Закончив осмотр, мы с инженером спустились ко мне в каюту, где я упал в кресло в состоянии депрессии и полного расстройства.
Инженер, пытаясь поднять мне настроение, сказал:
— Это просто чудо, что вам удалось довести до базы эсминец с такими повреждениями. Но чудо, как вы понимаете, редко случается дважды, подряд.
Он был прав, возразить было нечего. Между тем, инженер продолжал:
— Вы понимаете, что мы не можем сконцентрировать все свои усилия на вашем «Амацукадзе». Многим кораблям также необходим срочный ремонт. Я полагаю, что за месяц мы сумеем залатать ваш эсминец настолько, что он сможет вернуться самостоятельно в Японию для окончательного ремонта, который, как мне сдается, тоже продлится не меньше месяца.
— Но противник, насколько мне известно, проводит такие ремонты за гораздо меньший срок, — напомнил я. — Почему же мы этого не можем?
Мой вопрос, конечно, был бестактным. Мы оба знали, что ответ лежит в огромном индустриальном преимуществе Америки над Японией, а потому инженер мне ничего не ответил. Мне пришлось прервать неловкое молчание, сказав:
— Пожалуйста, сделайте все, что в ваших силах. Я останусь на корабле, и мои матросы помогут во всем вашим рабочим.
Всю следующую неделю я демонстрировал повреждения своего эсминца многочисленным визитерам из штаба Объединенного флота и с других кораблей, стоявших в лагуне. Все удивлялись, почему «Амацукадзе» не затонул.
Многие поздравляли меня, но никто не поинтересовался, как нам это удалось и как избежать подобной судьбы. Было странно и даже страшно, что эти офицеры, составляющие планы и формирующие стратегию Объединенного флота, совершенно не интересовались информацией, полученной на крови недавнего боевого опыта.
Мое унылое настроение было немного скрашено письмами, полученными из дома. Одно письмо было от жены, датированное 13 ноября. «Прошлой ночью, — писала жена, — маленький Микито внезапно проснулся и громко заплакал. Плакал он долго. Сначала я подумала, что он заболел, но он рассказал мне, что увидел во сне, как тебе угрожает смертельная опасность. Он видел тебя бледным и встревоженным. Напиши мне, где ты был в ту ночь и что делал. В газетах пишут о жестоких боях на юге, и я очень беспокоюсь за тебя».
Да, ночью 13 ноября я, наверное, выглядел очень бледным, когда на нас из темноты неожиданно обрушился огонь американского крейсера. Но как мог мой малыш увидеть это во сне?
Второе письмо было от моей восьмидесятидвухлетней матери.
«Утром и вечером я молю Всемилостивейшего Будду у семейного алтаря наших предков, чтобы Он защитил тебя. Береги себя и вернись живой».
Я расчувствовался, когда читал эти строки, а когда подумал о семьях моих погибших моряков, то не смог сдержать слез.
Прежде чем ответить на письма моей жены и мамы, я должен был написать сорок три письма с соболезнованиями семьям погибших. Солнце уже садилось, когда я закончил эту печальную работу и вышел на палубу.
К трапу «Амацукадзе» подходил очередной катер. Я, признаться, уже устал от визитеров, и мне совершенно не хотелось еще кого-нибудь водить экскурсией по эсминцу. Но сидевший в катере пассажир, сложив руки рупором, громко крикнул: «Привет, Хара!» — и я узнал в нем своего давнего друга капитана 2-го ранга Ясуми Тояма, который был начальником штаба 2-й эскадры эсминцев контр-адмирала Танака, базирующейся в Рабауле. Тояма прибыл на Трук для участия в очередной тактической конференции, устраиваемой адмиралом Ямамото на борту «Ямато».
— Ты выглядишь совершенно больным, — сказал Тояма, поднимаясь на палубу. — Ты не ранен?
— Я просто расстроен, — признался я. — Смотри, как отделали мой эсминец.
— Радовался бы, — улыбнулся Тояма, — я с катера уже посмотрел, как вам досталось. Так что у тебя для уныния нет никаких причин.
— Ладно, — махнул я рукой, — расскажи, что с эскадрой?
— А, — вздохнул Тояма. — Мы уже не боевая эскадра. Работаем в режиме быстроходных транспортов. Проклятые янки дали нам прозвище «Токийский экспресс». Возим грузы и солдат на этот проклятый остров с приказом всеми возможностями избегать боя. Палубы забиты ящиками и бочками, боекомплект уменьшен на половину. Груз привязан к пустым бочкам, мы подходим к острову и выбрасываем его за борт, в надежде что прибой подгонит его к берегу, и наши солдаты вытащат все на сушу. А сами быстро отходим. Глупость убийственная! Нужно сражаться за господство над этими водами, а не заниматься дикими импровизациями!
Затем я подробно рассказал ему о нашей операции и предостерег от повторения ошибок.
Тояма оставался у меня недолго. Ему нужно было успеть на самолет, летящий в Рабаул. Его короткий рассказ снова показал важность аэродромов, захваченных американцами на Гуадалканале. Они предоставили противнику постоянное превосходство в воздухе над всем этим районом. Из-за этого японские эсминцы, действуя как быстроходные транспорты, должны были подходить к острову только ночью с тем, чтобы до наступления рассвета уйти из опасной зоны и не стать легкой добычей авиации противника. А высаженные на остров наши войска с каждым днем все более отчаянно нуждались в продовольствии, медикаментах и боеприпасах. Выхода не было.
Адмирал Танака был назначен ответственным за снабжение армии на Гуадалканале. Каждый эсминец мог взять на борт около ста контейнеров с грузом и сбросить их в море примерно в 200-300 метрах от побережья. Затем солдаты на лодках или понтонах должны были ловить эти контейнеры в волнах, затаскивать на берег и прятать в джунглях, чтобы эти драгоценные запасы не были уничтожены американской авиацией.
7
27 ноября восемь эсминцев адмирала Танака вышли из Рабаула и взяли курс на юг к Шортленду. Эскадре удалось добраться до Шортленда незамеченной. С наступлением темноты (22:45) 29 ноября эсминцы покинули Шортленд и пошли к Гуадалканалу. Используя ложные курсы, эскадра повернула на восток, как бы направляясь к рифам Ронкадор у острова Рамос, но утром 30 ноября, построившись кильватерной линией, эсминцы резко изменили курс на юг — прямо к Гуадалканалу.
В 08:00 эскадра адмирала Танака была обнаружена самолетом-разведчиком противника, и мечты о скрытном подходе к острову улетучились. Вскоре после этого с наблюдательного поста на Гуадалканале доложили, что у Лунги замечено более десятка эсминцев противника. Сообщения из других источников также подтвердили, что вокруг Гуадалканала патрулирует крупное соединение надводных кораблей противника.
В 15:00 адмирал Танака передал на свои корабли директиву:
«Вечером весьма вероятен бой с надводными кораблями противника. Хотя нашей главной задачей является выгрузка снабжения, всем быть готовыми к бою. Жду от всех проявления инициативы с тем, чтобы разгромить и уничтожить противника».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});