безболезненно.
Молодые сержанты искоса переглянулись во мраке.
— То есть…
— Собрат мой по вере Бартоло не тот, кем был ранее, — подытожил священник, зябко поводя плечами. — Когда утром наёмники пленили олга, рядом оказались несколько человек, владевших наречиями Оркании. Как Ганс Пополам или я. И для нас было странным услышать, в чём тёмный дикарь обвиняет доброго проповедника. Бартоло не договаривает о том, что здесь произошло… И пока я не знаю, что от него ожидать.
— То есть вы нас склоняете на свою сторону? — нахмурился Костик. — Чаши весов, разговоры в ночи… Но откуда нам знать, где здесь правда? Где зло и добро?
Асперо скривился в горькой улыбке.
— Да, мы все тут в смятении духа. У зла множество лиц… Лейтенант ваш вчера приходил на поклон к капитану Гансу, предлагал арестовать меня и Бартоло за подозрительную деятельность, чтоб скорее вернуться в Хендру.
— Ого! Вот болван! — оживился Кёрт. Его не удивило ни коварство, ни наивность козней Турфана. — А Ганс что?
— Капитан Пополам страшный грешник, и не всем его людям можно доверить даже тарелку с просвирками, но подписанный договор они блюдут свято. Мы не зря выбирали, кого нанимать! И мне было видение, что в час скорби спасёт его ангел… Ганс пообещал лейтенанту, что вернёт его в Хендру, но не факт, что в живом или целостном виде.
— Нас это тоже касается? — уточнил сержант Изваров. Асперо посерьёзнел.
— Капитан выполняет поставленную задачу: отвечает за безопасность экспедиции. Если он сочтёт вас угрозой, даже я не смогу вам помочь. Именно потому прошу не мешать, если что-то пойдёт не так. Всего не предвидеть; спаситесь сами, и вокруг спасутся другие. И, как представитель интересов Церкви Шестигранника, я советую помнить: для нас эти интересы стоят превыше всего.
По тёмным зарослям точно вновь прокатилось эхо. Штрафники помалкивали, не зная, что и сказать. Потом Кэррот признался:
— Мы вначале вас спутали с Церковью Семиугольников…
— Это распространённое заблуждение, — снисходительно отозвался Асперо, явно радуясь возможности сменить тему. — Семиугольники впали в ересь и отделились от истинной Церкви Шестигранника полвека назад. Эти изуверы поклоняются семигранной гайке… ощущаете глубину мракобесия?
— Гайке? — расширил глаза Констанс. Он только сейчас догадался, что означают шестиугольники с отверстием посередине, которые носили паломники и святые отцы.
Асперо воздел руки к звёздному небу.
— Когда погрязшая в грехах Теократия пала и началось Затемнение, лишь один из священников не поддался злым чарам и вывел людей из тьмы. Это был Антуан Богомолец, в миру инженер и учёный, странник через границы, коему открывались закрытые двери. Он повёл людей через гиблые земли единственно верной тропой, бросая перед собой гайки. И, конечно же, были они шестигранными.
После этой беседы Костик и Кэррот с трудом добрели до тента на берегу тёмного озера и тотчас провалились в глубокий сон, изнемогая под тяжестью обрушившихся знаний о кометах, оркоидах, гайках, заговорах и священнослужителях.
День выдался хмурым и ветреным, но шагалось легко. Мышцы привыкли к ходьбе по шатким камням да неровным поверхностям. Тяготило другое: судя по всему, до цели экспедиции осталось всего ничего. Костик всё утро перебирал варианты, но так и не решил, могут они хоть кому-то здесь доверять.
— Как думаешь, зачем им звезда? Реликвия веры? Или всё упирается в магию?
— Может, они ещё не придумали, что с ней делать, — зевнул Кэррот в ответ. Изваров на ходу возился с шейным платком, а потом занудил:
— А вот нам бы не помешало придумать, что делать, когда свара начнётся. Бартоло темнит, Асперо жаждет вывести его на чистую воду… Это, знаешь, как встреча кометы с землёй: столкновение неизбежно! Катастрофическое.
— Нам-то что? — пожал плечами Олясин. — Пусть себе разбираются, я вообще под арестом в Хендре сижу. Это вовсе не наша игра.
— Но ведь паства Бартоло боготворит и в обиду не даст. Ганс наверняка примет сторону Асперо. А ты будешь стоять и смотреть на резню?
— Ну а что ты предложишь? Наёмнички дело знают, мы с ними не справимся. Какие ещё варианты? Объяснить всем, что надо жить дружно? Прыгнуть в бездну с кручины? Я бы предпочёл просто не вмешиваться, — он шутливо метнул в друга камешек, но Изваров отмахнулся телекинезом. Лицо его дрогнуло.
— Для меня всегда был загадкой твой непостоянный характер, — сказал он. — Ты ведь здесь потому, что вступился за слабого. Ненавидишь несправедливость. А сейчас тебе что говорит твоя совесть? Постоять в стороне?
Кэррот заливисто засмеялся, аж паломники оглянулись.
— Да какая там совесть? Скучно было. А тут Порсон подвернулся, только глянь на него! Воротилу из себя строит, хряк нерезаный. У них тут всё уныло, всё схвачено… Вот и расшевелил этот хендрский гадюшник.
— Понятно. Зато теперь не уныло, — с досадой вымолвил Констанс и отвернулся.
Местность переменилась. Глубокая долина, в которую они спускались, поросла жёлтым мхом и изогнутыми деревьями с узкой остроконечной листвой серебристого цвета. Кое-где на полянах виднелись причудливой формы столбы из глины и мелкого мусора — жилища общественных насекомых, коих жители Хендры звали панцирными клопами.
Турфан Корчев переживал и несколько раз порывался заговорить, но терялся и отворачивался. Потом всё же не выдержал:
— Вы хоть знаете, что з-затевается? Боговеры, н-наёмники, орки дикие… Всех нас каторга ждёт, надо д-д-действовать!
— И каких ждать приказов, мой лейтенант? — едко выговорил Олясин. — Побежали вприпрыжку до города, Хенрику в ножки кланяться, чтобы командировочные выдал?
Корчев скорчился и прикрыл лицо толстыми пальцами. Ласилий Порсон у него за спиной тяжко вздохнул. Костик тронул плечо удручённого лейтенанта:
— Сапоги не жмут? Кормят сытно? Вот и не переживай, разберёмся на месте.
У него самого на душе скребли кошки. Лишь бы всё обошлось! Дальше топали молча, но на привале к ним подкатил Розес. Приметив настрой сержантов, он развеселился и стал всячески их подкалывать.
— Вы не трусьте, ярыги! Мы о вас позаботимся. Гарантирую: вдовы по вам плакать не будут… ведь какие там вдовы, я вообще не уверен, что вы женщин когда-либо трогали!
Кэррот хмыкнул. Ему самому уж не верилось. Он спросил Розеса:
— Расскажи, как к вам люди вообще попадают? Кого вы берёте в отряд? Может, мне после срочки приспичит пойти вербоваться?
— Извиняй, братец, нет! У нас первое правило — милицаев не брать. Работа на государство и форма казённая портят людей, так считается. Вы, наверное, это познали на собственной шкурке, бедняги…
— Положим, явился к вам человек, не служивший в милиции, — допустил Костик.
— Мы посмотрим, кто он такой. Блиц-опрос проведём, потолкуем о жизненных взглядах и опыте… Потом Ганс задаст главный вопрос, из ответа и станет понятно, что