— Вы все время только о нем и думаете!..
— Да. Все время. И так будет всегда.
— И вы будете искать поединка с ним?
— Разумеется.
— В каких же краях?.. — спросила девушка с тревогой, не ускользнувшей от корсара.
— Не могу сказать, синьорина. Это не моя тайна. Мне не следует забывать о том, что не так давно вы гостили у испанцев в Веракрус и что у вас много знакомых в Маракайбо.
Молодая фламандка с печалью взглянула на корсара.
— Вы не доверяете мне? — спросила она.
— О нет, синьорина! Могу ли я подозревать вас! Но я должен подчиниться законам, принятым у флибустьеров.
— Было бы очень жаль, если бы Черный корсар усомнился во мне. Я вас знаю как человека умного и прямолинейного.
— Спасибо за лестное мнение, синьорина.
Надев шляпу, он взял в руки плащ, во, казалось, никак не решался уйти. Стоя возле девушки, он не сводил с нее испытующего взгляда.
— Вам надо спросить меня о чем-то, кабальеро? — сказала девушка.
— Да, синьорина.
— И это так серьезно, что вы не решаетесь?
— Пожалуй, что это так.
— Слушаю вас, кабальеро.
— Я хотел бы знать, покинете ли вы остров до моего возвращения?
— Но если покину, то что же из этого? — ответила вопросом на вопрос девушка.
— Было бы жаль, синьорина, если бы мне не пришлось увидеть вас снова.
— Отчего же, кабальеро? — спросила она, покраснев.
— Мне трудно назвать причину, но я знаю, что был бы очень рад провести с вами еще такой же вечер, который вознаградил бы меня за муки, которые я перенес в своих скитаниях.
— Хорошо, кабальеро, если вам жаль расстаться со мною, то признаюсь, что и я не желала бы навсегда расстаться с Черным корсаром, — сказала фламандка, потупив очи.
— Значит, вы меня дождетесь?.. — спросил радостно корсар.
— Больше того.
— Слушаю вас, синьорина.
— Я попросилась бы к вам в гости, на борт вашего «Молниеносного».
Корсара охватила радость, но он тут же спохватился.
— Нет… это невозможно, — сказал он твердо.
— Я буду вам мешать?
— Нет, но флибустьерам запрещено брать в плавание женщин. Правда, «Молниеносный» принадлежит мне и я волен делать на нем все, что хочу, но все же…
— Продолжайте, — сказала она печально.
— Не знаю почему, синьорина, но мне становится не по себе, когда я вижу вас на судне. Что это: предчувствие каких-то грядущих бед, а может быть, гибели?.. Когда вы попросились ко мне на корабль, сердце мое за-билось от радости, но сразу же я ощутил чувство тревоги.
— Правда? — вскричала в страхе девушка. — Неужели этот поход окажется для вас роковым?..
— Кто может заглянуть в будущее?.. Синьорина^ позвольте мне уйти. Что-то гнетет меня, хотя я и не понимаю, что это. Прощайте, и если мне вместе с моим кораблем суждено утонуть в пучинах Великого залива или погибнуть от пули или вражеской шпаги, не забывайте Черного корсара.
С этими словами он поспешно вышел и, не оборачиваясь, пересек сад, вышел из дома и углубился в лес, направляясь к жилищу Олоннэ.
Глава XVIII. НЕНАВИСТЬ ЧЕРНОГО КОРСАРА
Утром следующего дня, как только взошло солнце и начался прилив, вся Тортуга была разбужена грохотом барабанов, звуками труб, пальбой буканирских пистолетов и оглушительными криками флибустьеров, грузившихся на корабли. Это отправлялась в путь эскадра под командованием Олоннэ, Черного корсара и Микеле Баска.
Она состояла из восьми больших и малых кораблей, вооруженных восьмьюдесятью шестью пушками, из которых шестнадцать находились на шхуне Олоннэ и двенадцать на «Молниеносном». Всего в поход отправилось шестьсот пятьдесят флибустьеров и буканиров.
Как самый быстроходный корабль, «Молниеносный» возглавлял эскадру, выполняя одновременно роль разведчика.
На флагштоке грот-мачты развевался черный штандарт флагмана с золотой бахромой, на бизань-мачте — большая красная лента — символ боевых кораблей. Остальные суда в два ряда следовали за «Молниеносным», но так, чтобы не мешать друг другу и не пересекать пути следом идущим.
Выйдя в открытое море, эскадра двинулась на запад, направляясь в Наветренный пролив, чтобы оттуда выйти в Карибское море.
Прекрасная погода, спокойное море и попутный ветер, дувший с северо-востока, благоприятствовали флибустьерам, так что все позволяло надеяться на быстрый и безопасный переход до Маракайбо, тем более что флот адмирала Толедо, как стало известно, крейсировал вдоль побережья Юкатана, направляясь в мексиканские порты.
Спустя два дня, никого не повстречав на пути, эскадра собиралась уже обогнуть мыс Энгано, как вдруг с «Молниеносного», шедшего все время впереди, подали сигнал, что какой-то корабль впереди следует к берегам Гаити.
Олоннэ, назначенный верховным командующим, приказал всем кораблям немедленно лечь в дрейф, а сам догнал «Молниеносного», готовившегося к погоне.
По ту сторону мыса, вдоль берега, плыла шхуна, на бизань-мачте которой развевался огромный испанский штандарт, а на грот-мачте — длинная лента, принадлежность военных судов. При виде мощного флота флибустьеров судно заметалось, словно ища убежища.
С помощью своих восьми кораблей Олоннэ легко мог заставить его сдаться или потопить огнем бортовых пушек, но гордые корсары вели себя с благородством, отнюдь не свойственным простым грабителям.
Нападать на врага, имея превосходство на своей стороне, казалось им трусостью, недостойной людей сильных, каковыми они справедливо себя считали.
Олоннэ дал знак Черному корсару лечь, подобно другим, в дрейф и смело двинулся навстречу испанской шхуне, предлагая ей сдаться или принять бой. Одновременно он приказал матросам на носу предупредить неприятеля, что, независимо от исхода сражения, эскадра не двинется с места.
Не имея никакой возможности победить в неравной схватке и считая себя обреченным на гибель, испанское судно не стало тем не менее дожидаться вторичного приглашения к сдаче и вместо ответа разрядило во вражеский корабль все восемь пушек с левого борта, а капитан приказал прибить флаг гвоздями к мачте, дав таким образом понять, что он не намерен сдаваться без боя.
Обе стороны были настроены решительно. На испанском корабле было шестнадцать пушек, но лишь шестьдесят человек экипажа, у Олоннэ — столько же орудий, но вдвое больше людей, среди которых много буканиров, славившихся меткой стрельбой из своих аркебуз, моментально решавших исход любого сражения.
Эскадра, послушная приказу своего отважного предводителя, легла в дрейф. Матросы высыпали на палубу, чтобы принять участие в сражении в качестве простых зрителей, однако они были уверены, что испанский корабль долго не продержится, так как перевес был на стороне корсаров.