Читать интересную книгу Узурпатор ниоткуда - Дмитрий Дубинин

Жоам усмехнулся.

— Скажу честно: мне это будет несколько затруднительно… Но вот этот человек, Эндрю, умеет управлять теплоходом. И штурманские навыки у него есть.

— А кто он?

— Я бы сказал так: профессиональный искатель приключений… На свою задницу, — добавил Жоам по-русски.

Мусафар повернулся ко мне:

— Скажите, Эндрю, где вы обучались навигации?

Хороший вопрос. Можно только догадываться, знает ли пират название далеко не самого морского города в России.

— Вентспилс, Латвия, — соврал я.

— Европа? Уже неплохо.

И Мусафар задал мне несколько вопросов, на которые я с большим трудом смог ответить. Во-первых, я многое подзабыл, если честно, во-вторых, знал далеко не все английские названия морских терминов. Пират вскоре понял, с кем имеет дело.

— И вы еще называете себя профессиональным искателем приключений. Дилетант вы, натуральный дилетант, черт бы вас побрал… На будущее, Жоам, будь дальновиднее, подбирая себе помощников. Сделаем так. С вами пойдет один из моих капитанов. С ним вы не заблудитесь. И мне будет спокойнее, потому что с вами, или без вас, а катер он приведет обратно… — Мусафар осклабился, затем обратился к Боолу: — Отведи этих смертников, имеющих наглость называть себя профессионалами, к Тардифу. Пусть к трем часам ночи полностью подготовит катер. И передай, что в половине четвертого утра я приду и проверю…

— Понял. Оружие им вернуть?

— Нет. Оставь. Утром сам принесу.

* * *

Торпедный катер западногерманской постройки времен «холодной войны» представлял собой зрелище не слишком уж впечатляющее, потому что был достаточно стар и потрепан. Несколько иллюминаторов было разбито, обшивка во многих местах пестрела грубо наложенными заплатами. На крыше рубки, хранившей следы давнего пожара, хищным стервятником устроился спаренный крупнокалиберный пулемет.

— Будем знакомы, — обратился к нам после нескольких слов Боола белый, но дочерна загорелый крепкий мужчина лет тридцати с черной повязкой через правый глаз, что придавало ему некоторое сходство с классическим типом пирата. Кроме плавок, на нем больше ничего надето не было. — Меня зовут Жан-Поль.

Жоам произнес несколько фраз по-французски. Месье Тардиф расплылся в улыбке.

— Очень хорошо… А ты, Боол, как всегда, с проверкой?

— Не совсем. Было сказано, чтоб к трем часам ночи транспорт был на ходу. Плюс торпеды и пулемет в рабочем состоянии. С этими двумя поедешь на дело.

— Вот так штука, — Жан-Поль почесал лоб. — За кем охота, если не секрет?

— Похоже, самозванцы.

— Неужели топить придется?

— Нет, обычный абордаж.

— Втроем?!

— Они тебе все объяснят. И помогать будут.

— Черт… Не желтуха, так понос… А комиссионные? — хмуро спросил Жан-Поль. — А кто мне даст потом новые боеприпасы? Ты, что ли?

— Все вопросы к самому. Он будет в половине четвертого, тогда и получишь полный инструктаж. А комиссионные будут такие, что тебе и не снились… Ну, бывай. Если вернешься, выпьем.

— С тобой пить-то… — проворчал Жан-Поль под нос. — Если меня на одной миле с тобой похоронят, я из могилы вылезу и отойду куда подальше… Ладно, черт с вами со всеми… Пошли, парни, со мной. Начнем грузиться… Учтите сразу: я не стрелок и не наводчик, зато таких рулевых, как я, на всем Гвинейском заливе всего два-три человека. А в Конго — так вообще я один, не считая Крисса, но он англичанин, а англичане все сволочи.

Рассуждая подобным образом, Тардиф повел нас к своим тайникам.

Грот, в котором стоял катер, был освещен все тем же тусклым светом. В углах грота было темно, Жан-Поль все время на что-то натыкался и вполголоса бросал ругательства.

* * *

… Без десяти три Жан-Поль спустился в машину и довольно быстро запустил двигатели. Катер затрясся мелкой дрожью, казалось, его колотит лихорадка. Затем француз вернулся на палубу, вытер ветошью руки и закурил.

Под крышей рубки горел только тусклый зеленый фонарь, толком ничего не освещая. Края палубы терялись в кромешной тьме. Ночь была безлунная, а от звезд, которые в этих краях казались громадными, как апельсины, толку, конечно же, не было никакого.

Мы с Жоамом сидели в рубке возле открытой двери. Алварес тоже курил, меня уже тошнило от здешнего табака. Я дико устал, помогая Жан-Полю снаряжать катер, мне до судорожной зевоты хотелось спать, но сейчас было не время расслабляться.

