Читать интересную книгу Европейцы (сборник) - Генри Джеймс

Язык Феликса явно двигался слишком быстро, и воображение слушателей за ним не поспевало; от потоков его красноречия, как от раскачивающейся в водах глубокого спокойного озера лодки, расходились круги молчания. Но и тогда, когда сам Феликс тоже замолкал и сидел в ожидании ответа, устремляя глаза то на отца, то на дочь, он все равно как бы продолжал говорить, убеждать и своей сияющей нетерпением улыбкой, и взлетом бровей, и выразительным ртом.

– Нет, дело не в том, что у вас нет средств, – сказал, прерывая долгое суровое безмолвие, мистер Уэнтуорт.

– Как чудесно это слышать от вас! Но ведь и не в том, что у меня нет характера – потому что характер у меня есть: не скала, конечно, а какой-то осколочек, но на него вполне можно положиться.

– Папа, мне кажется, надо сказать Феликсу, что все дело в мистере Брэнде, – проговорила с бесконечной мягкостью в голосе Шарлотта.

– Нет, не только в мистере Брэнде, – заявил мистер Уэнтуорт внушительно. Он долго, глядя на свое колено, молчал. – Мне трудно это объяснить. – Очевидно, ему очень хотелось быть справедливым. – Все дело, как говорит мистер Брэнд, в нравственных основаниях, в том, хорошо ли это для Гертруды.

– Что может быть лучше? Что может быть лучше, дорогой дядя? – убеждал Феликс и как бы для большей убедительности встал и подошел к мистеру Уэнтуорту. Дядя его, который сидел, глядя все так же на свое колено, когда Феликс поднялся с места, перевел взгляд на ручку находившейся напротив него двери. – Что может быть лучше для девушки, чем выйти замуж за человека, которого она любит! – воскликнул Феликс.

Мистер Уэнтуорт увидел, что ручка двери повернулась и дверь приотворилась; она так и оставалась приотворенной, пока Феликс не изрек до конца сию отрадную истину. Однако, как только он договорил, дверь распахнулась, на пороге стояла Гертруда. Она казалась очень взволнованной, что-то сверкало во взоре ее милых, без блеска глаз. Она медленно, но с решительным видом вошла в комнату и, мягко прикрыв за собой дверь, обвела их всех взглядом. Феликс устремился к ней и предложил ей с нежной учтивостью руку; Шарлотта потеснилась, предоставляя ей место на диване. Но Гертруда заложила руки за спину и в сторону дивана даже не поглядела.

– Мы говорим о вас! – сказал Феликс.

– Я знаю, – ответила она. – Потому я и пришла. – И она обратила глаза на отца, который, в свою очередь, смотрел на нее очень пристально. Во взгляде его холодных голубых глаз светилось подобие просьбы, призыва образумиться.

– Хорошо, что ты здесь, – сказал он. – Мы как раз решаем твою судьбу.

– Зачем вам этим заниматься, – сказала Гертруда, – предоставьте это мне!

– Иными словами – мне! – воскликнул Феликс.

– Я предоставляю конечное решение воле более мудрой, чем наша, – проговорил старый джентльмен.

Феликс провел рукой по лбу:

– Но, en attendant[70] решения мудрой воли, должен сказать, что у вашего отца нет доверия.

– Ты не доверяешь Феликсу? – нахмурилась Гертруда.

Отец и сестра впервые видели ее такой. Шарлотта, встав с дивана, подошла к ней, как бы желая ее обнять, но, устрашившись, так и не рискнула.

Мистер Уэнтуорт был, однако, неустрашим.

– У меня больше доверия к Феликсу, чем к тебе.

– Ты никогда мне не доверял, никогда! Не знаю почему.

– Сестра, сестра! – прошептала Шарлотта.

– Ты всегда нуждалась в руководстве, – заявил мистер Уэнтуорт. – У тебя трудный характер.

– Почему вы называете его трудным? Он мог бы быть легким, если бы вы этому не препятствовали. Вы не давали мне быть самой собой. Не понимаю, чего вы от меня хотели. И хуже всех был мистер Брэнд.

Шарлотта рискнула наконец прикоснуться к сестре. Она положила ей обе руки на плечо.

– Он так тебя любит, – сказала она почти шепотом.

Гертруда несколько секунд внимательно на нее смотрела, потом поцеловала.

– Нет, – сказала она. – Он меня не любит.

– Я никогда не видел тебя такой разгоряченной, – заметил мистер Уэнтуорт, чье негодование, если бы не его высокие принципы, было бы очень велико.

– Раз, по-твоему, я виновата, прости, мне жаль, – сказала Гертруда.

– Ты виновата, но не думаю, что тебе в самом деле жаль.

– Ей правда жаль, папа, – сказала Шарлотта.

– Я пошел бы даже еще дальше, дорогой дядя, – сказал Феликс, – позволил бы себе усомниться в том, что она виновата. Чем она перед вами виновата?

Мистер Уэнтуорт ответил не сразу. Несколько секунд помолчав, он сказал:

– Она не оправдала наших надежд.

