Читать интересную книгу Согнутая петля - Джон Карр

Доктор Фелл замолчал. Тишину нарушил задумчивый голос Марри:

– Это мне напоминает письма, написанные отравленным карандашом.

– А так оно и есть, – кивнул доктор Фелл. – Это почти то же самое, только гораздо губительнее.

– Но вы же не смогли доказать, что та женщина – я говорю о той, что умерла в Танбридж-Уэллс, – погибла от яда? Разве этот человек совершил что-то противозаконное? Ведь Виктория Дейли умерла не от отравления.

– Это как посмотреть, сэр, – вкрадчиво заметил инспектор Эллиот. – Похоже, вы полагаете, что яды смертельны только тогда, когда их принимают внутрь. Смею вас уверить, что это не так. Но дело не в этом. Доктор Фелл лишь раскрыл вам тайну.

– Тайну?

– Тайну этого человека! – произнес доктор Фелл. – Ради сохранения этой тайны, две ночи назад у пруда убили человека!

В комнате повисла тишина, на этот раз жутковатая тишина, словно все ужаснулись.

Натаниэль Барроуз оттянул воротничок рубашки.

– Интересно, – произнес он, – очень интересно! Мне кажется, меня привели сюда под ложным предлогом! Я адвокат, а не студент, изучающий языческие культы! Я не понимаю, какое отношение эта галиматья имеет к моим прямым обязанностям? В истории, которую вы поведали, нет никакой связи с делом о наследстве Фарнли!

– Да нет, связь есть! – возразил доктор Фелл. – Это фактически корень всего дела! Надеюсь, через пару секунд вам станет это ясно. Вы, мой друг, – он с видом заправского спорщика взглянул на Пейджа, – недавно спросили меня, что заставило этого человека заняться такими делами. Простая скука? Или это причуда, оставшаяся с детства, с возрастом принявшая иные формы, болезненно усилившаяся? Я склонен думать, что тут есть и то и другое! Эти качества развивались вместе, они смешаны и неразлучны. Кем мог быть человек с такими инстинктами, вынужденный всегда подавлять их? В ком эту «причуду» можно вполне доказательно проследить? Кто, единственный из всех присутствующих, имеет доступ к атрибутам колдовства и орудию убийства? Кто, несомненно, страдает от скуки в несчастном браке, лишенном любви? Кто страдает от бьющей ключом жизненной силы, которая…

Барроуз вскочил, словно в одночасье прозрел. А в это время Ноулз, стоящий у открытой двери библиотеки, шепотом совещался с кем-то, находящимся снаружи. Лицо Ноулза было бледно.

– Простите, сэр, но мне сказали, что ее светлости в комнате нет. Говорят, она некоторое время назад собрала вещи, взяла машину из гаража и…

Доктор Фелл кивнул.

– Вот именно, – удовлетворенно произнес он. – Поэтому нам не надо торопиться в Лондон. Своим бегством она себя выдала. И мы теперь без труда получим ордер на арест леди Фарнли по обвинению в убийстве.

Глава 20

– Ну-ну! – несколько раздраженно произнес доктор Фелл, стукнув тростью об пол. Он добродушно оглядел собравшихся нравоучительным взглядом. – Только не говорите мне, что это вас удивило! Не говорите мне, что это вас шокировало! Вот вы, мисс Дейн! Разве вы не знали ее лучше других? Разве вы не знали, как она вас ненавидела?

Маделин провела ладонью по лбу и взяла Пейджа за руку.

– Я этого не знала, – ответила Маделин. – Я лишь догадывалась. Но ведь я вряд ли могла сказать вам об этом, правда? Боюсь, вы сочли бы меня сварливой!

Пейджу понадобилось немного отрегулировать свои мысли, по-видимому, остальным тоже. А пока он приспосабливался к новому повороту событий, в мозгу его зрела новая идея. И мысль эта была: «Дело не закончено!»

