Читать интересную книгу Петля для скалолаза - Андрей Дышев

– Ты наивный ребенок! – громко воскликнул я, стараясь не подать виду, что я испуган прозорливостью Маши. – Те двое, чтоб ты знала, – сотрудники органов госбезопасности. Они выполняют особо важное задание.

– Но если они сотрудники, то почему не возвращают обратно деньги?

– Какие деньги? – захлопал я глазами. – Никаких денег не было, мешок был наполнен ксерокопией долларов.

– Правда? – с серьезным, доверительным лицом спросила Маша. – Ксерокопией был наполнен? А ты посиди часок в баре, поразрушай мозги, послушай, о чем местные мужики трепятся. Несколько коммерческих банков дали баксы под личные гарантии главы администрации. Дали на трое суток. Время давно вышло. Банкиры обратились за помощью к авторитетам. Те включили «счетчик». Вот о чем народ говорит.

Меня прошиб холодный пот. Я допил вермут и принялся стаскивать с себя свитер.

– Верь мне или не верь, но этих денег у меня нет.

– А мне-то какое до этого дело, – пожала плечами Маша. – Если деньги у тебя, то вышибалы найдут способ из тебя их выдавить. Не дай бог, конечно, узнают, что ты здесь… А я тебе предлагаю сделку, – добавила она таким голосом, каким неплохо было бы озвучивать в мультфильмах роль кошки. – Я помогу тебе уйти отсюда живым и позволю очень близко побыть со мной. А ты подаришь мне всего сто штук.

– Девочка, – сказал я, крепко сдавливая пальцами плечи Маши. – Ты, кажется, приняла меня за большую рыбу, которая попадается лишь раз в жизни?

– Дурак! – оттолкнула меня Маша и стала потирать плечи. – Мне больно!

Я напряг весь свой нераскрытый талант артиста – только он мог спасти меня в эти невеселые минуты.

– Прости, – пробормотал я. – Это все из-за нервов. Ты права, сто тысяч – это чепуха… Сейчас, соберусь с мыслями. Что-то башка кружится…

– Приляг!.. Вот так, хорошо. Не волнуйся ни о чем. Я на тебя не сержусь, я все понимаю.

Она расстегнула мою рубашку, и прохладные руки скользнули под майку.

– Ну? – поторопила она. – Куда ты спрятал денежки?

– В бочке, – ответил я, закрывая глаза. – То ли в четвертой, то ли в шестой.

– Э-э, дружочек! – заволновалась Маша, зажимая мне нос. – Не спи! Ну-ка, вспоминай, не ленись!

– А здесь, в «предбаннике», ты смотрела?

– Смотрела. Нет ничего.

– Значит, в бочке… Голова кружится. Надо поспать. Хотя бы час. Потом я все вспомню…

Я старался дышать ровно и глубоко. Притворяться спящим – настоящая пытка. Маша несколько минут рассматривала мое лицо, я даже чувствовал на своих щеках слабый ветерок от ее дыхания. Потом она взяла с книжной полки какой-то старый журнал, раскрыла его на первой попавшейся странице и опустила голову на подушку.

Я услышал, как журнал выпал из рук Маши и шлепнулся на пол. Заснула? Я не спешил открыть глаза. Маша могла схитрить, чтобы проверить меня. Прошло еще минут пять. За окнами стремительно темнело, и комната погружалась в сумрак. Контуры предметов становились все более расплывчатыми, бесцветными и плоскими, лишь ярко-красная спираль электрокамина полыхала все сильнее, заливая комнату кровавой охрой.

Открыл глаза и медленно повернул голову. Маша спала, лежа на спине. Рот ее был слегка приоткрыт, веки прикрыты не плотно, дыхание было частым и прерывистым. Фаза глубокого сна.

Панцирная сетка прогнулась сразу же, как только я встал на колени. Маша вздрогнула и повернулась на бок. Я окаменел и долго не мог шевельнуться. Маша скрипнула пружинами, что-то пробормотала, но не проснулась. Подобрав с полу ботинки, я вышел в «предбанник», снял с вешалки пуховик и, не одеваясь, приоткрыл дверь и выскочил наружу.

Обувался я на снегу, а пуховик застегивал на ходу, трусцой спускаясь с гребня к конечной станции кресельной канатки. Она уже не работала, и я, вглядываясь в темные квадраты недостроенных технических помещений базы, отыскивал кусок клеенки, полиэтилена, на крайний случай, обломок пластикового листа или фанеры. Кто-то придумал для спуска с горы способ дюльфера, кто-то изобрел «улитку». Я же открыл самый скоростной вид спуска по снежным склонам – на клеенке. Три года назад на международных альпинистских сборах я спустился таким способом от скал Пастухова до Приюта.

На свалке строительного мусора я нашел большие полиэтиленовые пакеты, в которых сюда затаскивали утеплители для бочек. Пакет был удобнее обычной клеенки. В него можно залезть, как в спальный мешок, и тем самым превратить себя в снаряд. Главное, вовремя притормозить, вогнав в снег клюв айсбайля.

