Читать интересную книгу Тайная история атомной бомбы - Джим Бэгготт

К концу лета исследовательская группа сделала очень многое, чтобы лучше понять и деление ядра, и ядерный синтез.

В августе 1942 года Оппенгеймер писал, что для бомбы на уране-235 потребуется около 30 килограммов этого изотопа, а ее «разрушительный эффект сравнится с эффектом от взрыва более 100 000 тонн тротила»[89]. Это было гораздо, гораздо больше 1800 тонн, заявленных физиками из Комитета М.О.Д. годом ранее. Исследовательская группа также утверждала, что размещение вокруг атомной бомбы 400 килограммов жидкого дейтерия радикально увеличит разрушительную силу бомбы — до десяти миллионов тонн в тротиловом эквиваленте. Подобный взрыв опустошит территорию в сотни квадратных километров.

Узнав о таких результатах, члены Комитета S-1 были ошеломлены. Разумеется, перспективы термоядерного оружия на основе ядерного синтеза не изменили текущих приоритетов программы S-1, то есть создание атомной бомбы. Но эти результаты радикально изменили масштаб работ. Комитет предупредил Буша, а Буш предупредил военного министра Генри Стимсона.

Был «Супер» занятной возможностью или не был, но теперь он прочно закрепился в повестке дня.

Последняя сволочь

Решение Буша привлечь к работе над программой S-1 специалистов из Инженерного корпуса армии всего через несколько месяцев вызвало неизбежное столкновение культур. На этот конфликт повлияло заметное изменение в соотношении сил у участников программы. Когда американские ученые-ядерщики работали в авральных условиях и перед лицом постоянной угрозы (немецкие физики могли создать бомбу раньше), в их стане царила более-менее демократичная атмосфера. Физики соглашались работать вместе, объединять свои знания и ресурсы, и каждый брал на себя задачи, которые мог решить лучше других в силу своего опыта.

Теперь же ученые не были хозяевами положения. В работу вмешалась более авторитарная организация, славшая приказы из Вашингтона, и физики перестали принимать ключевые решения. Вовлечение в работу армейских офицеров и создание формальных управленческих структур спровоцировали рост бюрократии. Общение между физиками ограничили — официально это называлось «обеспечением секретности посредством разделения сфер деятельности». Из-за такого подхода очень немногие участники программы S-1 имели о ней целостное представление. Физики не привыкли работать в таких условиях, и Сцилард был убежден, что это не лучший способ организации проекта. И он продолжал открыто выражать свое недовольство.

Конфликт перерос в конфронтацию, поводом для которого послужила разработка системы охлаждения реактора. Подрядчики, нанятые для работ Инженерным корпусом армии, больше привыкли строить мосты и дороги. Ученых сильно обеспокоило вопиющее невежество и некомпетентность этих людей. Комптон старался подействовать на коллег своим авторитетом и даже процитировал на собрании в «Метлабе» притчу из Ветхого Завета, но это не помогло.

21 сентября в одиннадцатистраничной докладной записке Сцилард выразил все свое недовольство и опасения, что после окончания войны мир может и не наступить. Отметив, как просто было бы жить, если бы все выполняли приказы и просто делали свое дело, он написал:

Мы должны принять альтернативную точку зрения: те, кто начал работу над этим чудовищным оружием, и те, кто материально содействовал разработкам, перед Господом и миром обязаны принять меры, чтобы это оружие было использовано только в нужный момент и надлежащим образом.

В августе Бушу стало ясно, что разделение программы S-1 между армией и гражданским Управлением научных исследований и разработок себя не оправдало. Он обсудил этот вопрос с генералом Брехоном Сомервеллом, главой армейской службы снабжения. Буш пытался оставить программу под управлением гражданских лиц, но Сомервелл хотел отдать проект под полный контроль Инженерного корпуса армии.

Ситуация вот-вот должна была измениться и, с точки зрения научных перспектив, далеко не в лучшую сторону.

Сомервелл хотел видеть при себе зависимого подчиненного, которого можно было бы назначить руководителем без пяти минут военной программы, и, казалось, он уже подыскал подходящего кандидата. В то время полковник Лесли Гровс считался «пожалуй, самым злым офицером армии США». Закончив военную академию Вест-Пойнта, он только что собрался на службу за границей, так как порядком устал от бюрократических забот в управлении военными строительными проектами, чей бюджет исчислялся десятками миллионов долларов (незадолго до того полковник курировал строительство Пентагона). Вышестоящие чины очень рассчитывали на Гровса. «Если вы хорошо выполните свою задачу, — сказал Сомервелл, — мы выиграем войну».

Для Гровса это было пренеприятнейшее известие. Он только и нашелся ответить: «Ну, раз так…».

Весь бюджет программы S-1 не превышал суммы, которую Гровс привык тратить за неделю. Он приступил к руководству с военной прямолинейностью. Один из его подчиненных, подполковник Кеннет Николс, доктор технических наук, вспоминал Гровса такими словами: «Последняя сволочь, но одновременно и один из наиболее умелых людей, которых я встречал в жизни… Я не мог выносить его характер, да и никто его не выносил, но мы по-своему понимали друг друга». Первая встреча Гровса и Буша не предвещала ничего хорошего. Буш писал: «Я боялся, что все мы крепко влипли».

Возможно, Гровс и не отличался тактом и дипломатией, зато он быстро действовал. По инициативе Жолио-Кюри, находившегося в Париже, и Генри Тизарда, работавшего в Британии, в 1940 году концерн Union Miniere переправил в США более тысячи тонн урановой руды, богатой оксидом урана и добытой в бельгийском Конго; это было сделано, чтобы руда не попала в руки немцев. Ценный груз простоял в Порт-Ричмонде на острове Статен-Айленд полгода. Гровс узнал о том, что ему поручили руководить программой S-1, 17 сентября. Уже на следующий день он направил Николса в Нью-Йорк, чтобы тот выкупил руду. В этот же день он одобрил изъятие участка площадью более 200 квадратных километров близ Ок-Ридж на востоке штата Теннеси. Впоследствии это место стали называть «Зоной X». Здесь был построен огромный комплекс для выделения урана-235 и производства плутония. И в таких условиях цепная ядерная реакция просто не могла не продемонстрировать себя.

Гровс, недавно получивший звание бригадного генерала, формально занял свой пост 23 сентября, и программа наконец-то заработала на всех парах. Инженерный корпус армии США при упоминании в связи с программой S-1 стал именоваться «Манхэттенский инженерный округ» — по названию штаб-квартиры североатлантического отделения корпуса, расположенной на Бродвее недалеко от Сити Холла. Теперь, когда во главе проекта стоял армейский инженерный корпус, это название распространилось и на всю программу. Так зародился знаменитый впоследствии Манхэттенский проект.

Стимулом для развития американской программы по-прежнему оставалась немецкая атомная угроза. Если Комптон все верно оценил, то впереди разворачивалась тревожная перспектива, озвученная Сцилардом: «Мы можем не успеть, прежде чем немецкие бомбы сотрут с лица земли американские города». Прогресс немецких разработок напрямую зависел от поставок тяжелой воды. Гровс поддержал тех специалистов, которые говорили о необходимости совместной операции Союзников, нацеленной на выведение из строя завода в Веморке.

Группа «Тетерев» десантировалась на норвежское плато Хардангер 18 октября. Операция «Незнакомец» началась месяцем позже.

На планерах к катастрофе

Операция «Незнакомец» пошла неправильно практически сразу же, как началась. Управление общевойсковых операций сочло, что важность цели достаточно высока, и поэтому надо бы удвоить численность личного состава. Ночью 19 ноября с аэродрома Скиттен в Кейтнессе, что в Шотландии, поднялись два бомбардировщика «Галифакс». Каждый нес по планеру Horsa Mk. 1, каждым из которых управляли два пилота. В таком планере с трудом умещались офицер, сержант и 13 других солдат, набранных из Королевского инженерного корпуса первой воздушно-десантной дивизии. Всего получалось 34 человека, все они были добровольцами. Через три дня английские газеты сообщили следующую новость:

В ночь с 19 на 20 ноября два британских бомбардировщика, имевшие на борту по одному планеру, вылетели в Южную Норвегию. Один бомбардировщик и оба планера совершили вынужденную посадку. Находившиеся на борту диверсионные группы вступили в бой и были полностью истреблены.

Один из «Галифаксов» попал в тяжелое положение на подходе к Эгерсунду, за 200 километров от места приземления, и неожиданно от него отделился планер, который врезался в гору близ Хеллеланда, при этом двое десантников погибли на месте, а один был тяжело ранен. Эту горную гряду «Галифакс» преодолел, но разбился о следующую. Все семеро членов экипажа погибли[90]. Двое солдат, выживших после крушения планера, смогли добраться до близлежащей фермы. Местные жители сразу предупредили их, что приближаются немцы. Солдаты поняли, что единственный выход — сдаться и провести остаток войны в немецком лагере для военнопленных.