— Миледи, позвольте уложить вам волосы, — в приоткрытую дверь спальни Теры заглянула Сора Талит.
Чародейка с некоторым сомнением перевела взгляд с распорядительницы, «унаследованной» ею от Майрита, на собственное отражение в зеркале. По ее мнению, распущенные и расчесанные волосы всегда были наилучшим вариантом, но дворцовая мода вечно диктовала что‑то иное. До сих пор Тера Морн как‑то обходилась без слуг и горничных, даже когда жила во дворце, хотя Майрит неоднократно говорил об их полезности. Но, если она хочет сегодня вечером быть на высоте, ей придется прийти к Далларе, выполнив все необходимые условности. Ильтера тряхнула головой, отчего длинные волосы цвета воронова крыла рассыпались по плечам в живописном беспорядке. Поймав в зеркале мягкий, но осуждающий взгляд Соры, девушка все же решилась.
— Входите, госпожа Талит, — позволила она домоправительнице, которая тут же воспользовалась предложением, заодно прихватив с собой какие‑то непонятные баночки и приспособления, о назначении которых придворная чародейка могла только догадываться. — Только учтите, что я должна покинуть дом не позже восхода Элерры!
— Красная луна в этом сезоне всходит еще до заката, — заметила Сора, моментально усадив Ильтеру в подвернувшееся кресло и решительно подступая к ее волосам с расческой. — Но не стоит торопиться, миледи, — гости в дом Даллары Игрен все равно придут с опозданием. В высшем обществе это считается хорошим тоном — дать хозяевам еще немного времени на подготовку.
— Хм, — только и пробормотала Тера, глядя, как проворные руки домоправительницы укладывают ее ставшие вдруг послушными локоны в высокую прическу, попутно ловко перевивая их серебряно — жемчужными нитями.
Похоже, весь город уже знал о том, что Даллара Игрен дает прием, причем Ильтера не сомневалась, что широко известна и подоплека этого действа: будущий король Дорнан Койр должен объявить о своей официальной помолвке. Эрнодар готовился приносить поздравления счастливому жениху и очаровательной застенчивой невесте — красавице Менесте Игрен. Но вместо милейшей девушки они увидят на троне придворную чародейку со скверным характером, неприглядной наследственностью и крайне сомнительной репутацией. Хотя, конечно, ее признавали одним из лучших магов Эрнодара, но как дама без приличной родословной, да еще и очевидная любовница предыдущего короля Ильтера трона никак не заслуживала.
Она смотрела на себя в зеркало и почти бездумно отмечала, что выглядит довольно‑таки неплохо. Зеленое платье, изысканно украшенное серебряной вышивкой, очень шло к цвету ее глаз. Изумрудное колье, покоившееся в открытом вырезе на груди, переливалось, точно змейка на солнце. Мешки под глазами давно исчезли, за эти несколько месяцев ей удалось избавиться и от болезненной худобы, так что Ильтера уже не выглядела так, словно вот — вот свалится от усталости. Если отбросить условности, на нее из зеркала смотрела вполне приятная молодая женщина, и единственным, что ее совсем не красило, был недовольный взгляд.
Правда, вряд ли Даллара и ее гости по достоинству оценят ее платье, прическу или драгоценности. Наверное, половину вечера они будут гадать, зачем будущий король притащил чародейку в столь прекрасное общество, а потом, после объявления помолвки, возненавидят ее еще больше. Им не объяснить, что она дала согласие на этот нелепый брак лишь потому, что в свое время Майрит взял с нее слово! Они сочтут, что наглая девица, много лет добивавшаяся своего в постели предыдущего короля, теперь по недомыслию нового решила окончательно воцариться в несчастном Эрнодаре. И ничто, пожалуй, не сможет поколебать эту уверенность.
— Готово, — с некоторой торжественностью возвестила Сора, отступая от кресла, в котором сидела Тера, и любуясь делом своих рук. — Вам нравится, миледи?
Сосредоточившись на собственном отражении, Ильтера ахнула от неожиданности. Мудрая домоправительница оказалась совершенно права: с «настоящей» прической она перестала быть «придворным боевым магом», а окончательно превратилась в привлекательную молодую женщину. Даже изумрудное ожерелье совсем иначе заиграло на открытой шее. Конструкция из слегка подвитых локонов на ее голове, ненавязчиво спускавшихся на шею, казалась хрупкой и невесомой, но, когда девушка поднялась из кресла, даже не шелохнулась. Тера окинула себя взглядом и не удержалась от довольной улыбки.
— Спасибо, Сора, я даже не ожидала, что получится настолько хорошо, — искренне проговорила девушка. — Мне надо будет непременно научиться делать нечто подобное!
— Если вы возьмете меня с собой, когда переедете во дворец его величества, то я смогу делать вам разные прически, — тихо произнесла Сора Талит, и Ильтера вдруг отметила, что она неуверенно теребит край собственного фартука. — В любое время, когда вы только захотите… И я хорошо знакома со многими вопросами управления дворцом…
— Мне бы даже в голову не пришло уехать туда без вас, — призналась чародейка, невольно задаваясь вопросом о том, как слуги умудряются быстрее всех остальных узнать, кто именно и куда должен переехать. — Я надеюсь, что его величество сохранит за вами то же место, которое вы занимали при Майрите. Во всяком случае, я намерена поговорить с ним и сделать все возможное, чтобы для всей прислуги ничего не изменилось.
Сора грустно улыбнулась.
— Перемены уже произошли, и глупо делать вид, что они нас не задели, — тихо пробормотала она. — Но я буду благодарна вам, миледи, если окажусь полезной новому государю Эрнодара и его королеве, — она неожиданно присела в изысканном реверансе, немало смутив этим Ильтеру, и с достоинством выплыла из ее спальни.
Чародейка невольно проводила домоправительницу удивленным взглядом, снова повернулась к зеркалу и нахмурилась. Что это значит? Она‑то предполагала, что слухи «возвращают» ее во дворец как придворного мага, но неужели Сора уже сейчас знает, кто будет объявлен невестой Дорнана Койра? Откуда, если даже первые лица государства пока пребывают в блаженном неведении относительно его планов (а большинство при этом искренне считает, что он сделает совершенно другой выбор, гораздо более логичный и мудрый)? Но реверанс на прощание не оставлял сомнений: Сора считает, что при новом правителе Ильтера Морн не только сохранит свое положение при дворе, но и упрочит его, а скорее даже поднимется на ступень выше. Что это — чутье женщины, немало пожившей при дворе и многое повидавшей? Или что‑то другое? И чем вызвана такая уверенность в том, что ей, Ильтере, под силу вернуть ее во дворец?