Читать интересную книгу Эсеры. Борис Савинков против Империи - Александр Андреев

Пять тысяч рабочих Златоустовского казенного оружейного завода получили новые расчетные книжки, по которым они были лишены нескольких льгот, которыми они постоянно пользовались раньше. Они вернули книжки, потребовали сохранить льготы и ограничить рабочий день восемью часами при трехсменной работе. Рабочие потребовали предоставить им право совместно с администрацией участвовать в составлении правил внутреннего распорядка.

10 марта завод в Златоусте рано утром окружили войска и рабочих туда не пустили. Уфимский губернатор Н. Богданович предложил рабочим выбрать делегатов для переговоров с ним, тут же их нагло арестовал и отправил в тюрьму. Пять тысяч рабочих возмутились и потребовали выпустить своих товарищей. Ни секунды не раздумывая губернатор дал приказ открыть огонь по толпе. Было убито 69 и ранено 250 человек, среди которых были женщины и дети. Само собой, массовое убийство по имперской традиции сошло Богдановскому с рук, но Центральный комитет эсеров за рабочий расстрел приговорил его к смерти. В Уфу выехал Гершуни с группой и за полтора месяца подготовил убийство губернатора. Стрелять должен был слесарь уфимских железнодорожных мастерских Егор Дулебов.

6 мая 1903 года действительный статский советник и уфимский губернатор Николай Богданович гулял в городском саду, как всегда с идущей за ним охраной. Вдруг откуда-то из боковой аллеи вывернулся мужчина с браунингом и пятью выстрелами застрелил губернатора. Охрана бросилась на боевика, который бросился бежать в заросли, и тут же нарвалась на заградительный огонь прикрывавших Дулебова товарищей, бивший каждый из двух револьверов. Охранники умирать не захотели и группа Боевой Организации успешно покинула не только городской сад, но и Уфу, в которую выехали лучшие офицеры Зубатова. Это было поздно и бесполезно, потому что в этот раз Гершуни не оставил ни каких следов.

В мае 1903 года имперское общество читало «Приговор Боевой Организации Партии социалистов-революционеров», который Дулебов успел бросить на труп застреленного им губернатора: «Боевая Организация социалистов-революционеров выполняя лежащий на ней гражданский долг, считает себя вынужденной приговорить виновника зверских расправ над златоустовскими рабочими уфимского губернатора Н. Богдановича к смерти. Приговор привести в исполнение поручается членам Боевой Организации. 27 марта 1903 года. Санкт-Петербург».

Новый, 24-й номер эсеровской газеты «Революционная Россия», уже как обычно тысячами экземпляров расходилась по империи и общество читало в нем программную статью «Террор и массовое движение»: «Новый террористический акт, исходящий от Боевой Организации Партии социалистов-революционеров, побуждает нас сделать еще раз, и вероятно не в последний раз, разъяснение о терроре в нашей программе, ответив на некоторые возражения, упорно выдвигаемые против употребления террористических средств в борьбе с самодержавием. Считая применение террора неизбежным и целесообразным, наша партия в то же время полагает, что террор должен быть, да и не может не быть, лишь одним из вспомогательных средств борьбы. Он должен находиться под контролем партийной организации, а террористические акты должны иметь, возможно, более тесную связь с массовым движением, опираться на нужды этого движения и дополнять его, а также, в сою очередь, давать толчок проявлениям массовой борьбы, возбуждать революционное настроение в массах».

Гершуни планировал уехать за границу, предварительно распорядившись делами Боевой Организации в ее штаб-квартире в Киеве. Зубатов делал все, что мог и не мог, чтобы разгромить эсеровских боевиков и, благодаря Азефу, ему многое удалось. Гершуни готовил акции в тех городах, где не было охранных отделений. Боевики ничего не готовили в двух столицах империи, а все важнейшие предприятия готовили только в провинции. Боевики к Гершуни набирались только через представителя Боевой Организации за границей Михаила Гоца. Оттуда, организовав все необходимое для покушения, группа боевиков Гершуни совершала налет на свою жертву. Зубатов создавал и создавал охранные отделения в империи, но городов в ней было больше, чем у него охранников. Зубатов пообещал Плеве поймать Гершуни, но не знал, что у него оставалось совсем немного времени.

