KNM ER 1813: Australopithecus habilis; Homo habilis
KNM ER 1470: Australopithecus habilis; Homo habilis; Australopithecus rudolfensis; Homo rudolfensis
ОН 24 («Твигги»): Australopithecus habilis; Homo habilis
Должна ли путаница в названиях поколебать нашу уверенность в эволюции? Совсем наоборот. Это именно то, чего мы должны ожидать, учитывая, что все эти существа — найденные наконец промежуточные звенья. Нам бы следовало серьезно беспокоиться, если бы у нас не было промежуточных звеньев, настолько близких к границе, что их трудно классифицировать. Действительно, с эволюционной точки зрения присвоение дискретных названий стало бы по-настоящему невозможным, если бы палеонтологическая летопись была полнее. С одной стороны, счастье, что ископаемые встречаются так редко. Если бы у нас была непрерывная палеонтологическая летопись, присвоение индивидуальных названий видам и родам стало бы невозможным или, по крайней мере, затруднительным. Следует признаться, что разногласия между палеоантропологами по поводу, принадлежит ли определенное ископаемое к тому или иному виду (роду), глубоко и захватывающе безосновательны.
Представьте себе, что по счастливой случайности у нас появилась непрерывная палеонтологическая летопись, в которой «недостающие звенья» отсутствуют. Теперь взгляните на четыре латинских названия, которые были присвоены 1470. На первый взгляд, переход от habilis к rudolfensis кажется меньшим изменением, чем переход от Australopithecus к Homo. Два вида внутри рода должны теоретически быть похожи сильнее, чем один род на другой. Не так ли? Разве это не является основой иерархической классификации, когда необходимо различать уровень родов (скажем, род Homo или Pan противопоставляется родам африканских человекообразных обезьян) и уровень видов (скажем, обыкновенный шимпанзе или бонобо в роде шимпанзе)? Да, это верно, если мы классифицируем современных животных, которые могут рассматриваться как концы ветвей эволюционного древа и предшественники которых так предусмотрительно вымерли, чтобы не путать дискретную картину кроны. Естественно, ветви, которые соединяются друг с другом раньше (ближе к стволу и корням), будут отличаться сильнее, чем ветви, соединение которых (позднейший общий предок) ближе к концам ветвей. Система работает, пока мы не попытаемся классифицировать вымерших предшественников. Но как только мы обращаемся к гипотетически полной палеонтологической летописи, все деления рушатся. Дискретные имена, как правило, становится невозможно применять. Мы легко убедимся в этом, если отправимся в прошлое, подобно тому, как мы это проделали с кроликами в главе 2.
Если отправиться в прошлое по пути развития современных Homo sapiens («человек разумный»), неизбежно дойдешь туда, где различия с современными людьми станут достаточно велики, чтобы живущие там люди получили собственное название, например Homo ergaster («человек работающий»). Тем не менее, на каждом этапе люди, вероятно, были достаточно похожи на своих родителей и детей и безусловно относились к одному виду. Теперь пойдем дальше, отслеживая предков Homo ergaster; и на этом пути обязательно наступает момент, когда нам начинают встречаться особи, которые достаточно отличаются от «обычного» Homo ergaster и потому заслуживают собственного названия, например Homo habilis («человек умелый»). Мы подошли к сути. Если мы вернемся еще глубже в прошлое, в определенный момент нас обступят особи, отличающиеся от современного Homo sapiens так сильно, что им положено дать другое родовое название: например Australopithecus. Беда в том, что «достаточно отличается от современного Homo sapiens» — это далеко не то же самое, что «достаточно отличается от наиболее ранних Homo», здесь обозначенных как Homo habilis. Подумайте о первой рожденной особи Homo habilis. Ее родители были из рода Australopithecus. Она принадлежала к другому роду, чем ее родители? Чепуха! Да, безусловно, так и есть. Но виновата не реальность, а наше человеческое стремление распределить все по категориям и всему дать названия. В действительности не было первой особи Homo habilis. И не было первого экземпляра любого вида, рода, отряда, класса или типа. Каждое когда-либо рожденное существо должно быть причислено к тому же виду, что его родители и дети (если бы при каждом рождении присутствовал зоолог, занятый классификацией). Тем не менее, оглядываясь назад и учитывая тот парадоксально полезный факт, что большинство звеньев отсутствует, классификация на виды, роды, семейства, отряды, классы и типы становится возможной.