— Машина — зверь, — заявил Жан-Поль, входя в рубку. — Моторы отличные, не откажут, чего я не сказал бы про торпедные аппараты.

Он потянул какой-то рычаг… Раздалось шипение.

— Левый — отлично, — проговорил Жан-Поль и взялся за другой рычаг. Было тихо.

— А правый дурит. Плохо дело.

Появился Мусафар. Он вошел в рубку, отдал нам пистолеты и заговорил с Жан-Полем. Я слушал их вполуха, ничего не понимая, потому что разговор велся на непонятном мне языке, а может быть, на сленге.

Напоследок Мусафар пожелал удачи Жан-Полю, сухо кивнул нам и сошел с катера.

— Ну, с богом! — Жан-Поль встал за штурвал, включил радар и дал малый ход. Катер, гремя всеми своими частями, пополз из грота. Я бы не рискнул идти в полной темноте через узенький пролив, руководствуясь только изображением на круглом зеленом экране, но француз, надо полагать, не впервые выходил на охоту в ночную пору.

А ночь быстро уступала свои права дню. В четыре утра ярко заблестел горизонт со стороны африканского берега, к которому мы направлялись. Через несколько минут по глазам ударили первые солнечные лучи, а затем раскаленный диск, на который невозможно смотреть без риска обжечь сетчатку, быстро пополз по небосклону вверх, словно поднимаемый на канате.

Пять часов тридцать минут. Впереди показалась полоска земли. Тардиф, напяливший темные очки, уверенно вел катер по направлению к ней. Судно делало узлов тридцать, если не больше, и такая быстроходность радовала. Нигерийские яхты, как заверил Жан-Поль, вряд ли смогут разогнаться быстрее.

Шесть часов. На пустынном берегу, километрах в двух южнее Форт-Элвиша, катер встретили десять отборных бойцов из Тонга-Со. Полминуты восторженных воплей, и десятка вооруженных головорезов погрузилась на палубу катера. У каждого из них, кроме автомата, имелось по острой трехлапой «кошке» на свернутом капроновом тросе. Абордажные крючья… Жан-Поль дал малый назад, развернулся, и пошел обратно в море почти перпендикулярным курсом к берегу.

Семь часов. Мне стало понятно, что катер сделал большой полукруг с тем, чтобы подойти к нигерийским яхтам с севера. Маневр несколько наивный, но вполне понятный — если наши друзья и ожидают подвоха, то скорее, с южной стороны.

Восемь часов…

— Вижу два корабля, — негромко сказал Жан-Поль.

Я во все глаза смотрел вперед, но ничего не видел.

— Чуть правее, — проговорил француз.

Тогда я действительно заметил два пятнышка на горизонте. Жоам посмотрел в бинокль.

— Точно. Это они, — произнес он.

Мы втроем — Жан-Поль, Жоам и я — находились в рубке. Француз держал в руках штурвал, мулат стоял у пульта торпедного аппарата, я же с автоматом в руке осуществлял общую страховку. То есть, в случае непредвиденных обстоятельств, я должен остаться последним, кто будет защищать командира и капитана. Правда, Алварес был уверен, что до этого не дойдет. Еще в логове Мусафара он убедился в том, что в операции вполне можно обойтись без меня, и был даже готов высадить меня на берегу, но потом все же решил, что дополнительный стрелок — не помеха, а доберусь ли я в одиночку до лагеря — тот еще вопрос.

Троих бойцов Жоам оставил на баке — носовой части катера — под прикрытием металлического такелажа, двое («смертники», — прошептал Тардиф) полезли наверх, к пулемету, остальные пятеро спрятались за рубкой, ближе к корме.

Я высунулся на мостик и посмотрел, куда, в случае чего, прыгать, если катер, не дай бог, соберется пойти ко дну. И увидел такое, от чего все мысли о возможном купании мгновенно вылетели из головы со скоростью света. Метрах в тридцати параллельно нашему курсу, не сильно даже и отставая, зеленоватые волны разрезал слегка изогнутый громадный плавник.

Я толкнул Жан-Поля и показал пальцем в сторону эскорта.

— Тигровая, — благодушно произнес капитан. — Чует поживу, бестия…

Мне от такого благодушия стало еще тошнее, и я стал наблюдать за приближающимися яхтами. Вернее, это мы к ним приближались, а те стояли на якорях. Обе трехпалубные, метров по сорок в длину, каждая водоизмещением (по моим прикидкам) не больше пятисот тонн. Обводы довольно изящные, но покраска давнишняя, а сквозь когда-то белый колер просвечивает зеленая грунтовка и рыжая ржавчина. Несколько минут — и я прочел названия: та, которая погрязнее, с выбитыми стеклами иллюминаторов, называлась «Джерико» («Иерихон»), другая, что чуть посвежее, но с подозрительными чехлами на каких-то предметах, установленных на палубах, носила имя «Гил». Что это означает в переводе с английского, я так и не вспомнил.