Читать интересную книгу Европейцы (сборник) - Генри Джеймс

– Что же выиграли вы? – спросила Евгения.

– Стал в сто раз умнее.

– Сомнительное благо, когда человек и без того так умен.

Эктон покачал головой:

– Не скажите, я был страшно глуп до того, как с вами познакомился.

– Настолько, что имели глупость со мной познакомиться? Как это лестно!

– Я хотел бы, с вашего разрешения, это знакомство продолжить, – сказал, смеясь, Эктон. – Надеюсь, предстоящая свадьба вашего брата задержит вас здесь нам на радость.

– Почему меня должна задержать свадьба брата, если меня не задержала бы и моя собственная? – спросила баронесса.

– Почему бы вам во всех случаях не задержаться здесь, когда, по вашим словам, вы расторгли теперь формальные узы, которые связывали вас с Европой?

Баронесса на него посмотрела.

– По моим словам? Вы позволяете себе в этом усомниться?

– А! – сказал, встретившись с ней глазами и не дрогнув, Эктон. – Это остатки моего былого безумия. Между прочим, у нас есть приятный сюрприз, – добавил он. – Нам предстоит еще одна свадьба.

Но баронесса как будто его и не слышала; она все так же на него смотрела.

– Мои слова никто никогда не брал под сомнение, – сказала она.

– Нам предстоит еще одна свадьба, – повторил, улыбаясь, Эктон.

– Еще одна свадьба? – наконец-то баронесса, по-видимому, поняла и огляделась по сторонам: Феликс болтал с Гертрудой, Шарлотта наблюдала за ними издали, а в противоположном углу комнаты, повернувшись ко всем спиной, заложив руки под фалды, склонив набок голову, стоял мистер Брэнд и смотрел на тонкий, нежный серп молодой луны.

– Наверное, это Шарлотта и мистер Брэнд, хотя, глядя на них, этого не скажешь.

– В этом случае, – возразил Эктон, – не следует верить своим глазам. Хотя, глядя на Шарлотту и мистера Брэнда, этого и не скажешь, здесь много чего кроется. Я не сомневаюсь, что со временем они соединятся. Но я говорил не о них.

– Мне не всегда удается разгадать моих собственных поклонников, – сказала баронесса, – где уж мне разгадать чужих.

Эктон громко рассмеялся и собрался было что-то ответить, но в этот момент к племяннице снова подошел мистер Уэнтуорт.

– Вероятно, вам интересно будет услышать, – сказал в порыве низошедшей на него вдруг шутливости старый джентльмен, – о еще одной паре смельчаков, отваживающихся вступить в брак.

– Я как раз начал об этом баронессе рассказывать, – заметил Роберт Эктон.

– Очевидно, мистер Эктон хотел объявить о своей собственной помолвке, – сказала Евгения.

Шутливость мистера Уэнтуорта возросла.

– Вы почти угадали; речь идет о его семье. Клиффорд, услыхав нынче утром, что мистер Брэнд выразил готовность связать узами брака его сестру, возымел вдруг желание, чтобы наш добрый друг проделал бы заодно то же самое с ним и Лиззи Эктон.

Откинув назад голову, баронесса улыбнулась дяде; потом с еще более ослепительной улыбкой она повернулась к Роберту Эктону.

– Как глупо с моей стороны, что я сразу об этом не подумала, – сказала она. Опустив глаза, Эктон разглядывал носки ботинок, словно понимая, что в своих экспериментах дошел до предела дозволенного; Евгения какое-то время молчала. По правде говоря, это был сильный удар, от него надо было оправиться. Однако ей это быстро удалось. – Где же молодая пара? – спросила она.

– Они решили провести нынешний вечер с моей матушкой.

– Как будто это несколько неожиданно?

Эктон поднял глаза:

– Совершенно неожиданно. Все знали, что это рано или поздно произойдет; но в последние дни по какой-то таинственной причине Клиффорд решил вдруг ускорить события.

– Причина эта, – сказала баронесса, – очарование вашей прелестной сестры.

– Очарование моей сестры для него не новость: они с детства неразлучны, – опять начал экспериментировать Эктон. Однако ясно было, что баронесса на сей раз не намерена ему помогать.

– А! Здесь никогда ничего не знаешь. Клиффорд очень молод. Но он славный мальчик.

– Он на редкость приятный мальчик и со временем будет очень богат. – Это был последний эксперимент Эктона; мадам Мюнстер отвернулась.

Визит ее был недолгим, вскоре она вместе с Феликсом отправилась домой. В маленькой гостиной она сразу же подошла к висевшему над камином зеркалу и, подняв над головой свечу, стояла, глядя на собственное отражение.

– Я не останусь на твою свадьбу, – сказала она. – Я велю Августине завтра же сложить вещи.

– Дорогая сестра! – воскликнул Феликс. – Свадьба вот-вот. Мистеру Брэнду не терпится нас обвенчать.

Евгения, все так же держа над головой свечу, обернулась и молча окинула взглядом маленькую гостиную со всей ее мишурой, портьерами и подушечками.

– Я велю Августине завтра же сложить вещи, – повторила она. – Bonté divine[73], какое убожество! Я чувствую себя совсем как бродячая актриса. А это мой «реквизит».

– Представление окончено, Евгения? – спросил Феликс.

Она пристально на него посмотрела:

– Я доиграла свою роль, произнесла последнюю реплику.

– Под гром аплодисментов, – сказал ее брат.

– Ах, аплодисменты… аплодисменты, – прошептала она и, кружа по комнате, подхватила на ходу кое-что из разбросанных повсюду украшений. Глядя на великолепную парчу, она сказала: – Не понимаю, как я могла все это вытерпеть!

– Потерпи еще немного. Останься на мою свадьбу.

– Благодарю; это твое дело. Мне здесь делать нечего.

– Куда ты едешь?

– В Германию – первым же пароходом.

– Ты решила не выходить замуж за Эктона?

– Я ему отказала.

Брат молча на нее смотрел.

– Мне жаль, – сказал он наконец. – Но я, как ты и просила, вел себя очень осторожно. Хранил молчание.

– Пожалуйста, и впредь не упоминай об этом ни словом.

Феликс в знак повиновения склонил голову.

– Ваше желание для меня закон. Но каково твое положение в Германии? – продолжал он.

– Пожалуйста, избавь меня от разговоров на эту тему.

– Я только хотел сказать, что, по-видимому, оно изменилось.

– Ты ошибаешься.

– Но я думал, ты подписала…

– Я ничего не подписала! – сказала баронесса.

Феликс перестал докучать ей вопросами, и они решили, что он немедленно займется ее отъездом.

Мистеру Брэнду в самом деле не терпелось довершить свое самопожертвование, благородно увенчав его обрядом бракосочетания; но Евгении еще больше не терпелось покинуть страну, в которой она, приехав искать счастья, его не нашла. Правда, нельзя сказать, что Евгения приложила много усилий, и тем не менее она считала себя вправе обобщать, делать окончательные выводы, что обстановка на этом провинциальном континенте не благоприятствует процветанию блестящих в полном смысле этого слова женщин. Старый Свет – вот истинные их подмостки. То, как она прямо и открыто стала, исходя из этих разумных выводов, действовать, казалось изображенному в повести маленькому кружку зрителей не чем иным, как высшим проявлением характера, которому жизненный опыт придал несравненную гибкость. Это, безусловно, произвело очень сильное впечатление на Роберта Эктона, и два дня, остававшиеся до ее отъезда, он все время был не в духе, не находил себе места. Последний вечер баронесса провела в доме дяди, где еще раз всех очаровала; прощаясь с невестой Клиффорда Уэнтуорта, она сняла с собственной руки изящное старинное кольцо и преподнесла его ей, сопроводив это любезными словами и поцелуем. Гертруда, которая в качестве невесты тоже удостоилась ее милостей, пришла от этой маленькой сценки в восторг. Роберт Эктон подумал было, уж не вправе ли он, как опекун и старший брат Лиззи, в свою очередь, сделать баронессе щедрый подарок. Он был бы бесконечно счастлив, если бы мог сделать баронессе щедрый подарок; но он воздержался от подобного проявления чувств и потому так и был до последней минуты, до конца безутешен. Он простился с ней чуть ли не в последнюю минуту – поздно ночью накануне ее отъезда в Бостон.

– Себе я желал бы, чтобы вы остались, – сказал он. – Вам я этого не желаю.

– Я не так противоречива, как вы, – сказала баронесса. – Мне просто жаль, что я уезжаю.

– Вы куда более противоречивы, – заявил Эктон. – Вы хотите этим сказать, что вы просто рады!

Феликс простился с ней на палубе парохода.

– Мы будем часто там видеться, – сказал он.

– Не убеждена, – ответила она, – Европа, на мой взгляд, намного больше Америки.

Конечно, не один мистер Брэнд был в последующие дни во власти нетерпения, но можно утверждать, что из всех нетерпеливых юных душ никто не жаждал больше, чем он, оказаться на высоте положения. Гертруда покинула вместе с Феликсом Янгом свой родной дом; они были безмятежно счастливы и уехали в далекие страны; Клиффорд и его молодая жена тоже обрели счастье, но в пределах более тесного круга; влияние Лиззи на ее супруга с успехом оправдало теорию, которую Феликс столь безуспешно развивал перед своим дядей, что мужчину очень облагораживает близкое общение с умной женщиной. Гертруда долго жила вдали от них. Но когда Шарлотта вышла замуж за мистера Брэнда, Гертруда приехала домой. Она была у них на свадьбе, где Феликс доказал, что ему не изменила его жизнерадостность. Потом Гертруда скрылась снова, и отголоски ее собственной жизнерадостности, сливаясь с Феликсовой, все чаще доносились до ее отчего дома. И мистер Уэнтуорт начал мало-помалу к ним прислушиваться; а Роберт Эктон после смерти своей матушки женился на удивительно милой и благовоспитанной девушке.