Хозяева фабрик, заводов и мастерских активно жаловались на рабочие союзы Зубатова царю, Витте и Плеве. Им нужен был только повод, чтобы разогнать профсоюзы, мешавшие предпринимателям забирать у рабочих четыре из пяти заработанных ими рублей. В январе 1903 года Витте направил Плеве письмо, по которому ответственность за рабочие союзы возлагалась на министра внутренних дел, и Плеве заволновался за свое место. На всякий случай он поручил своему экономическому советнику подготовить заключение о рабочей деятельности Зубатова, и получил то, что хотел: «Зубатовщина всюду внесла страшную деморализацию. Не пройдет и двух-трех лет – рабочий вопрос вырвется на улицу, и произойдет столкновение, последствия которого ни кто учесть не в состоянии». Плеве хода давать документу до времени не стал, но резолюцию на всякий случай наложил: «Я и сам теперь вижу, что было преждевременно вызывать такое движение среди русских рабочих».

Лишившийся покровителя Зубатов попытался договориться с Витте. В феврале 1903 года он организовал визит рабочей делегации к министру финансов с просьбой разрешить массовое создание больничных и сберегательных касс на предприятиях, но Витте им отказал, и вообще возразил против создания любых рабочих союзов, сославшись на мнение особой правительственной комиссии Оболенского, созданной для разбирательства рабочей проблемы: «Под влиянием усиленной тайной пропаганды в рабочей среде в промышленных центрах быстро и широко развиваются революционные организации. Кассы взаимопомощи поддерживают деятельность стачек. Это движение носит уже не политический, а экономический и бытовой характер и поддерживается московской администрацией». Комиссия сознательно пошла на подлог заявив, что в забастовках участвуют четыре рабочих из пяти.

Плеве поддержал Витте, что деятельность зубатовских рабочих организаций не соответствует закону. Одновременно он принимал рабочие делегации и хвалил их деятельность.

В апреле 1903 года рабочие передали Витте «Почтительнейшее прошение рабочих по организации полезных учреждений для петербургского фабрично-заводского люда и их мысли на районных собраниях, разрешенных санкт-петербургским градоначальником». Витте, которому подчинялась фабрично-заводская инспекция, на обращения рабочих не реагировал и на уступки им не шел. Это была большая ошибка, приближавшая революцию. Один из зубатовских рабочих на большом собрании заявил: «Поддержка рабочих в их материальных нуждах составила бы лучшее опровержение злонамеренной пропаганды в их среде». Зимний дворец не обращал внимание не только на проблемы рабочих, но и на беды крестьян, среди которых стали ходить упорные слухи: «Двух министров убили, а когда всех перебьют, тогда нам и землю разделят». Зимний был глух и слеп, но совсем по-другому вели себя эсеры и социал-демократы.

Ближайший помощник министра внутренних дел писал о работе Плеве: «Угрозы и милости перемешивались и поэтому угрозы не пугали, а милости не вызывали благодарности. Что запрещалось сегодня, то разрешалось завтра. Что отвергалось сейчас, в следующий момент одобрялось. Престиж правительства быстро падал». Соратник Зубатова в рабочих делах Лев Тихомиров писал о Плеве: «многие лица, преданные государю и России, предлагали ему свои силы. Он всех слушал, всем лгал, всех морочил. Постепенно всех честных людей устранил, сам только душил и больше ничего. Россия действительно нуждается в глубоких улучшениях жизни. Он же не хотел ничего делать».

Плеве беспокоился не об империи, а о сохранении своего министерского поста. Он был просто сановником, а совсем не политиком. Он заявлял: «Как только вы начинаете рассуждать не об экономике, а о самодержавии – я перестаю быть министром внутренних дел, и становлюсь только шефом жандармов.

В начале июля 1903 года в Одессе разразилась всеобщая стачка, в которой участвовали десятки тысяч рабочих, требовавших убрать посредников, присваивавших каждый третий их рубль, относиться к ним по-человечески, не обманывать при страховке, и это были чисто экономические требования. В начале стачку, которую еще в марте начали всего двенадцать рабочих, контролировали зубатовские активисты во главе с доктором философии В. Шаевичем. Они пытались блокировать политические требования, выдвигаемые среди рабочих социал-демократами. Встал Одесский порт и промышленники и купцы начали нести большие убытки. Вызванная в порт полиция начала активно избивать бастовавших рабочих. Жандармы били и орали, и почему-то думали, что все станут по стойке «смирно», и как обычно приближали и приближали кровавую революцию. Настроение одесских рабочих с разбитыми лицами быстро революционизировалось. Начались разговоры о пересмотре устава рабочего союза, «преследовавшего цели улучшения труда и жизни рабочих и их духовной жизни с помощью сокращения рабочего дня, увеличения заработной платы, взаимопомощи в случаях болезни и нужды, устройства общих лекций и библиотек».