— Люблю, — шепчу ему в губы, под рукой ощущаю слабый толчок его сердца.
- Люблю, — целую вновь, дразня язычком уголок его холодеющих губ.
Я так хочу его согреть. Собой. Своим огнем. И пусть я потеряю еще одну жизнь… Да даже последнюю… Словно вняв моим молитвам, по моим жилам бежит огонь. Сначала еле-еле теплится. Но с каждым ударом моего сердца, он бежит все быстрее. Все ярче. И вот уже надо мною пылают огненные крылья. Мое сердце стучит в его груди. Или наоборот, это стук его сердца отдается во мне?
В голове у меня мутится, в глазах рябит. Силы уходят. Глубоко в его груди чувствую нарастающий рык.
— Люблю тебя, — шепчут его губы. Снова теплые. Любимые.
Мое сердце останавливается во второй раз. Стекленеющими глазами вижу, как загорается жизнь в его взгляде.
В последний раз — тук, тук-тук. Темнота. Тишина. Безмолвие.
И снова бешеный пульс в голове. Вокруг так все горячо, будто меня бросили в огонь. Вижу огромного, белоснежного дракона, который прикрывает своей грудью Феликса-дракошу и поливает огнем заметно поредевшую массу вампиров. На его боках четко выделяются темные чешуйки. Дракон в яблоках — не слишком ли буйная фантазия для умирающего организма? Ныряю в спасительную темноту.
Совершенно четкое ощущение, что мне дали пощечину. Другую. Ничессе. Открываю глаза, пытаюсь сфокусировать взгляд. Надо мною склонились две драконьи морды — белая и черная. Я попала в ад, и в том аду черти — с драконьими мордами? У них за спинами трепещутся крылья. Или это ангелы такие?
— Вы ангелы? — морды расплываются в улыбках, обнажив огромные зубы.
Ну, это уж полный пипец. Кто ж такое выдержит. Бац — снова темнота.
И опять открываю глаза. Ощущение — будто я с глубокого похмелья. Вокруг все шатается, качается факел, горящий позади меня. Моя голова в такт шагам дергается и хочет отвалиться. Да что же это такое? Делаю усилие и приподнимаю голову. Дэн несет меня на руках. Так он не умер? Мужчина опускает на меня взгляд, и улыбка расплывается на его губах.
— Очнулась, — кричит куда-то в сторону и перехватывает меня поудобнее.
Вот так, действительно, гораздо удобнее.
— Ты что, рыбу разделывал? — задаю ему вопрос и сама понимаю, какую же ерунду я говорю. Но его лицо, определенно, в чешуе. Нет, не полностью. А только на скулах. И эти чешуйки так забавно шелестят и переливаются.
— А ты не догадываешься? — он смотрит на меня так нежно, так обещающе, что я понимаю — мое счастье меня наконец-то нашло. Счастье со странными глазами. Золотыми, как мой огонь, с черным зрачком-щелочкой.
Чем же меня опоили? Нужно проспаться, слабость во всем теле просто невероятная. Я прижалась к его плечу, ладони положила под щеку и, вздохнув, закрыла глаза. Тотчас же почувствовала поцелуй на виске.
— Ой, да пусть у тебя хоть рога и хвост вырастут.
Засыпая, я услышала урчащий смех. Все закончилось. Но об этом я подумаю завтра, на трезвую голову.
Глава 42. Мама
Я проснулась резко и без каких-то там промежуточных состояний. Вот просто бац — и проснулась. Словно лавина, на меня навалился шум, пронзительный женский голос. Что-то бубнил в ответ и увещевал мужской баритон. Мои мама и папа? Какими судьбами?
Я была уверена, что ма отдыхает со своим новым бойфрендом-миллионером где-то на Бали. Или Галапагосах. Не знаю точно где, но знаю, что далеко и дорого.
Дабы убедиться, я осторожно приоткрыла глаза. Так и есть. Моя мама, в ярком, декольтированном сарафане и голубой шляпе с широкими полями, яростно отчитывала моего новоиспеченного отца и решительно загоняла его в угол. Причем, в самом буквальном смысле.
Упершись широкими плечами в стену, Дамир выставил вперед руку, будто защищаясь от мамы.