Я сел на краю ледового карниза, чтобы примерить на себе этот скоростной катафалк, как вдруг мое внимание привлек нарастающий жужжащий звук. Где-то внизу, между опорами канатной дороги, дрожали и плясали по снегу желтые кружки фонарей. Было похоже, что по смятой подушке тянут ниточку янтарных бус. Я сидел непозволительно долго, оцепенело глядя на ловкие и подвижные снегоходы, прыгающие по ухабам и быстро поднимающиеся к Ледовой базе. Девять машин!

Когда наконец я пришел в себя и вскочил на ноги, первый снегоход находился от меня не далее чем в трехстах метрах. Не сомневаясь, что эти люди мчатся сюда для того, чтобы, говоря словами Маши, выдавить из меня миллион долларов, я, низко пригнувшись, кинулся по карнизу в сторону. Не оглядываясь, я бежал долго – так, во всяком случае, мне казалось, и не сразу заметил, что все еще держу в руке пакет. Откинув его в сторону, я опустился на корточки и принялся взбираться на снежный взлет, и уже совсем задыхаясь, огромными порциями заглатывая разреженный воздух, скатился в выемку, откуда не было видно ни Ледовой базы, ни стремительно скользящих по склону вверх желтых огоньков, лишь над головой, сверкая мелкими зубами-звездами, была раскрыта чудовищная черная пасть неба.

Отдышавшись и протерев снегом лицо, я осторожно выбрался на бруствер и посмотрел на Ледовую базу. Отсюда хорошо были видны мой вагончик с красным, как сигнал светофора, окном и черные цилиндры бочек. Три или четыре снегохода, объехав вокруг вагончика, помчались выше, к Приюту, а остальные встали в ряд перед вагончиком. Люди не глушили моторы и не гасили фонарей. В отличие от альпинистов и горнолыжников, предпочитающих яркую одежду, эти были одеты в черные куртки. Двое зашли в вагончик и через минуту появились в свете фонарей с лохматой, шатающейся, как пьяная, Машей. Ее поддерживали под руки; Маша зябко поеживалась, ей было холодно без комбинезона и сапожек. Усатый крупноголовый мужчина, к которому подвели Машу, о чем-то спрашивал девушку; она мотала головой в разные стороны, что-то отрицая и с чем-то соглашаясь. Усатый с короткого замаха ударил девушку по лицу. Она упала на снег. Усатый добавил ногой.

Оставшиеся лениво бродили вокруг вагончика. Зазвенело стекло – кто-то двинул по окну ногой. Из дверей на снег полетела моя одежда и лавинное снаряжение – теплые куртки, ватные брюки, смотанный в бухту лавинный шнур, колышки, щупы. Кто-то вынес стакан и бутылку с вермутом. Усатый взял стакан, поднес к носу. Бутылка, дугой облетев снегоходы, с грохотом упала на покатую крышу бочки и разбилась. Из выбитого окна вылетали на снег обломки стола, книги; словно изрядно потрепанная курица, оставляя за собой шлейф перьев, выпорхнула подушка.

Тарахтя моторами, сверху скатились четыре снегохода. Я заметил, что к трем машинам были привязаны продолговатые предметы, которые волочились по снегу. Мое сердце сжалось от нехорошего предчувствия. Несколько человек, встав на колени, принялись ножами разрезать веревки и распаковывать тюки, затем поставили их вертикально и подтащили к усатому. Это были люди, и, к своему ужасу, я узнал в них Тенгиза и Бэла. Связанные по рукам и ногам, они не могли двигаться и даже стоять, потому их поддерживали за плечи по два «быка». Я думал, что усатый начнет сейчас избивать их, но он даже не вынул рук из карманов куртки. Кивнул на вагончик, и кто-то метнулся к дверям с канистрой в руках.

В это время к усатому подтащили третий «тюк», но поднимать его вертикально не стали. Скорее всего это был труп одного из «быков», который ездил на Приют.

Словно взорвавшись, ярко вспыхнул мой вагончик. Усатый махнул рукой, и в объятый пламенем дверной проем полетел труп «быка». Главарь повернулся к неподвижным, словно мумии, и стянутым веревками Тенгизу и Бэлу. Он о чем-то спрашивал пленников, они ему что-то отвечали. И вдруг – я совсем не был готов увидеть этот кошмар – два «быка» подхватили Тенгиза за руки и побежали с ним к пылающему вагончику. Я видел, как дернулся в бессмысленной попытке спасти друга Бэл, как сильным толчком «быки» швырнули в горящий ад Тенгиза, словно полено в топку, как сразу вслед за этим, взметнув рой красных огоньков, рухнула крыша, и снег с жутким шипением почти мгновенно превратился в пар, и место казни стремительно заволокло клубами дыма и пара.

Я завыл от бессильной злобы и ударился лбом о заледенелый бруствер. Я скулил, выдавливая между стиснутых зубов слова проклятий, я ползал по снегу, царапая его ногтями, и все просил, просил Тенгиза простить меня…