Мне хотелось бы, чтобы у нас действительно была полная и непрерывная цепочка ископаемых, полный отчет об эволюционных изменениях. Я желаю этого не в последнюю очередь потому, что хотел бы видеть скорбные физиономии зоологов и антропологов, которые всю жизнь проводят в дебатах, к какому виду или роду отнести то или иное ископаемое. Господа (интересно, почему никогда не дамы?), вы спорите о словах, а не о реальности. Дарвин заметил в «Происхождении человека»:
В ряду форм, незаметно переходящих одна в другую, от какого-либо обезьянообразного существа до человека в его современном состоянии, было бы невозможно указать, которой именно из этих форм следует впервые дать наименование «человек»[97].
Давайте перенесемся вперед через вереницу ископаемых и посмотрим на некоторые звенья — те из них, о которых во времена Дарвина еще не знали. Какие промежуточные звенья мы можем найти между нами и различными существами вроде 1470 и «Твигги», то есть тех, что иногда называют Homo, а иногда — Australopithecus? С некоторыми из них мы уже встречались — с питекантропом и синантропом, которых обычно относят к Homo erectus. Но эти двое жили в Азии, а большая часть эволюции человека прошла в Африке, как сейчас вполне надежно доказано. Питекантроп, синантроп и им подобные были эмигрантами. В самой Африке их эквиваленты в настоящее время обычно классифицируются как Homo ergaster, хотя на протяжении многих лет они все назывались Homo erectus: еще одна иллюстрация непостоянства. Самый известный экземпляр Homo ergaster и один из наиболее полных дошедших до нас дочеловеческих останков — это «мальчик с озера Туркана» («мальчик из Нариокотоме»), обнаруженный Камойей Кимеу, звездой среди охотников за ископаемыми из команды палеонтологов Ричарда Лики.
Череп Homo erectus
«Мальчик с озера Туркана» жил около 1,6 млн. лет назад и умер в возрасте примерно одиннадцати лет. Есть признаки того, что если бы он дожил до зрелости, то вырос бы до 184 см[98]. Прогнозируемый объем его взрослого мозга составил бы около 900 см3. Это было типично для мозга Homo ergaster/erectus, размер которого варьировал в пределах 1000 см3. Это значительно меньше мозга современного человека (1300–1400 см3), но больше мозга Homo habilis (около 600 см3), Australopithecus (около 400 см3) и шимпанзе (примерно такой же). Вы помните, мы пришли к выводу, что наш предок три миллиона лет назад имел мозг шимпанзе, но ходил на задних конечностях? Мы можем предположить, что вторая половина истории, от трех миллионов лет назад до последнего времени, была историей увеличения размера головного мозга. И это действительно так.
Homo ergaster/erectus, который оставил нам много ископаемых экземпляров, является убедительным промежуточным звеном между сегодняшним Homo sapiens и Homo habilis, жившим два миллиона лет назад, а тот, в свою очередь, является прекрасным мостом к Australopithecus, жившему три миллиона лет назад и напоминавшему прямоходящего шимпанзе. Сколько же звеньев нужно предъявить, чтобы не осталось недостающих? Можем ли мы перекинуть мост от Homo ergaster к Homo sapiens? Да, у нас уже есть богатый ассортимент ископаемых, охватывающий последние несколько сотен тысяч лет, которые характеризуются промежуточными признаками. Некоторым были даны собственные видовые названия, например Homo heidelbergensis, Homo rhodesiensis и Homo neanderthalensis. Другие (иногда и те же самые) называются «древними» Homo sapiens. Но, как я не устаю повторять, названия не имеют значения. Важно то, что звенья больше не отсутствуют. Промежуточных видов предостаточно.
Просто сходите и посмотрите
Итак, мы имеем прекрасную ископаемую документацию постепенных изменений, начиная с «Люси», «прямоходящего шимпанзе», жившего три миллиона лет назад. Как же «отрицатели истории» воспринимают эти доказательства?
Некоторые из них все буквально отрицают. Я столкнулся с этим в 2008 году, когда снимал для Четвертого канала документальный фильм «Гений Чарльза Дарвина». Я брал интервью у Венди Райт, президента организации «Обеспокоенные женщины Америки». Ее мнение о том, что «экстренные контрацептивы — лучшие друзья педофила»[99], дает четкое представление о силе ее интеллекта, и она полностью оправдала ожидания во время нашего разговора.