— Ты понимаешь, что твоя преступная халатность чуть не загнала девочку в могилу! — мама возмущенно тряхнула головой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Буйная грива рыжих кудряшек вырвалась из-под шляпы. А Дамир, увидев это золото, казалось, впал в транс. Даже руку протянул и пропустил между пальцами ее шелковистые волосы.
Сколько помню себя и в детстве, и в юности, я завидовала этому буйному рыже-золотому цвету и кокетливым кудряшкам. Даже однажды, под чутким руководством своей подруги Маринки, я попыталась перекрасить свои волосы в рыжий цвет. Но наш эксперимент потерпел головокружительное фиаско, и мне срочно пришлось обращаться в дорогой салон красоты, чтобы вывести буро-зелено-фиолетовые пятна со своей головы.
Сейчас, глядя со стороны на своих настоящих родителей, я совершенно четко понимала, что кроме маленького роста и тщедушного телосложения, все остальные особенности своей внешности я унаследовала от отца. Я была его маленькой копией женского рода. А он, кстати, очень даже хорош собой! И смелый. Если не испугался, вдруг решился и сгреб мою ма в объятия и запечатал ее губы своим поцелуем. На долгие мгновения в комнате повисла звенящая тищина.
Поэтому тихий скрип открывающейся двери прозвучал как гром с ясного неба. Эдит! Тетушка Эдит. Хотя, наверное, я не могу ее так сейчас называть. Ведь, как оказалось, мы с ней совсем не родственники.
Так странно и весело было видеть испуг и растерянность на ее широком лице. Хотя, если честно, моя мама кого хочешь заставит выглядеть и чувствовать себя странно. Звонкая, решительная, храбрая и невероятно импульсивная, мама не раз ставила меня в неловкое положение. Именно потому, поступив в академию, я старалась как можно реже с ней общаться. А еще эти ее нудные заявления после того, как мне исполнилось восемнадцать лет:
— Валерия, — увещевала меня мама каждый раз, как ей предоставлялась такая возможность. — Ты — ведьма. И до тех пор, пока ты не примешь свою силу, не пройдешь посвящение, тебя будут преследовать неудачи и болезни.
На счет неудач, это был удар ниже пояса. Птицы какали именно на меня, розетки искрили именно надо мною. Особенно не любили меня коты — каждый раз какой-то полосатый негодяй пытался меня пометить. Мир Двуликих, кстати, тоже не стал исключением — тут на меня и оборотни, и вампиры ополчились. Даже туфли на высоком каблуке я не могла носить — обязательно каблук или застрянет где-то, а то и вовсе обломается. А со здоровьем у меня был полный порядок. Только в обморок иногда падала. Но это даже было удобно, особенно когда я мастерски научилась симулировать эти самые обмороки.
Эдит покосилась на целующихся родителей, позабывших обо всем на свете, затем посмотрела на меня и подмигнула, осчастливив меня своей улыбкой. А затем приглашающее помахала мне рукой.
Я потихоньку встала с постели и на носочках пробралась к двери. Обращать на себя внимание ма мне совсем не хотелось.
Тихо закрыв за собою дверь, мы с Эдит крадучись пробрались в большое помещение, служившее гостиной. И только после этого тетушка сгребла меня в охапку, и словно тряпицу стала меня жамкать, кружить, целовать, снова жамкать. Одним словом, едва придя в себя после ужасных событий, я снова оказалась оглушена и почти задушена. Правда, в этот раз от любви.
— Ох, и напугала же ты нас! — почему-то шептала Эдит. — Но как мы тебе благодарны! Ты спасла нашего Дэниэльсона!
— Кого-кого? — пискнула я, вновь обретая свой голос.
— Вот не врут легенды, — Эдит снова вдавила меня в свою пышную грудь, — что феникс может оживить дракона. Ты воскресила дракона Дэна. Неужели ты не помнишь?
Эдит растеряно посмотрела на меня, потрогала своей пухлой ладонью мой лоб, затем обслюнявила мне висок. Пфф, можно подумать, амнезия дает температуру!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Подождите, так дракон в яблоках мне не приснился? Это был Дэн?!
— Почему в яблоках? — Эдит снова потрогал мой лоб. — Он серенький такой, с черными крапушками.
— А я о чем? А я то думала, что это мне в горячке привиделось.
Решив не заморачиваться, Эдит толкнула меня на мягкий диван, укутала пушистым пледом, подоткнув его со всех сторон. Сунула мне в руки чашку с чаем и села рядом, выдавив из дивана протяжный стон.