Но если, как и четыре года назад, у Занука не было ни времени, ни желания поддерживать Мэрилин и контракт с ней он заключил лишь под давлением обстоятельств и Джонни Хайда, то на студии и вокруг нее у Мэрилин уже были союзники. Во-первых, Сидней Скольский. Специфически голливудский журналист и репортер, он, в общем-то, мало чем отличался от коллег-женщин, специалисток по сплетням, вроде знаменитых Хедды Хоппер, Луэллы Парсонс и Шейлы Грэхэм. Но был у него и свой, частный интерес (может быть, и хобби) — угадывание «звезд» в еще никому не известных актерах и актрисах. И — главное — он стал близким приятелем Мэрилин. Их отношения «начались еще тогда, когда она звалась Нормой Джин, жила в Шерман Оукс и была замужем за Джеймсом Дахерти. В перерывах между позированием для мужских журналов она забегала в Швабс Драгстор, где у Скольского была контора». Выше я уже писал об этом «артистическом кафе» — именно там, напомню, она еще познакомилась с Джоном Карролом. Так вот этот Скольский, опытный голливудский репортер, сумел отрешиться от стереотипного убеждения (возможно, идущего от «докинематографического» мира сцены), будто актер — это исключительно исполнитель написанных кем-то ролей, в лицах воплощающий придуманных персонажей. Он понял, что в кино (и, по-видимому, нигде, кроме кино) актер не только исполнитель, но еще и представитель, выразитель общественных вкусов, склонностей, привычек, моды и манеры поведения. Выразительницу американских вкусов он и разглядел в Мэрилин, а разглядев, принялся убеждать Занука в необходимости ролей для нее.
Другим союзником Мэрилин был в ту пору «присяжный публицист» Занука, репортер, «обслуживавший» продукцию кинокомпании «XX век — Фокс», Рой Крафт, позднее сам себя рекомендовавший «экспертом по Мэрилин». Он числился в студийном отделе по связям с общественностью и работал вместе с группой фотографов над рекламными изображениями актрис, находившихся на контракте с этой компанией. Он также разглядел в Мэрилин необыкновенные типажные качества, понял, насколько привлекательной может она стать именно для массового зрителя, почувствовал воздействие ее ауры, свечения, гармонии внешнего и внутреннего. Деятельность группы Крафта вполне соответствовала (и способствовала) повсеместному распространению в те годы фотооткрыток, называвшихся (и называемых по сей день) pin-up[26]. Морис Золотов, помимо биографии Мэрилин написавший в те годы несколько книг на темы национальных нравов и вкусов, так описывает даже не столько эти открытки, сколько выражаемые ими общеамериканские вкусы, существенно изменившиеся с тридцатых и сороковых к началу пятидесятых годов: «Pin-up — это фото почти обнаженней девушки, обладающей непередаваемыми, но фиксируемыми на фотопленке особенностями — обольстительностью, страстностью, приятностью, возбуждающей притягательностью. Мистикой pin-up обладают далеко не все девушки. В сфере обольщения мало чувственного тела. Фото эти в высшей степени популярны у подростков, у мужчин, из-за военной службы временно лишенных общения с женщинами, у моряков, вообще у людей любого возраста, по тем или иным причинам не способных или не желающих un contact des épidermes[27]с женщиной. Pin-ups удовлетворяли потребности самого широкого круга людей — от стопроцентных американцев, получивших нормальное половое воспитание, до всевозможного вида фетишистов. Для таких фотографий существовал огромный рынок — напечатанные на плотной бумаге, эти изображения «звезд» в различных позах студиями не заказывались, но вполне удовлетворяли разного рода садистов, мазохистов, фетишистов, скрытых гомосексуалистов и т. п. В Лос-Анджелесе и в Нью-Йорке на этих «экзотических» картинках продавцы делали не меньший бизнес, чем на обычных «соблазнительных» открытках. Студии распространяли, конечно, лишь безобидные варианты pin-ups. Но к тому времени из-за Корейской войны спрос на эти картинки резко вырос. И Мэрилин позировала днями напролет — на галерее, в студийных фотопавильонах, а то и на пляже или в парке. Фотографии по почте отправлялись в газеты и в воинские части по всему свету. Реакция не заставляла себя ждать. Кроме того, «соблазнительные» фото Мэрилин, бегающей по пляжу, подбрасывающей мяч, карабкающейся по горным тропкам, скачущей верхом, приседающей на площадке, распространялись по фототелеграфу в журналы для киноманов, газеты и общенациональные журналы. Словом, наше общество испытывало ненасытный голод по «хорошей фотке». Я же со своей стороны нахожу, что это — наименьшее из зол поп-культуры. Есть несколько ее стадий: удовольствие от простого и бесхитростного взгляда на фото хорошенькой обнаженной девушки — желательно в спальной; далее — на нее же, выступающей на сцене; затем — на ее изображения в великих творениях живописи, в картинах Тициана или Дега; наконец — на фотоизображения творений природы наподобие Мэрилин Монро».
