велико! Но Софья Лукинична решила: нет, Полина за свой разврат заплатит, но не сейчас. Завтра!
И Лаевская направилась к Тучину. Открыв дверь, увидела, что племянник не спит. Сидит за столом и режет ножницами бумагу.
– Сашенька! – ласково окликнула она с порога.
Человек за столом вздрогнул, оглянулся – и она поняла, что это никакой не Сашенька, а его слуга Тихон.
– Барин у Владимира Андреевича заночевали-с!
«Не дом, а бордель!» – подумала Софья Лукинична. О пристрастиях сына она знала (покойный Костя Ярош просветил), поэтому не удивилась. Лишь пригорюнилась.
Тихон кашлянул. Она на секунду отвлеклась от печальных мыслей, встретилась с его взглядом и тут же скомандовала:
– Отнеси-ка меня в спальню, дружок!
– Слушаюсь, барыня!
Его бархатный голос прозвучал так нежно, что у генеральши сладко заныло в животе.
Глава семнадцатая
– Полтинничек бы… – Макар, завидев Шнейдера, радостно улыбнулся, сдернул шапку.
– Здорово, Макар. – Борис Львович попытался обойти сторожа, но уж больно ловко тот выбрал позицию в узком проходе между зданиями: в одной руке метла, во второй шапка, ни обойти, ни перепрыгнуть.
– Полтинничек за службу, – напомнил Макар и улыбнулся еще шире.
Шнейдер остановился и печально вздохнул. Вчерашнее обещание сегодня представлялось ему глупым, выданным сгоряча. Что даст наблюдение за Тоннером? Ровным счетом ничего, и без него все известно – встал, поел, кафедра, морг, частные вызовы. Жизнь, неотличимая от жизни самого Шнейдера. Ну, приезжал вчера Киршау… Может, у того дети золотухой заболели…
– Не заработал! – Борис Львович попробовал протиснуться между Макаром и стенкой.
– Как не заработал?! – Сторож от возмущения метлу приподнял и с шумом опустил прямо на сапоги доктора. – Я с самого утра за Тоннером слежу!
– Молодец! – кисло похвалил Шнейдер.
– Вчера его весь вечер мальчонка дожидался. Тоннер, как вернулся, мальчонку того в свою пролетку посадил. «Давай, – говорит, – с богом!» Понимаете?
Борис Львович пожал худыми плечами.
– А сегодня… – Макар скорчил заговорщическое лицо и подмигнул Шнейдеру незаплывшим глазом.
– Что сегодня? – поторопил Борис Львович.
– Сегодня ранним-ранним утром Данилу, это слуга евоный, с запиской отправил. «Марте Андреевне лично отдай!» – так с крыльца напутствовал.
– Марта Андреевна? Это кто? – лениво поинтересовался Шнейдер.
– Как кто? Сестра ихняя! Я пару раз тоже ей записочки носил, – вздохнул горестно Макар. (Тоннер давал гривенник и эта самая Марта пятачок. А если обратную писульку решит отправить, то тоже гривенник… Эх, была жизнь, да сплыла. Стой теперь, жди милости от жида. Так и знал Макар, что Шнейдер не захочет уговор соблюдать, потому разговор повел хитро, не сразу все вывалил, самое главное «на десерт» оставил.)
– Еще что? – Борис Львович всем своим видом показал, что ему некогда выслушивать всякую ерунду.
– А вот как Данила ушел, – сторож поднял указательный палец, – к Тоннеру на пролеточке приехал… – Макар взял паузу. Этому он в театре научился, где до морга в буфете лакействовал, пока за пьянку не выперли. И выпивать там же, в театре начал. Господа актеры на спектакле лицедействуют, в чужую шкуру залезают, а выпрыгнуть из нее обратно без стакана не могут!
– Не тяни кота за хвост!
– Полицейский приехал!
– Вчерашний? Киршау?
– Позавчерашний! Что около морга грудастенькую тискал!
Шнейдер прокрутил в голове события двухдневной давности. Утром Ухтомцева осматривал, потом… А потом вместо Тоннера занятия проводил. Да, да, да! А перед этим опознание было! Точно! Полицейский с Васильевского острова и экономка-блондиночка с ним. Как же его фамилия? Пушканцер? Да нет… Пушканцер – это ювелир в Житомире. Пушкарев! Да, Пушкарев!
– А зачем приезжал?
– Вытянулся в струночку, честь отдал. – Макар, водрузив метлу, словно ружье, на плечо, встал перед Шнейдером по стойке «смирно». – Вот так! И как заорет: «Ваше благородие! Квартальный надзиратель Пушков для получения задания прибыл!»
Не Пушкарев! Пушков!
– Для получения задания? Что за задание?
– Полтинничек бы! – шмыгнул носом Макар.
Скрипнув зубами, Шнейдер полез в карман. Выудив на ощупь нужную монету, подбросил ее вверх. Макар ловко поймал долгожданную мзду рукавицей.
– Благодарствуйте! Дай вам бог, и супруге, и деточкам будущим…
– Что за задание?!
– Еще полтинничек! Сразу и за вечер рассчитаемся!
Кляня себя последними словами за мягкотелость, Шнейдер снова полез в карман, нащупал вторую монетку и на сей раз бросил ее на пыльную землю.
Макар поднимать гонорар не стал, наступил сапогом: