Читать интересную книгу Пока драконы спят - Александр Шакилов

Так должно быть.

Но получилось иначе.

Зверь опытным оказался. Без страха на смерть вышел. Гордо, в полный рост поднялся – вровень с макушкой графа, а граф-то не пешком, в седле. Большого медведя Гель нашла – большущего! Ой-ей, могла бы и помельче!..

Проплешины лишаев, мех колтунами, сплошь в паутине – все это признаки старости медведя. Значит, хитрый зверь охотникам попался, раз сумел до почтенного возраста дожить. Да и не просто зверь это, а палэсьмурт, в котором так мало людского осталось, что уже непонятно, чего от него ждать.

Натянулись луки, морозный воздух рассекли мечи. Самое время проверить на крепость рогатины, закаленные в печном дыму.

И все бы ничего, но Гель вдруг поняла, что задумал палэсьмурт. Ингвар Одинокий ему понравился. Вот-вот прыгнет на него, одним ударом лапы выпустит скакуну кишки, хребет перешибет и сбросит красавчика в снег. Тот даже мечом взмахнуть не успеет, ибо быстр медведь, как молния, даром что старик. Мгновение – и сомкнет клыки на пригожем личике, сминая красоту в обломки костей и кровь.

Всего мгновение.

…Напряглись мощные мышцы, посыпалась из меха дрянь, полетела паутина…

…Застыл взгляд графа – сообразил де Вентад, что именно вот-вот случится…

…Разогнулись луки, отпустив на свободу россыпь стрел: летите, спешите, убейте!..

Мимо.

Стрелы – мимо.

Медведь хоть и крупный, а изворотливый. Загривком почуял людские помыслы. В один прыжок догнал скакуна Ингвара. И лапой по пузу – хрясь! – кишки брызгами, животина на бок, кровавая пена изо рта.

Склонился зверь над воином, которого скакуном привалило, и зарычал люто. Ингвар, конечно, меч из рук не выпустил, но из-под крупа не очень-то замахнешься. Да и не поможет меч простив матерого палэсьмурта.

Вновь натянулись луки, стрелы вырвались из силков пальцев, ударили в спину медведя. Да только ему это вроде пчелиных укусов – неприятно, но не смертельно. А Ингвару теперь только Гель помочь сможет, и больше никто.

Остренькими зубками впилась лайка в зад палэсьмурта. А не надо наклоняться, провоцировать не надо! И так мишку ее атака проняла, что он и думать запамятовал о беспомощном воине. Зато собачку приметил.

Гель отпрыгнула от него и звонко залаяла: вот я какая! Эй, косолапый, я тебя одолею, я тебя съем! Уже есть начало – полный рот гнилой шерсти и блох.

И хоть мудр был зверь, не год, не два, не десять зим в берлоге ночевал, а на лайку кинулся. И прозевал при этом стрелу, ткнувшуюся под ребро, что у сердца, и сразу три рогатины не заметил. Окружили охотники палэсьмурта, не дали в снег упасть и лежа издохнуть. Обвисший на рогатинах, стоя, принял он смерть от ран.

Ингвара из-под скакуна вытащили, вручили ему бурдюк с вином – накось, выпей для поправки здоровья. И тут же принялись тушу свежевать, уговаривая косолапого на убийц не обижаться и даже – наглость людская пределов не знает! – принести удачу в дома охотников, отправивших его к медвежьим праотцам. Гель-лайку от добычи отогнали – хоть и в обличье собаки, а все равно баба. Как известно, женскому полу на охоте делать нечего.

Не очень и хотелось. Пока палэсьмуртом все заняты, Гель потихоньку, чтобы никто не увидел, собралась подальше в лес – пора уединиться от навязчивых взглядов.

Но незаметно уйти не получилось. Граф троих послал проследить за перевертнем. Ха! Если что, Гель справилась бы с троицей играючи – клыки-то есть, когти имеются.

В общем, не повезло соглядатаям. Пришлось им попетлять за лайкой меж вековых кедров. Смеху ради она трижды обошла две кривые ели, сомкнувшие ветви, как любовники – объятия. Потом, когда прогулка уже самой надоела, без труда отыскала нужный сугроб и выкопала из него одежду. Схватив сверток клыками, немного побродила вдоль берега замерзшего лесного озера и остановилась возле пня, в который ночью воткнула девять ножей.

Заточенный металл ярко блестел в лучах солнца. И отлично – графские прихвостни наверняка заметили ножи. А ведь всем известно: перевертню не обернуться без девяти лезвий. Перевертень над остриями кувыркнется и лишь тогда – только тогда! – человеком вновь станет.

Мастера рекомендовали поощрять веру в эту дурацкую легенду. Настало время последовать их совету. Гель разбежалась хорошенько, перебирая всеми лапами, и распласталась над снегом, животом зависнув на миг над острым металлом. В соседний сугроб рухнула уже не лайка, а юная, совершенно обнаженная девица.

Гель мгновенно замерзла, но одеваться она не спешила. Воины графа должны рассмотреть ее прелести, чтобы потом в подробностях рассказать об увиденном.

Точнее – о том, что Гель им показала.

