— Коруша, естественно, если сама Леночка этого хочет! Она не обязана заботиться о благополучии Лившицев, если они не могут создать ей приличных условий для жизни.
Так Леночка поселилась у нас. Однажды утром она, рыдая, вбегает ко мне в комнату: «О, простите, простите меня, ради бога, я больше никогда не буду забывать вынимать газету из почтового ящика и класть у дверей Льва Давидовича».
— Леночка, что с тобой? Да ты успокойся.
— Как же успокоиться, когда Лев Давидович спустился вниз и вынул газету из почтового ящика сам.
— Леночка, но он это проделывает каждое утро. Мне непонятно, почему это тебя так взволновало?
— Меня Елена Константиновна учила, что Евгений Михайлович очень важный профессор. Когда он проснётся, газета должна быть у его двери. А когда я забывала вынимать газету для Евгения Михайловича, она очень сердилась: если ты ещё раз забудешь вынуть газету для профессора, я тебя выгоню. А ведь Лев Давидович — академик, он поважнее Евгения Михайловича, а я забыла достать для него газету.
— Леночка, запомни одно: газету достаёт тот, кому она нужна. Ты ведь её не читаешь?
— Нет.
— Так зачем же ты будешь о ней помнить?
Леночку мы поселили в маленькой балконной комнате, а телефон перенесли в кабинет Дау. Леночка вечерами и в выходные дни стала свободной, у неё появились поклонники. Вдруг как-то днём Дау стремглав сбежал с лестницы:
— Коруша, где Леночка?
— Она в парке, гуляет с Гариком.
Дау, не дослушав меня, что есть мочи пустился бежать в парк. Я следом за ним. Через некоторое время мне навстречу бежала Леночка. Дау я нашла в парке. Он шёл с Гариком.
— Дау, объясни, что случилось?
Его глаза сияли:
— Коруша, Леночку позвал к телефону её мальчик!
Я забрала у него Гарика, примерно через час пришла мама. Гарика я оставила на маму, вернулась домой. Дау сидел на ступеньках нашей лестницы, а Леночка беседовала со своим мальчиком по телефону в кабинете Дау.
— Дау, это Лена воркует по телефону со своим мальчиком целый час?
— Нет, Коруша, только сорок минут, — сказал он, посмотрев на часы и сияя улыбкой.
— Дау, может быть, ей напомнить о времени?
— Что ты! Как можно! А вдруг это первая любовь?
Это действительно оказалась первая любовь, за этого Ванечку Лена впоследствии вышла замуж.
Однажды после обеда Гарик и бабушка спали у себя наверху. Я неосторожно попросила Леночку помыть в кухне пол, меня засёк Дау. Он сейчас же с лестницы позвал меня строгим голосом к себе наверх, плотно закрыл дверь, с упрёком сказал мне: «Коруша, я от тебя этого не ожидал. Девушка сидит, читает „Анну Каренину“, а ты к ней пристаёшь с каким-то полом. Побойся бога. Чистота в квартире нужна в основном тебе: ты и убирай!».
Я и убирала: помыв все шесть трехметровых окна в нашей квартире, я попросила домашнюю работницу вымыть одно окно, самое маленькое, в кухне. Опять проявила неосторожность. Дау опять вызвал меня наверх. Я подверглась более сильной проработке: «Коруша, как ты можешь так издеваться над девушкой? Мыть окна — это очень трудно, а потом эта работа не имеет никакого смысла. Ты моешь свои окна и от этого получаешь моральное удовлетворение. Ты дошла даже до такого абсурда, что вытираешь пыль под кроватью, а она никому там не мешает, но ты все это проделываешь для собственного удовольствия. Но над посторонним человеком ты не должна издеваться». Я мыла в кухне пол, а Леночка только поджимала ноги, не отрываясь от «Анны Карениной». Хорошо, что «Войну и мир» она начала читать уже на даче.
Возвращаясь из Крыма, заехала сестра Дау Соня со своим мужем Зигушем. Соня работала, отпуск кончался. Мы все вместе поехали повидать Гарика на дачу. Соня и Зигуш от дачи пришли в неописуемый восторг. День выдался великолепный, яркий, солнечный, гуляли в лесу. Мама обильно и вкусно кормила. А вечером, возвращаясь в машине в Москву, Зигуш и Соня решили, что на следующее лето они всей семьёй приедут отдыхать к нам на дачу. Но Дау сказал: «Ни в коем случае. Я вам не разрешу этого сделать!».
— Почему? — спросила Соня.
— Я вам достаточно даю денег, пользуйтесь курортами, там тоже неплохо. А обижать Татьяну Ивановну не дам, представляю, как расстроилась бы бедная старушка, если бы вы все нагрянули к ней на дачу, да ещё на все лето.
Я вела машину, не включаясь в разговор. Вспомнила, как только бабушка с Гариком обосновались на даче, а Женька уже тут как тут и, как всегда, стал действовать через Дау.
— Коруша, скажи, в какие дни ты возишь продукты на дачу? — В пятницу и во вторник.
— Понимаешь, Коруша, Женька меня очень просит одну комнату на даче. Он будет ездить два раза в неделю со своей Зиночкой, любовь в машине стала опасной. Он мне рассказывал: как-то в лесу к его машине подошёл милиционер и попросил предъявить права. К счастью, Женька был уже в брюках. Он просит субботу и четверг.
— Как? Свой танец любви систематически, регулярно и навек твой Женька хочет исполнять на нашей даче? Даунька, а не слишком ли жирно будет для их семьи? Зигуш с Лелей у нас в квартире, а теперь Женька и Горобец обоснуются на нашей даче?
— Коруша, в твоём голосе чувствуется злобное шипение змеи. Почему человеку не сделать добро? Даже не в ущерб себе. Сама ты на даче бываешь два дня в неделю. Там шесть комнат, а постоянно живут только три человека. Кому может помешать приезд Женьки и с Зиночкой на два-три часа раза два в неделю? Я говорил с твоей мамой. Она не возражает. Причём в её голосе я совсем не почувствовал злобности. Почему не подарить людям счастье?
— Потому, что мне просто отвратительна эта белобрысая гусыня с птичьими глазами. И твой слизняк Женька!
— Коруша, если ты сейчас же не попросишь прощения за свою бестактность влезать в чужие дела, штраф пятьсот рублей. Высчитаю из очередной зарплаты.
— Не попрошу и ещё добавлю: твой гнусный Женька и любовь несовместимы!
— Коруша, штраф 100 рублей. Если через пять минут не придёшь просить прощения, штраф в тысячу рублей высчитаю из очередного гонорара за мои книги.
Штраф был высчитан полностью. Но избавить дачу от Женьки я не смогла. Мне по «злобности» только удалось его субботу перенести на понедельник. В понедельник и четверг Евгений Михайлович Лившиц исполнял свой любовный танец у нас на даче в Мозжинке не один год.
— Даунька, представь себе: Леля выгнала Женькину Зиночку, когда та нанесла ей очередной визит.
— Да, об этой наглости мне Женька рассказал. Вот у Лели тоже много злобности. Как мило Женька встречает Зигуша и остальных Лелиных мальчиков, ведь когда Леля решила освоить Витю, чтобы скрасить его одиночество, Женька помог Леле. Витя пробовал сопротивляться. Но Женька ему сказал, что он почтёт за честь уступить ему своё брачное ложе. Этим проявлением дружбы Витя воспользовался и очень высоко оценил Женькин поступок. С тех пор он стоит за Женьку горой, считая его своим самым близким другом!