Глава 23. Фил
Еще немного и меня разорвет, порвет в клочья. Поэтому газ в палас и как можно быстрее по улицам-тропам домой, в маленькую квартирку, где ее уже никто не украдет у меня, не заберет лавандового ангела — я ее выкрал сам. У всех и у себя. Перегрыз глотку себе сомневающемуся, собственным страхам одним рывком. Примерился и сдавил челюсти, с хрустом ломая позвоночник, увидев на ладони две фигурки. Я просил знаков. Я их получил. Все моментально встало на свои места. Лаванда и волк. Ведьмина мельница. И мама. Здесь она познакомилась с отцом, здесь он сделал ей предложение, здесь она всегда смеялась.
“Мама, я все понял. Мама, я все понял. Спасибо, мама. Ты меня услышала…”
“Уаз” протаскивает на заблокированных колесах по снегу — слишком резко выжал тормоза. Но у меня нет времени. Сумки в руки и вверх по лестнице, дыша чаще, чем нужно — облако кудряшек из-под снятой шапки расплескалось по плечам, а в легких так мало места для того, чтобы втянуть весь воздух, пропитанный ее запахом, пряча этот невидимый след. Ее след. От кого? Не знаю. От всех! Так точно не будет лишним. Или это уже перебор? Похуй. Захлопнуть дверь, повернуть ключ в замке и, наконец, выдохнуть.
— Рита?
Она оборачивается, улыбается и негромко вскрикивает, но не от страха, от удивления — я пьянею от близости ее губ сильнее, чем с вискаря. И тут же в голове недовольно рычит что-то новое:”Не раздави!” Я ослабляю хватку, опуская ее на пол, а Рита смеется. Новый звук в квартире, от которого она впервые стала похожа на место, где живут. Живут, а не ночуют.
— Я не знаю что нужно из мебели, чтобы тебе было удобно. Тут ничего толком нет. Диван, кровать, пара стульев и стол. Еще есть шкаф-купе. Почти пустой… У меня шмоток мало. Если что-то нужно, мы составим список, съездим и купим…
Ангел только смеется сильнее, словно я морожу какую-то откровенную хрень или несу ахинею, разворачивается, обнимая себя моими руками, и цокает языком:
— Ну что ж, давай посмотрим… — говорит она. Делает шаг вперед, утягивая меня за собой. Критично осматривает все вокруг и качает головой.
"Что-то не так. Ей не подходит."
— Очень неплохо. Пока мне все нравится, но есть кое-что, что мне хочется поменять сразу.
— Что?
— Постельное.
— О`кей. Что-нибудь еще? — я не верю, что так может быть и готов поменять все, что ей не подходит или не нравится. Если нужно, то перекрашу стены лично, но Рита отрицательно мотает головой щекоча кончик моего носа своими кудряшками.
— Пока все, — она смеется и снова разворачивается, поднимает глаза, улыбается, лукаво прикусив губу. — А в ванной тоже можно будет сделать так, как будет удобнее мне?
— Конечно.
— И ты не будешь против?
— Нет.
— Правда-правда?
— Правда.
— Даже если там будет много баночек, гелей, кремов?
— Даже так. Все, как ты хочешь, Ангел, — мне становится смешно от такой дотошности, но все же задаю вопрос, — Их настолько много, что ли?
— Ну-у-у-у… — тянет Рита, — Есть немножко, — смотрит на сумки, стоящие у двери, потом на мое удивленное лицо — я уже успел подумать, что там все забито под завязку этими самыми гелями, — и звонко смеется, — Ты думаешь, что я взяла только косметичку?
— Тебе не нужно столько штукатурки. Ты и так безумно красивая, — я впервые говорю комплимент девушке и внутри начинает свербеть от стеснения.
Я мог бы придумать что-нибудь покрасивее. Завернуть все в красивую обёртку, как с однодневками. Наверное, мог бы, но наружу вырвалась банальщина, которую Ангелу говорили тысячи раз, и я повторяю то, что она и так прекрасно знает.
“Тупой увалень!”
А у Риты вспыхивают щеки. Она отводит глаза в сторону и почему-то начинает смущенно улыбаться, хотя это мне сейчас нужно краснеть и виновато смотреть в пол.
— Ты так думаешь? — еле слышно спрашивает она, а я вместо ответа поднимаю ее подбородок вверх, чтобы увидеть глаза, и едва сдерживаюсь.
Рычащее внутри предупредительно подсказывает, что с ней нельзя брать то, что хочется нахрапом, и нежный поцелуй сейчас будет лучше. Действительно, лучше, но оторваться от пухлых губ становится труднее с каждой секундой. Я мягко отодвигаю Риту от себя, чтобы не свихнуться — Ангел слишком жарко ответил на мои нарочно придушенные ласки. Ее дыхание обожгло огнем, а в глазах вспыхнул немой вопрос.
— Нам нужно разобрать твои сумки, — неожиданно хрипло выдыхаю я и первым тянусь к этим сумкам, стараясь прочистить горло.
— А может потом их разберем?
— Давай лучше сейчас разберем все, а потом… — горло все так же предательски начинает хрипеть и я затыкаюсь на полуслове, дергая молнию на первой сумке, в которой, как оказалось, лежат несколько кастрюль, сковородка и пара объемных пакетов. — Э-э-э… Это зачем?
— Мама заставила взять приданое. Она же не знает что у тебя есть. Ну и лишним не будет, — рассмеялась Рита. Торопливо стянула сапожки с курткой и чуть ли не силой выхватила следующую заинтересовавшую меня сумку. — Нет, Фил. Это я сама! Тут просто вещи.
— Просто вещи или ты боишься, что я увижу там твои трусики и лифчики? — спросил и, видимо, угадал, судя по тому как вспыхнули щеки у Ангела. — Извини, реально не хотел… Я — мудак, — запоздалые извинения, которые и за извинения-то никто не воспримет. — Рита, я на самом деле туплю иногда и несу все, что в голову придет, не думая заранее… Да даже не иногда, а постоянно… Фак! Короче, со мной непросто, но я что-нибудь придумаю, о'кей? Давай, я тоже боты скину и кастрюли эти куда-нибудь пристрою? Если хочешь, могу даже в студию свалить, чтобы не мешаться.
А Рита постояла, пиная коленкой сумку, и неуверенно спросила:
— Хочешь их посмотреть?
— Не. Мне, вообще, фиолетово, если что…
— А если честно?
И я замялся. Вместо того, чтобы ещё раз сказать: "Нет" и свалить на полчаса-час, неопределенно пожал плечами.
— Пойдем.
Она подошла к кровати и, пока я расшнуровывал ботинки, решительно расстегнула молнию на сумке, достала из нее небольшой пакет и забралась с ним на покрывало.
— Только не смейся, хорошо?
Я кивнул, присаживаясь напротив.
— Ты бы все равно увидел, — сказала она больше для себя и перевернула пакет, вытряхивая содержимое. — Вот эти только не смотри. Они не для обычных дней… — Рита быстро спрятала пару трусов себе за спину.
— В смысле, они для месячных что ли?
“Ебать, ты лошара! Только что говорил, что начнешь думать перед тем как сморозить очередную дичь, а