В этой апологетике «фоток» — в сущности, предыстория «Плэйбоя». Но в ней же — и объяснение популярности (в то время) Мэрилин. Сегодня, разумеется, странно было бы сравнивать, как это делает Золотов, изображения девушек в «Плэйбое» (и, естественно, Мэрилин, их предшественницы) с венерами и нимфами классической живописи, и прежде всего — в эстетическом смысле, из-за высокой степени нехудожественной безусловности журнальной эротики. Однако на все это можно взглянуть и с потребительской точки зрения и задаться вопросом: а не становились ли картины классиков с эротическими сюжетами теми же «фотками» в глазах обычных обывателей, простонародья былых времен? Если же вспомнить полупорнографические «ню» Фрагонара и Буше или даже «Завтрак на траве» и «Олимпию» Эдуара Мане, точнее, даже не картины как таковые, а их восприятие, и не эстетами и специалистами, а, повторяю, простонародьем, то сопоставление это, я думаю, покажется вполне правомочным.
Итак, совместными усилиями — с одной стороны, Сиднея Скольского, с другой — Роя Крафта и его фотографов — популярность Мэрилин росла, можно даже сказать, не по дням, а по часам. И если Занук, а глядя на него и продюсеры и режиссеры, работавшие на «XX век — Фокс», не сговариваясь, но согласованно не пускали мисс Кэсуэл на экран, то образ ее — одетой, полуодетой, а то и вовсе неодетой (скажем, так) — на сотнях тысяч «фоток» с многотысячными тиражами всевозможных журналов и газет распространялся, разлетался, расползался, разносился по всем городам и весям Соединенных Штатов и по их военным базам за рубежами. И, как справедливо заметил Золотов, реакция не заставила себя ждать. К концу 1951 года кинокомпания Занука ежемесячно получала несколько тысяч писем от ценителей женской красоты, разгоряченных (особенно в казармах) созерцанием фотографий молодой и красивой, приятной и веселой девушки, один вид которой подтверждал то, о чем уже, по-видимому, американцы и прежде догадывались вопреки призывам воинственных пуритан и пунктам кодекса Хейса, — человек красив так, как может быть красив только человек, а если он создан по образу и подобию Божьему, что ж, тем лучше! Однако этот успех создавал некоторые неудобства для руководителей кинокомпании, ибо, во-первых, популярность Мэрилин никак не соответствовала ни количеству, ни качеству, ни масштабу ее ролей, во-вторых, в каждом из многих тысяч писем содержались просьбы и требования снимать фильмы с участием этой подлинной Королевы pin-up, задавались столь же настойчивые, сколь и недоуменные вопросы относительно того, в каких же фильмах выступала эта «звезда», так сказать, приписанная к «XX веку — Фокс». Занук принялся допрашивать собственных служащих, пытаясь выяснить, не действует ли кто-либо за его спиной (как, в сущности, и было на самом деле). Но добраться до истины ему не удалось: кроме туманных пояснений о загадочности феномена массовой популярности, он ничего не услышал. И ситуация постепенно вышла из-под его контроля.
В этом смысле центральным событием оказался прием, который руководство «Фокса» устроило в марте 1951 года для владельцев кинотеатров. Это было, разумеется, следствием того самого постановления Верховного суда пятилетней давности, которым кинотеатры были выведены из-под власти кинокорпораций, и теперь владельцы кинотеатров стали уже не подчиненными, а, что называется, «уважаемыми людьми». Теперь ради них устраивались приемы. На эти приемы стали приглашаться «звезды» — студия, понятное дело, не хотела ударить в грязь лицом. На том, мартовском приеме присутствовали «гранды» обоего пола, имевшиеся в наличии у «Фокса»: Джун Хэйвор (с ней Мэрилин едва не сыграла в «Скудда-хо, скудда-хэй!» и сыграет вскоре в «Любовном гнездышке»), Энн Бэкстер (Мэрилин снималась с ней в «Билете на Томахоук» и «Все о Еве»), Дэн Дэйли (с ним в том же «Билете на Томахоук» Мэрилин исполняла музыкальный номер «Ну и нахал же вы, молодой человек!»), Ричард Уидмарк (с ним она скоро сыграет в фильме «Беспокойте не стесняясь!»), наконец — Тайрон Пауэр и Грегори Пек. С последними Мэрилин никогда не играла вместе, но «звездами» они уже тогда были первоклассными. Словом, владельцы кинотеатров должны были быть довольны.