28. Охота на медведя

Воистину говорят: «Когда человек умирает, он излечивается от проказы, коей является его тело».

«Кое-кому срочно нужно умереть», – подумал Эрик, разглядывая инквизитора, стоявшего на пороге его комнаты.

– Что вам угодно, уважаемый? Разве не приличествует человеку вашей беды трубить в рог, оповещая о своем приближении, а также избегать людных мест? Зачем вы здесь? За мной пришли? Так я в Законе и Договор не нарушал.

Лицо гостя скрывал надвинутый чуть ли не до подбородка капюшон – реакция святоши на дерзкие слова осталась тайной для Эрика. Одно точно: гость честно соблюдал предписания Церкви, смиряя плоть аскезой, о чем говорило весьма ограниченное количество ванн, принимаемых им в последнее время, – в нос шибало отнюдь не запахом жасмина.

Обучаясь в Университете, Эрик еженедельно посещал баню, куда излишков под конвоем водили по набережной Гангрены. После помывки брадобрей соскребал с лиц студентов постарше щетину – странный обычай, опасный даже, но Эрик стойко принимал эту муку. А потом улыбчивая девушка расчесывала ему волосы. И все это удовольствие стоило один лишь эре! Деньги выдавались из казны лично Ректором.

А инквизитор-то, похоже, жуткий скряга, монетки ему жалко.

Больше всего гость напоминал труп, в ноздри которому залили ртуть, а прочие отверстия заткнули тампонами, пропитанными камедью и смолами, лицо натерли чесноком, внутренности удалили, начинив живот алоэ и базиликом и зашив крупными неровными стежками. И все же труп этот под рясой гнил.

Капюшон чуть шевельнулся:

– З-завтра граф-ф с-с-ссоберет с-с-своих-х л-людей н-на ох-хоту. Т-тебе, лиз-зоблюд, приглаш-шения не б-буд-дет. Не дос-с-стоин. Но т-ты с-с-сам напросс-сишшься. Ты принес-ссешшь м-мне м-медвежьего с-ссала.

Эрик открыл рот, чтоб предложить святому отец самостоятельно пройтись по сугробам в поисках нужного деликатеса. Но тут из-под капюшона сверкнули глаза, и Эрика почему-то одолел сон, он едва добрался до кровати. И только веки его сомкнулись, он угодил в Топь Второго Мира, а оттуда его швырнуло в Пряжу и…

…кучи странного металла, исковерканного, ржавого…

…труп инквизитора, распластанный на снежном покрывале…

…Эрик с окровавленным мечом в руке…

… распущенные волосы струятся по телу – красавица, улыбаясь, обнимает лизоблюда…

…ребенок агукает, пускает пузыри…

Хороший сон. Эрик перевернулся на другой бок и захрапел.

* * *

Солнечный луч приятно коснулся лица. Сон, вспомнил Эрик, открыв глаза. Видения давно не посещали его. Говорят, коль узришь во сне мертвеца, охота заладится.

Ну-ну. Инквизитор тоже что-то про охоту рассказывал, сала просил.

Церковникам лучше не перечить, зря Эрик вчера так смело разговаривал. Раз велел святоша в лес напроситься, отказывать – себе дороже. Свежо еще воспоминание о том, что случилось с Лантисом.

Быстро одевшись, в коридоре Эрик поймал слугу:

– Скажи-ка, любезный, собирается ли сегодня граф выехать с дружиной на медведя?

Оказалось, что да, собирается. Сон, значит, в руку. Инквизитор с жиру бесится, подавай ему сала? И ладно, Эрик не прочь проветриться, давно по лесу не гулял – с самого детства. Он отправился в конюшню, где и обнаружил графа. Тот кряхтел и сопел, пытаясь взобраться в седло любимого единорога, всхрапывающего дымными струями. Желающих помочь сюзерену было более чем достаточно, но Бернарт бранился, отвергая навязчивые попытки потрогать его дряблые ягодицы.

– Я сам! Не маленький! – Подтвердив свои слова, граф таки запрыгнул в седло, едва Эрик приблизился к его скакуну.

– На охоту хочу, – без предисловий начал Эрик, – чтобы воочию наблюдать подвиг сюзерена, дабы воспеть его потом в кругу благородных воинов и прекрасных дам.

Граф как-то сразу скис и вяло кивнул – мол, давай, чего уж.

– Найдите ему скакуна и поживее. И хоть медведь до первых паводков лапу за соску держит, это не повод рассиживаться.

Вскорости процессия из двенадцати кольчужников покинула замок. У ног графского единорога бежала собака – крупная такая, размером с бычка. Лайка-медвежатница. Зверь или перевертень? Скорее всего, второе, но уточнять Эрик не стал. На охоте не след без надобности говорить. Если поминаешь о звере, излагай так, будто не о нем вовсе. Палэсьмурт хоть и медведь большей частью, а речь людскую разумеет. Нельзя его ругать. Обнаружив берлогу, охотники шепчутся и подают заранее продуманные условные знаки. Можно сказать, что замок виднеется, грех не взять приступом стены, перепрыгнув узкий ров. Это будет означать следующее: косолапый рядом, смерти не чует, сейчас мы его!..