весьма высокой цене.
Низинные места в прибрежной части острова занимали посевы так называемого водяного риса, растущего необычно быстро и представленного позднеспелыми, даже своего рода «озимыми» и очень урожайными формами. Только на прибрежной полосе Вавилов обнаружил и занес в записную книжку более 150 культурных растений, собрал их семена. Профессор Танака показал также свою станцию цитрусовых культур — их коллекцию и гербарий. Они давали полное представление обо всем обширном и прекрасном мире этих растений.
Корея предстала Вавилову несколько в ином облике, чем он ожидал: значительная часть территории оказалась не распаханной, а занятой лесами, которые нуждались в окультуривании и замене малоценных пород более ценными. В лесах, как и на Тайване, росло множество плодовых деревьев, среди которых можно было наблюдать все переходные формы от диких к культурным. В садах чаще всего встречались японская хурма и своеобразно плодоносящее дерево джю-джю, плоды которого по вкусу напоминали финик. На полях основные площади занимали рис, соя и фасоль «адзуки» в своих бесчисленных разновидностях.
В Сеуле Вавилов встретил знакомых «охотников за растениями» — американских интродукторов Дорсета и Морза. Последний посвятил жизнь изучению сои и сбору мировой коллекции ее форм, несколько лет исследовал Китай, Японию, Корею. Генофонд ее требовалось расширять: в США из сои уже получали сотни различных продуктов и блюд.
Дорсет был увлечен сбором «каки» — разновидностей японской хурмы. За несколько лет в поисках ее новых оригинальных образцов он тоже проехал тысячи километров. Число форм этого растения, по словам исследователя, огромно: на каждом дворе в Корее встречались свои оригинальные образцы. В этом Николай Иванович скоро убедился сам.
Дорсет выбирал лучшие из местных форм, пригодные для выращивания в США. Он с упоением рассказывал Вавилову о своей последней удачной находке зимой в Китае: в январе среди опавших с дерева плодов хурмы он вдруг обнаружил такие, которые в подмороженном виде обладали вкусом хорошего мороженого, а по консистенции напоминали желе. Никогда в жизни он не пробовал ничего более вкусного и пикантного. Разумеется, черенки с этого дерева он тотчас отправил в Вашингтон «как самую большую святыню».
Было совершенно ясно: флора Китая таила многообразные «зеленые руды», «огромные ценности», как говаривал Вавилов. О них пока можно было только догадываться по тем фрагментарным сведениям, которыми пестрели сообщения европейских и американских «охотников за растениями». Но то, что здесь находится один из мировых «центров творения», было уже очевидно. Причем один из самых крупных центров, давших человечеству больше всего культурных форм растений, особенно овощных и садовых, а также просовидных, сои. А такие растения, как тунговое дерево, рами, гуттаперченосная эйкомия, множество декоративных форм, давно уже вошли в европейский, американский обиход или стремительно входили в него.
Высоко в горах были найдены также исключительно скороспелые формы полевых, овощных и плодовых культур, которые могли пойти далеко на север и были особенно ценны как раз для Советского Союза. У пшеницы и ячменя под влиянием муссонного климата выработались местные оригинальные подвиды. А просо, некогда попав сюда из Африки, настолько преобразилось, что превратилось в уникальный гаолян — совершенно своеобразный подвид.
Великая земледельческая культура Китая, делал вывод ученый, еще ждет своих исследователей: необходимо знать ее в деталях, чтобы полнее выяснить ресурсы Юго-Восточной Азии, учесть критически огромный опыт, разрушить китайскую стену обособленности.
«А какие открытия еще могут ожидать нас за Тихим океаном, в Новом Свете, на гигантских континентах Северной и Южной Америки?» — думал Вавилов.
Но намерениям побывать там не суждено было скоро сбыться.
СТОЯ НА ГЛОБУСЕ
Коллекции семян, клубней, луковиц культурных растений и их диких сородичей, собранные экспедициями Вавилова и других сотрудников института, не оседали «золотым запасом» в его недрах, а высевались и ежегодно пересевались для размножения на опытных станциях и опорных пунктах. Там изучали их биологические особенности, устанавливали хозяйственную ценность, питательные и технологические достоинства, их устойчивость к засухе, холоду, болезням и т. д.
Еще в 1923 году Николай Иванович организовал получившие потом широкую известность и распространение «географические посевы» в разных зонах страны. О результатах он в 1927 году сообщил на Международном конгрессе экспертов по сельскому хозяйству в Риме. Они были оценены очень высоко.
Далее эта работа расширилась: одни и те же сорта, собранные по всему земному шару, стали высевать в 115 пунктах Советского Союза и каждому давался «экологический паспорт». При этом были установлены важные закономерности в проявлении многих признаков, что позволило провести новую классификацию всего растительного мира.
14 декабря 1933 года в «Ленинградской правде» была опубликована статья «Английский институт — о достижениях советской селекции». В ней, в частности, говорилось: «Великобританское Бюро генетики растений (Кембридж) выпустило специальную книгу о достижениях селекции в СССР, посвященную главным образом работам Ленинградского института растениеводства. В книге под названием «Селекция растений в Советском Союзе» английские авторы пишут: «Советский институт растениеводства под руководством академика Н. И. Вавилова за последние 15 лет успешно провел организацию величайшего опыта по селекции растений, до сего времени не отмеченного во всем мире».
Центры происхождения и разнообразия культурных растений Н. И. Вавилов приблизительно определил еще в 1926 году, но в дальнейшем не раз возвращался к этому вопросу и подчеркивал, что «понадобятся огромные усилия для того, чтобы довести эту работу до конца». И только значительно позже, на сессии Академии наук СССР, посвященной юбилею Ч. Дарвина, в докладе «Учение о происхождении культурных растений после Дарвина» ученый их территориально уточнил и перечислил все.
Первым таким очагом — «пеклом творения» — можно считать Южно-Азиатский тропический центр, включающий Индию, Бирму, Таиланд, Индонезийский архипелаг. Примерно треть всех культурных растений произошла из этого региона: рис, сахарный тростник, огромное число тропических плодовых и овощных культур.
Второй центр — Восточно-Азиатский. Он охватывает умеренные и субтропические районы Центрального и Восточного Китая, Корею, Японию, остров Тайвань. Это «малая родина» сои, проса, многих овощных культур, в том числе огурца, редьки, китайской капусты, ряда плодовых — груши, яблони, персика. По составу дикорастущих и культурных плодовых растений Китай, как отмечал Вавилов, занимает первое место на земном шаре.
Третий центр — Юго-Западно-Азиатский, охватывающий территории Афганистана, Ирана, Средней Азии и Северо-Западной Индии. К нему же примыкает и Кавказ, растительность которого тесно связана с флорой Передней Азии. Отсюда вышел и распространился по всей земле наш главный хлеб — мягкая пшеница, а также пшеницы карликовая и круглозерная. Отсюда пошли по свету и многие зернобобовые: горох, чечевица, кормовые бобы. Здесь весьма разнообразны азиатские формы моркови, лука, редиса, шпината, а из плодовых — абрикоса, среднеазиатских яблонь и груш. Именно тут