Он не мог сказать, почему он так считал. То ли дело было в чуть заметном блеске в глазах доктора Фелла, то ли в повороте его руки с тростью, то ли в легком ветерке с холма. Но создавалось впечатление, что доктор Фелл по-прежнему «держал аудиторию», словно разоблачения еще не кончились. Где-то здесь была засада. Где-то были пистолеты, готовые выстрелить в любую минуту.

– Продолжайте, – спокойно обратился к доктору Марри. – Я не ставлю под сомнения ваши слова, но продолжайте!

– Да, – безучастно произнес Барроуз и сел.

В тишине библиотеки зычный голос доктора звучал очень солидно.

– Если рассматривать физические доказательства, – продолжил он, – то этот вывод можно было сделать с самого начала. Центр всех волнений, всех тайн всегда был здесь. Центром всех волнений был этот запертый чулан на чердаке. Там кто-то обитал. Кто-то пользовался его содержимым: брал книги и ставил их назад, а также играл с находящимися в нем безделушками. Кто-то, чья бурная деятельность оставалась незаметной, сделал этот чулан чем-то вроде логова. Мысль о том, что это дело рук кого-то постороннего, например какого-то соседа, была настолько фантастической, что казалась недостойной серьезного рассмотрения. Такой вариант был невозможен – как психологически, так и практически. Нельзя устроить себе убежище на чердаке чужого дома, особенно на глазах у любопытных слуг. Нельзя проникнуть в дом, забраться на чердак и выйти обратно незамеченным слугами или кем-нибудь еще. Нельзя так небрежно обращаться с новым висячим замком, за которым следит хозяин дома. Ведь тогда обязательно будет замечено, что… хотя у мисс Дейн… – тут лицо доктора Фелла по-детски просияло, – хотя у мисс Дейн когда-то был ключ от этого чулана, но это был ключ от старого замка, который заменили висячим! Следующий вопрос. Что беспокоило сэра Джона Фарнли? Только подумайте над этим, леди и джентльмены. Почему этот неугомонный пуританин, порабощенный собственными проблемами, так и не нашел утешения в своем доме? Что было у него на уме? Почему он в тот самый вечер, когда был брошен вызов ему, его состоянию, его благополучию, ничего не делал, а только вышагивал по библиотеке и беспокоился о Виктории Дейли? Почему он так живо интересуется сыщиком, задающим в деревне «фольклорные» вопросы? Что значат загадочные намеки, сделанные мисс Дейн: «В моменты эмоционального напряжения он обычно любовался церковными стенами и говорил, что если бы ему когда-нибудь удалось…»? Удалось что? Поставить на место осквернителей церкви? Почему однажды он идет на чердак с кнутом, а возвращается оттуда весь в поту, применил ли он кнут к тому, кого там обнаружил? Побудительные мотивы в этом деле чисто умственные, такие же предательские, как и вещественные улики, о которых я сейчас скажу; но все же у меня нет ничего лучшего.

Доктор Фелл замолчал, пристально и довольно печально посмотрел на стол. Затем он вынул трубку изо рта.

– Возьмем историю хозяйки дома Молли Бишоп – решительной девушки и прекрасной актрисы. Два вечера назад Патрик Гор сказал о ней одну правдивую вещь. Он, похоже, всех вас шокировал, заявив, что она никогда не любила Фарнли, которого вы знали. Он сказал, что она воспользовалась случаем и вышла за «отраженный образ» мальчика, которого знала раньше. Так оно и было. Потом она пришла в ярость, узнав, что это не тот самый мальчик, вернее, не тот самый человек. Каково было происхождение этой неодолимой страсти или причуды в мозгу семилетнего ребенка? Это несложно. Это возраст, в котором внешние впечатления формируют наши основные вкусы. Их нельзя искоренить, даже если мы думаем, что забыли о них. Я до конца своих дней буду любить картины, изображающие толстых старых голландцев, играющих в шахматы и сосущих длинные курительные трубки, потому что помню полотно, которое висело на стене кабинета отца, когда я был ребенком. По тем же причинам вы можете любить уток, истории о призраках или моторные лодки. Итак, кто был тем единственным человеком, который боготворил мальчика Джона Фарнли? Кто был тем единственным человеком, который его защищал? Кого Джон Фарнли привел в цыганский табор (на цыганский табор обращаю ваше особое внимание) и брал с собой в лес? Какие уроки сатанизма он ей преподал прежде, чем она освоила школьную премудрость? А промежуточные годы? Мы не знаем, как развивались ее вкусы. Кроме того, она провела рядом с семейством Фарнли достаточно времени, чтобы иметь значительное влияние на старого и молодого сэра Дадли, которые предоставили Ноулзу место дворецкого в своем доме. Не так ли, Ноулз?