– Не оправдала надежд? Ah voilà![71] – воскликнул Феликс.

Гертруда побледнела; она стояла, опустив глаза.

– Я сказала Феликсу, что уеду с ним, – сказала она.

– А! Вы иногда говорите бесподобные вещи! – воскликнул молодой человек.

– Уедешь, сестра? – спросила Шарлотта.

– Да, да, уеду; в одну далекую страну.

– Она просто пугает вас, – сказал, улыбаясь Шарлотте, Феликс.

– Уеду в… как… как она называется?.. – спросила, повернувшись на секунду к Феликсу, Гертруда. – В Богемию.

– Ты решила обойтись без всех предварительных действий? – спросил, поднимаясь с места, мистер Уэнтуорт.

– Vous plaisantez[72], дорогой дядя! – воскликнул Феликс. – Что же все это, как не предварительные действия?

Гертруда повернулась к отцу.

– Я оправдала ваши надежды, – сказала она. – Вы хотели, чтобы у меня был твердый характер. Что ж, он у меня достаточно для моего возраста твердый. Я знаю, чего я хочу; мой выбор сделан. Я решила выйти замуж за этого джентльмена.

– Вам лучше согласиться, сэр, – сказал очень мягко Феликс.

– Да, сэр, вам лучше согласиться, – произнес вдруг совсем другой голос. Шарлотта вздрогнула, все остальные повернули головы в ту сторону, откуда он раздался. Голос принадлежал мистеру Брэнду, который вошел с веранды через распахнутое французское окно и стоял, отирая платком лоб. Он очень раскраснелся и выглядел весьма необычно. – Да, сэр, вам лучше согласиться, – повторил он, выходя на середину комнаты. – Я знаю, что подразумевает мисс Гертруда.

– Мой добрый друг, – пробормотал Феликс, ласково коснувшись рукой его локтя.

Мистер Брэнд посмотрел на него, на мистера Уэнтуорта и, наконец, на Гертруду. На Шарлотту он не смотрел, а между тем ее серьезные глаза были прикованы к его лицу, они спрашивали его о самом для нее насущном. Ответ на этот вопрос не мог быть получен сразу, но кое-что о нем уже говорило, в том числе и пылающее лицо мистера Брэнда, и его высоко вскинутая голова, и возбужденный блеск глаз, и вообще весь его смущенно-дерзновенный вид – такой вид бывает у человека, когда он принял важное решение и, хотя не сомневается, что внутренних сил его осуществить у него достанет, мучим сомнениями относительно того, как он с этим справится внешне. Шарлотте казалось, что он держится необыкновенно величественно; и мистер Брэнд, бесспорно, был исполнен величия. По существу, это была самая величественная минута его жизни, и естественно, что для крупного, плотного, застенчивого молодого человека это был весьма благоприятный случай допустить ряд неловкостей.

– Входите, сэр, – сказал мистер Уэнтуорт, сопровождая свои слова каким-то скованным жестом. – Вам надлежит здесь присутствовать.

– Я знаю, о чем вы толкуете, – ответил мистер Брэнд. – Я слышал, что сказал ваш племянник.

– А он слышал, что сказали вы! – воскликнул Феликс, снова поглаживая его локоть.

– Я не уверен, что понимаю, – сказал мистер Уэнтуорт тоном таким же скованным, как и его жест.

Гертруда смотрела во все глаза на своего бывшего поклонника, она была не менее озадачена, чем ее сестра, но она отличалась более живым воображением.

– Мистер Брэнд просит, чтобы ты разрешил Феликсу увезти меня, – сказала она отцу.

Молодой человек посмотрел на нее отчужденным взглядом.

– Но не потому, что я не желаю вас больше видеть, – проговорил он так, словно хотел довести это до всеобщего сведения.

– Вы вправе не желать меня больше видеть, – сказала негромко Гертруда.

Мистер Уэнтуорт не мог прийти в себя от изумления.

– Вам не кажется, что вы изменили вашему решению, сэр? – спросил он.

– Да, сэр. – Мистер Брэнд посмотрел на всех – на всех, кроме Шарлотты. – Да, сэр, – повторил он, прикладывая к губам платок.

– Каковы же ваши нравственные основания? – спросил мистер Уэнтуорт, считавший всегда, что его младшей дочери при ее своеобразном характере нужен как раз такой муж, как мистер Брэнд.

– Знаете, иногда изменять решение очень нравственно, – подсказал Феликс.

Шарлотта тихо отошла от сестры; она все ближе придвигалась к отцу. Наконец рука ее незаметно скользнула ему под руку. Мистер Уэнтуорт сворачивал бостонские «Известия» до тех пор, пока не превратил их в на удивление маленький комок, который он и уместил в одной ладони, крепко придавив его другой. Мистер Брэнд смотрел на мистера Уэнтуорта, и хотя Шарлотта стояла тут же рядом, он так с ней глазами и не встретился. Гертруда наблюдала за сестрой.