землю.
Удар копья согнул и приподнял забрало Кедехена. Кровь свободно текла из узла дерева и плоти, который когда-то был его глазом.
— Мой Король, — сказал сэр Дростан.
Тот ничего не сказал, но медленно, судорожно вдохнул.
Воин-маг Старого Ордена, Дростан верно служил Дому Вортинген со времен деда Акмаэля, Уриена. Хотя в его рыжей бороде появились седые пряди, его сила, казалось, не уменьшилась со временем. Мужчина был сложен как медведь. Он приложил свои сильные пальцы к ране, а затем посмотрел на Акмаэля. На лбу Дростана образовалась морщина, а в его голосе появилась легкая дрожь:
— Он ранен глубоко, мой принц.
Акмаэль сразу понял, что его мир вот-вот изменится.
Сэр Бортен подошел и упал на колени в нескольких футах от него. Рыцарь закрыл лицо руками в перчатках и воззвал к богам.
— Дурак! — лорд Фелтон подошел к Бортену сзади и ударил его по голове. Акмаэль ни разу не был свидетелем того, как близкий по духу Фелтон поднимал руку на другого человека, но в тот день глава Моэна обнажил свой меч и мог бы проткнуть рыцаря, если бы король не поднял дрожащую руку.
— Погоди, — голос Кедехен хрипел, как сухие листья.
— Лорд Фелтон, остановите руку! — приказал принц.
Фелтон замер, его кустистые белые брови низко сдвинулись над сердитыми голубыми глазами.
— Это желание моего отца, — сказал Акмаэль.
Дородный мужчина вложил свой меч в ножны. К этому времени подошли еще несколько человек, в том числе лорды Херенсен из Селкинсен и Барамон из Селен.
Кедехен положил руку на предплечье принца.
— Оставь его, Акмаэль. Отпусти мальчика.
Это была необъяснимая просьба короля, который редко проявлял милосердие во время своего правления.
— Он нанес… честный удар, — Кедехен судорожно выдохнул. — Воля богов… Не отправляй его в загробную жизнь, он может причинить мне там больше неприятностей, — Кедехен издал хриплый смешок, еще больше сбивая с толку Акмаэля. Принц никогда не видел своего отца такой улыбкой. — Прости его. Приведи его в город. Он рыцарь, которого стоит иметь рядом с собой.
— Мой принц, если позволите, — рядом с Акмаэлем появился придворный целитель, верховный маг Резлин. Его темная борода была с рыжими и серебряными прожилками, карие глаза были полны беспокойства.
Акмаэль встал и передал короля на попечение Резлина. Кедехен закрыл здоровый глаз. Его дыхание оставалось неглубоким, но ровным. Старые пальцы Резлина с большой осторожностью провели по ране.
Бортен все еще горбился на коленях, его светлые волосы отбрасывали тень на гладкое лицо. Пот ручьями бежал по его шее.
Хотя Кедехен приказал пощадить Бортена, помилование убийцы короля на глазах у собравшейся знати Мойсехена выглядело бы слабостью, чего Акмаэль не мог себе позволить в этот момент.
— Арестуйте его, — Акмаэль кивнул стражнику короля. — Мы разберёмся с его судьбой, как только позаботимся о моем отце.
В святилище покоев Кедехена Верховный маг Резлин удалил все, что смог, из раны. Он промыл рану и каждые несколько часов прикладывал свежие припарки. Он варьировал порции тысячелистника, вербены и зверобоя для борьбы с заражением, а также добавлял фенхель и девясил для заживления нежных тканей глаза. Он ввел ковбейн в надежде уменьшить агонию.
Несмотря на неустанные усилия Резлина, через несколько дней плоть вокруг раны начала гнить. Из разрушенной лунки кислой массой вытекал гной. Покои короля наполнились смрадом смерти.
С сожалением лекарственные травы и целебные мази были заменены обильным озимым шалфеем и лавандой. Толстые темно-синие свечи были зажжены, маги готовились к переходу Кедехена в загробную жизнь.
Многие дворяне и маги просили последней аудиенции у короля, но он не принимал никого, кроме своего целителя и сына. Даже его давний наставник, волшебник Церемонд, был изгнан из комнаты с безумными криками и проклятиями.
Король терял разум, как и жизнь.
Принц Акмаэль оставался рядом с отцом с момента ранения до его смерти. Те, кто не знал обычаи королевской семьи, могли бы истолковать это как выражение любви, но их отношения никогда не были нежными. Тем не менее, Акмаэль чувствовал глубокую утрату из-за ухода Кедехена. С того дня, как королева Бриана привела его в этот мир, Акмаэль был готов занять место своего отца. Однако никто не предупредил его о том тяжелом чувстве одиночества, которое обрушится на него в эту минуту.
— Акмаэль, — было седьмое утро после случая, когда Кедехен в последний раз обратился к сыну. Бледно-голубое предрассветное сияние просачивалось сквозь узкие окна королевских покоев. — Мы одни?
Акмаэль взглянул на Верховного Мага Резлина, который дежурил вместе с ним эти семь дней. Благоговейно кивнув, целитель удалился.
Кедехен открыл воспаленный глаз и уставился на сына. Мерцающий свет свечей отбрасывал на него серые и желтые оттенки. Одна сторона его лица раздулась под давлением скопившейся гнили, другая погрузилась в ландшафт темных ям и впадин. Его рот обвис, и из него выходил зловонный воздух. Тем не менее, Акмаэль наклонился, чтобы услышать его слова. Он взял горящую руку отца в свою.
Голос Кедехена стал хриплым и напряженным:
— Ты нашел одну, да? Ту, о ком вы никогда не рассказывал нам. Умный, коварный мальчик.
— Что нашел, мой король? — уже несколько дней бред его отца сбивал Акмаэля с толку. Он задавался вопросом, не потеряет ли и он разум, когда придет его время.
— Магу, — прошипел Кедехен. — Ты нашел магу.
Акмаэль от удивления отстранился, хотя и не выпустил руку отца.
Эолин.
Прошли годы, принц уже ничего не знал о своей подруге из Южного Леса, хотя Боги знали, что он пытался ее найти. За все это время он ни с кем не говорил об Эолин.
— Королева зовет меня из-за Равнин Мертвых, — сказал Кедехен. — Она прошептала мне твои секреты.
— Ты слышишь Мать?
— Грозная ведьма, эта Бриана… — Кедехена охватил тошнотворный кашель. Акмаэль поднес к его губам фляжку с травяным вином. Король выпил и захрипел. — Клянусь богами, я любил ее… люблю ее до сих пор. Она попытается убить тебя.
— Королева?
— Мага.
— Она не умеет убивать.
— Меч, с которым она говорит, умеет.
— Девушка слишком мало понимает в фехтовании, чтобы…
— Она уже не девушка. Это оружие любит ее. Оно сделает так, как она попросит, — больше глупостей. Клинок не мог любить женщину больше, чем лошадь могла летать, а Эолин так и не овладела мечом. — Будь с ней очень осторожен. Держи ее в живых. Соблазни ее, или она уничтожит тебя.
Акмаэль покачал головой. Его отец не мог говорить о своем товарище детства. Должен быть кто-то еще, еще одна мага в королевстве, которая представляла угрозу.
— Соблазни ее, Акмаэль. Убеди ее родить тебе сыновей.