пристально, что я едва замечаю, как официант накладывает мне на тарелку эмьюз-буш. Омар с хересом на маленьком кукурузном пироге.
— Мэгги такая опытная путешественница, она точно знала, к какой тележке с едой подойти, — говорит Дэнни, улыбаясь мне. — От нечего делать я бесцельно слонялся по уличному рынку, увидел, что она ест, заказал то же самое и сел за ее столик. Это была любовь с первого взгляда.
— Какая счастливая случайность, — говорит Хардвик. — В нужном месте, в нужное время. Откуда ты так хорошо знаешь Бангкок, Мэгги?
Я чувствую, как ускоряется мой пульс. — Я часто бывала там по работе.
— Я слышал, ты занималась импортом модной одежды. Базируетесь в Стамбуле.
Что еще он знает обо мне? Я бросаю взгляд через стол на фальшивую Джози. Она внезапно становится настороженной. Если Хардвик знает, кто я на самом деле, он обязан знать, что она тоже мошенница, что поставило бы нас обоих в опасное положение.
— Вы занимались модой? — спрашивает Белла. Впервые она по-настоящему проявляет ко мне интерес. — Вы дизайнер?
— Нет, но я работала со многими дизайнерами. Я помогала им экспортировать их фасоны по всему миру и создавала одни из самых красивых платьев, какие только можно представить. О, и ткани тоже!
— Боже, я бы с удовольствием получила такую работу.
— Платье, которое на тебе, Белла. Оно итальянское?
Ее глаза округляются. — Вы и это можете сказать?
На самом деле это было обоснованное предположение, подкрепленное тем фактом, что любовница ее отца оказалась итальянкой. И это действительно красивое платье, хотя оно и не подходит для такой фигуры. Разговоры о моде явно наскучивают Хардвику, и он машет официанту, указывая на свой уже пустой бокал. Белла вмешалась в разговор как раз вовремя, не дав увести его в потенциально опасное русло, и я благодарна ей за это.
Подают закуски — маленькие, красиво взбитые грибные суфле, которые являются свидетельством того, что кухня справляется с непростой задачей — подать горячее суфле на вечеринку из двадцати восьми человек. Теперь появляется следующее вино — Домен Леруа Пино Нуар. Официант наливает немного в бокал Хардвика. Он крутит его, нюхает и отхлебывает. — Прекрасно, — единственное, что он говорит, и официант снует вокруг нашего стола, наполняя бокалы.
Он снова останавливается у бокала Беллы.
— Ей достаточно, — говорит Хардвик.
— Папа!
— Ты уже выпила полбокала.
— Всего полбокала. Мама думает…
— Мне плевать, что она думает.
— Нет, ты прислушивался к ней! — Белла окидывает взглядом Сильвию, которая остается бесстрастно-холодной. — Не понимаю, как она это терпит.
— Ее зовут Сильвия.
Белла вскакивает на ноги. — Честно говоря, не знаю, как тебе удается запоминать все их имена? — Она удаляется в туалет.
Наступает долгое молчание. Сильвия спокойно потягивает вино и говорит: — Девочка скучает по своей матери. Ты должен позволить ей вернуться в Аргентину.
— Ты думаешь, Камилла хочет ее вернуть? — Он усмехается и, к моему неудовольствию, снова сосредотачивается на мне. — Приношу извинения за эту драму. Когда рядом пятнадцатилетний подросток, всегда возникает драма. Я бы хотел побольше узнать о вас, Мэгги. Американка, объехавшая весь свет, которая бросила свою гламурную карьеру, ради того чтобы стать миссис Галлахер.
Дэнни обнимает меня за плечи. — Конечно, это была настоящая любовь.
Хардвик приподнимает бровь. Я не думаю, что он верит в настоящую любовь или во что-то, что не связано с транзакциями. — И что ты будешь делать теперь, оказавшись в Лондоне? Станешь домохозяйкой?
Дэнни смеется над этой идеей. — Я никогда не представлял ее домохозяйкой.
— Значит, вы будете искать новую работу? Какие у вас есть уникальные навыки?
Я не могу не почувствовать ловушку в этом вопросе. Он выпытывает информацию, ждет, когда я оступлюсь.
— Во-первых, из нее получился бы чертовски хороший фельдшер, — говорит Дэнни. — Я уже видел, как она была под огнем.
— Ах да, я слышал о задыхающемся человеке в “Балладе" и шариковой ручке. Очень умно. Значит, вид крови вас не пугает?
— Я выросла на овцеводческой ферме в Нью-Мексико, — говорю я ему. — На наших ягнят всегда нападали хищники. — Я смотрю на своего мужа. — И я бы с удовольствием поработала с Дэнни в клинике, даже если это всего лишь заполнение карт.
— В самом деле? Заполнение графиков сделало бы вас счастливой? — Взгляд Хардвика, кажется, запускает щупальца в мой мозг, исследуя все потайные щели. Я чувствую себя пригвожденной к своему стулу, готовой для препарирования.
Официанты приносят основное блюдо. Идеальный момент чтобы отлучиться и сбежать из-за стола.
— Извините, — говорю я и поднимаюсь со стула.
Я удаляюсь в дамскую комнату и закрываюсь в одной из двух кабинок. Мне не нужно в туалет; мне просто нужно дать себе минутку, чтобы восстановить равновесие. Я и раньше смотрела в глаза террористам, была свидетелем их кровавых деяний, но никогда не ощущала такой личной угрозы, как тогда, когда сидела за столом напротив Хардвика. Я думаю о его банкире, заживо сгоревшем в своем "ягуаре". Я думаю о бухгалтере Хардвика, застреленной в своей спальне. Они были убиты, потому что кто-то их предал. Кто-то, обладающий внутренней информацией о том, что они были информаторами.
Диана права. Мы ничем не можем поделиться с британцами. Если я хочу остаться в живых, мы должны держать это в нашем узком кругу.
Пришло время вернуться за стол и встретиться с ним лицом к лицу.
Я отпираю дверь кабинки. Как только я выхожу, что-то со стуком падает на пол, и я слышу — Вот, черт, — когда из-под двери другой кабинки выкатывается синяя таблетка.
Я беру таблетку. Она круглая, с оттиснутым на одной стороне символом бабочки. Кабинка открывается, и Белла выскакивает наружу. Ее взгляд устремляется прямо на таблетку в моей руке.
— Пустяки, — говорит она. — мне просто прописали это от нервов.
Я смотрю на пластиковый пакет, который она держит в руках. В нем содержится еще полдюжины синих таблеток, и это определенно не отпускаемый по рецепту пузырек. Она тянется за таблеткой, но я не даю ее ей.
— Она грязная, — говорю я.
— Все нормально.
— Но она валялась на полу уборной. Ты же не хочешь…
— Пожалуйста.
Наконец я протягиваю ей таблетку, и она кладет ее в пакетик к другими синим таблеткам, по-видимому, не заботясь о микробах, которые прячутся в комнате, где люди мочатся и гадят.
— Я никому не скажу об этом ни слова, — говорю я ей.
Она мне не верит. Я вижу это по тому, как сжимаются ее губы, по ее быстрому, нервному взгляду на дверь. — Мой отец…
— Помешан на контроле
— Вы тоже заметили?
— Этого трудно не заметить. Предопределенное меню. Охрана