Он оглянулся.

Во время всей речи доктора Фелла Ноулз не шевельнулся. Ему было семьдесят четыре года. Его лицо с прозрачной кожей, на котором, казалось, отражались все эмоции, сейчас было непроницаемым. Он открывал и закрывал рот, безмолвно кивал в ответ, но ничего не говорил. Только взгляд его выражал ужас.

– Возможно, – продолжил доктор Фелл, – когда-то давно она брала книги из этого запертого чулана. Эллиот так и не смог выяснить, когда она основала свой личный культ Сатаны; но это было за несколько лет до ее свадьбы. Число местных мужчин, которые были ее любовниками, удивительно велико. Но они не смогут сказать и ничего не скажут о ее увлечении сатанизмом. А это, в конце концов, единственное, что нас интересует. Ее это тоже очень интересовало, и это обернулось трагедией. Ведь что произошло? После долгого и романтического отсутствия предполагаемый Джон Фарнли возвращается в так называемый дом своих родителей. Молли Бишоп на короткое время воспрянула духом. Вернулся ее идеал! Вернулся ее наставник! Она твердо решила выйти за него замуж, несмотря ни на что. И примерно год назад, а точнее, год и три месяца они поженились. О господи, можно ли найти на свете более неподходящую пару? Я спрашиваю это вполне серьезно. Вы знаете, о ком и о чем она думала, выходя замуж. Вы знаете, за кого она вышла замуж на самом Деле. Вы можете догадаться, с каким молчаливым, холодным презрением он к ней относился и с какой ледяной вежливостью он стал относиться к ней, когда все узнал. Вы можете представить, какие чувства она испытывала к нему, когда ей пришлось надеть маску примерной, заботливой жены, хотя она подозревала, что ему все известно. Но между ними всегда существовало вежливое согласие: оба делают вид, что не знают об осведомленности другого. Ведь как он узнал, что она сатанистка, так и она, безусловно, очень скоро узнала, что он не настоящий Джон Фарнли. Итак, питая друг к другу ненависть, в которой они не признавались, супруги хранили тайны друг друга. Почему же он никогда не проговорился? Конечно, не потому, что она была тем человеком, которого наш пуританин рассчитывал исправить презрением. И не потому, что он, если бы осмелился, мог бы высечь ее кнутом. Она была преступницей – о да, господа, несомненно! Она была поставщицей более опасного наркотика, нежели героин или кокаин, и он это знал. Она была соучастницей убийства Виктории Дейли, и он это знал. Вы знаете, что он часто выходил из себя. Теперь понятно, что было тому причиной. Тогда почему он не выдал ее, как ему этого ни хотелось? Потому что он был не в состоянии этого сделать! Потому что они хранили тайны друг друга. Он не был уверен, что он не сэр Джон Фарнли; но он этого боялся. Он не знал, может ли она доказать, что он не Джон Фарнли, он боялся спровоцировать ее, да – этого он ужасно боялся. Он не знал, подозревает ли она его, но он этого боялся. Он не был тем милым, легким человеком, каким его описывает мисс Дейн. Но он не был и сознательным обманщиком. Его память была слепа, и он ориентировался в ней ощупью. Очень часто он был уверен, что он – настоящий Джон Фарнли. Но в его душе всегда оставалось опасение, что, бросив вызов судьбе, он окажется в ловушке и ему придется отражать удар. Ведь он тоже мог быть преступником!