меня он обманывает жену, выходит из дома раньше обычного, выкраивает часть времени в своём плотном графике, чтобы встретиться со мной.
Он выходит из такси, остановившимся через дорогу от меня так, что я, погружённая в воспоминания, не сразу его замечаю. Увидев его, я на мгновение задумываюсь, нужно ли мне перейти дорогу, поспешить ему навстречу, но решаю, что остаться на месте будет элегантнее. Он закуривает и не торопясь идёт ко мне. Целует в щёку.
– Привет, красотка!
– Здравствуйте!
– Пойдём, покажу свой любимый ресторан, – одна бровь изгибается дугой, поднимаясь выше другой, отчего улыбка кажется зловещей.
На нём та же самая шляпа-федора, отбрасывающая тёмную тень на глаза. Вокруг шеи обмотан объёмный серый шарф.
– Пойдёмте. А что за ресторан?
– Увидишь.
Я стараюсь запомнить дорогу, чтобы вернуться потом к метро, предполагая, что от ресторана он поедет по своим делам на такси, но через пять минут, запутавшись в поворотах, перестаю читать и запоминать названия улиц. Мы, болтая, долго идём переулками – он рассказывает, что ресторан, в который он меня ведёт, – самый лучший ресторан грузинской кухни в Москве, что хозяин ресторана – его большой друг и у него там самая большая из возможных скидок. Я рада, что он так разговорчив, и слушаю его, не пропуская ни слова. Сердце у меня подпрыгивает, как фургончик, гружённый арбузами, на холмистой дороге всякий раз, когда он смотрит на меня из-под полей шляпы.
Ресторан расположился во флигеле в тихом неприметном дворике. Мы останавливаемся возле одноэтажного белого здания без вывески со створчатой крышей где-то возле Тетеринского переулка. Вдоль фасада натянута гирлянда, мигание которой в разлившемся молочном свете почти незаметно.
Ресторан, открывающийся в полдень, снаружи кажется маленьким и хрупким, но через окно я вижу просторный зал с основательной мебелью. Профессор останавливается у входа на перекур и торжественно громко произносит название – грузинское слово я не успеваю запомнить, но чувствую во рту его тёплый чесночно-пряный привкус.
Стена, обращённая фасадом на улицу, состоит сплошь из маленьких створчатых окошек, из которых открывается вид на пустующую сейчас летнюю веранду, увитую голыми виноградными ветками. Эти маленькие окошки глазеют даже в потолке и пропускают ещё больше света. Стены обшиты деревом светлых пород. Массивная, несколько потёртая мебель такого же оттенка топлёного молока.
У дверей нас встречает официант и провожает в гардероб. Мы спускаемся по ступенькам на нижний этаж, где он неторопливо помогает мне снять пальто и забирает нашу одежду. Профессор нетерпеливо хватает меня за руку чуть выше локтя, и мы поднимаемся обратно.
Одна стена ресторана занята изразцовой, украшенной бело-голубой мозаикой печью, под напором которой все столы будто раздвигаются. Над печью стоят огромные бутыли для вина. Вместо картин там и сям на стенах висят расписные фарфоровые тарелки разных размеров, этим же фарфором заставлены застеклённые деревянные шкафы. Девственные столы с красиво сложенными салфетками нарядно убраны: всё блестит, позвякивает, малейшее движение отражается на ослепительной глади приборов. Мы были первыми и единственными посетителями.
Официант в белой рубашке и чёрных брюках провожает нас к большому круглому столу у окна. На белой скатерти лежат серебряные приборы и стоит невесть сколько бокалов, заполняющих пространство между нами.
Я поднимаю голову и разглядываю люстру под потолком – торжественную и нарядную, словно Мария-Антуанетта, если бы ей пришлось принять смерть не на гильотине, а сверкнуть в последний раз дорогими нарядами на виселице.
Появляется другой официант, поднимает наши бокалы над столом, наливает в них воду. Он примерно того же возраста, что и Профессор. Все официанты здесь мужчины и все довольно взрослые – солидные, одновременно почтительные и радушные. Сразу видно, что заняты этой работой не один десяток лет.
Я опускаюсь на стул, оглядываюсь и открываю меню. Лицо у меня горит.
Читаю сплошь неизвестные мне названия блюд. Но Профессор забирает у меня меню.
– Я выберу, – говорит он и принимается расхваливать ресторан. – Нигде больше не найдёшь такой грузинской кухни.
– Даже в Грузии? – спрашиваю я, облокачиваясь на стол.
– Не везде. Ты любишь грузинскую кухню?
– Никогда не ела!
Если вспомнить, из грузинской еды я пробовала только хинкали в детстве в гостях у грузинской семьи, которая жила с нами по соседству. Приготовление казалось таинственным ритуалом, и наблюдать за ним было куда интереснее, чем есть потом огромные пельмени.
Официант возвращается, Профессор, так и не заглянув в меню, заказывает нам немыслимое количество блюд.
– Сациви, пхали, а чакапули есть?
– Конечно, – отвечает официант.
– Чакапули и хачапури по-аджарски.
– Одно-два?
– Одно.
Из всех слов мне знакомо только хачапури. Я никогда не ела хачапури, но знаю, что это лодочка из теста с яйцом.
– Конечно, – говорит официант, – а пить что будете?
– Принесите нам большой графин тархуна, – говорит и оборачивается ко мне: – Ты должна попробовать этот тархун!
– Принесём самый большой. А что-нибудь покрепче? – официант смотрит на меня.
– Для меня слишком рано, – смущённо отвечаю я.
– А нам уже поздно, – говорит Профессор, и мужчины смеются.
– Девушка не пьёт, – подытоживает Профессор, – а мне принесите пиво.
Официант наконец оставляет нас наедине.
– Здесь самый вкусный хачапури – тесто мягкое, как материнское сердце.
– М-м-м-м…
– А знаешь, что такое сациви?
– Нет.
– Это курица в ореховом соусе. В ресторанах не попадаётся никогда. Разве что в очень дорогих. Тебе понравится, очень вкусно.
Нам сразу приносят зелёный до рези в зубах тархун в стеклянном запотевшем графине с плавающими внутри острыми веточками и крупными кусками льда.
– Ты никогда не пробовала такого тархуна, – говорит Профессор, наливая мне напиток в тяжёлый бокал на ножке.
– Такого точно не пробовала!
Я пила только сладкую газировку с таким названием в детстве. У меня потеют ладони, как перед экзаменом, и я незаметно вытираю их о брюки.
– Сейчас приду, – говорит он и скрывается за проходом у дальней стены.
Я остаюсь одна, не считая молчаливо ждущих официантов. Только сейчас я понимаю, что я в чёрно-белом облачении выгляжу в точности как они. Наверное, им смешно видеть своего частого гостя, который наверняка появляется здесь с роскошными женщинами, с такой неловкой девчушкой. Именно так, девчушкой. Подозреваю, что даже их рубашки выглядят более отглаженными и свежими, чем моя. Зарекаюсь больше так не одеваться на свидания с Профессором. Если будут ещё свидания. Он возвращается со смеющимся мужчиной в сером костюме. Наклонив головы, они о чём-то негромко переговариваются. Профессор представляет его как своего друга и хозяина ресторана.
– Рад познакомиться, очень-очень рад, – заверяет мужчина, разглядывая меня.
Я гадаю, какое впечатление мы производим.
– Надеюсь, вы со своей девушкой прекрасно проведёте время, – говорит хозяин ресторана, продолжая улыбаться.
– Он